Давным-давно, в глубоком детстве, пелось непонятно где подцепленное: “По приютам я с детства скитался…”, и взрослые обрывали довольно резко: “Хватит петь ерунду, словно нормальных песен нет. Где теперь приюты-то?”
Отвечаем: в 1997 году в Костромской области. Только теперь они называются социально-реабилитационными центрами для несовершеннолетних.
Один находится в Мантурово – одном из малых городов костромской земли. Приют открыли в 1995 году в бывшем ведомственном садике, когда-то полном звонких ребячьих голосов, но постепенно опустевшем. Детей у нас становится все меньше, область стремительно стареет. И вот парадокс нашего странного времени: детей все меньше, а сирот среди них все больше.
Сейчас в мантуровском приюте 25 детей. Старшей, Ольге, 17 лет, но ходит она только в 7-й класс средней школы. Несколько лет назад родная мать продала ребенка вместе с квартирой неизвестно откуда взявшемуся чернявому субъекту, от которого девочке удалось сбежать. Жила в подвалах, на свалке, бродяжничала до тех пор, пока милиционер не привел ее в только что открывшийся приют. Теперь Ольга здесь, и за ее жизнь отвечают воспитатели, которым она долго не верила, от которых сначала убегала и пряталась. Это они помогли ей вновь пойти в школу и одолеть 6-й класс, выучиться парикмахерскому делу, они пытаются выхлопотать своей воспитаннице паспорт и жилье.
Ольга одна из 80 детей, которые были в приюте с момента его открытия. В этом году в спальнях, рассчитанных на 30 человек, пока 5 пустых кроватей. Но это не значит, что для них нет детей. Просто в приюте нет приемного отделения, а брать детей непосредственно с улицы опасно, так как до 80 процентов из поступающих больны и часто инфекционными болезнями. Вот и приходится сначала отправлять их в больницу на так называемые “социальные” койки, подлечивать, и только после этого начинать нелегкую борьбу за возвращение к нормальной жизни.
Персонал приюта – 21 человек, из них только плотник и водитель – представители сильного пола, остальной груз работы взяли на себя женщины. А работы у них непочатый край. Это и обследование семей в городе и районе, и выявление случаев, когда родители продают квартиры, бросая детей на улице, и психологическая реабилитация детей, и дальнейшее устройство их судьбы. И все это в тяжелейших (иначе тут не скажешь) условиях. За первый квартал приют получил лишь 44 млн из нужных 200 млн рублей, причем в основном это были товары по взаиморасчетам, а не “живые” деньги, которые работники последний раз видели в январе этого года. Директор Седова Татьяна Анатольевна посетовала, что вся ее жизнь – это “хождение кругами с протянутой рукой”. Спасибо, помогают добрые люди, кто чем может, иначе выжить было бы значительно труднее.
К этим тревогам прибавляются и другие – за судьбы детей, которых надо срочно отбирать у тех, кого порой и родителями-то назвать трудно, а также за тех, кого уже пора “выводить” в семьи. Не стоит забывать, что приют – учреждение “временного содержания”, в котором ребенок не может находиться более полугода. Правильно ли это? Трудно дать однозначный ответ. Но в поисках его не надо забывать, что, в отличие от интернатов, приют – открытое учреждение. Детей не увозят в другой город, где им приходится еще долго привыкать к новому месту, обстановке и новым людям. Живущие в приюте продолжают ходить в ту же школу, только теперь, находясь под присмотром, уже с большим успехом. В этом году все “приютские” школьники будут переведены в следующий класс, хотя до этого считались чуть ли не хроническими второгодниками. К детям могут приходить в гости их родственники и друзья, причем время их пребывания не ограничивается часами для визитов. Может быть, в открытости и лежит та причина, по которой отсюда не бегут. Чаще сюда стараются вернуться, помня о любви и терпении, которыми здесь их окружали.
Но бывает, что тревожат педагогов не только их воспитанники.
Шарья, второй по величине город в Костромской области. Когда-то процветавшая благодаря мощнейшему, а ныне, увы, “лежащему на боку” холдингу “Шарья-древ”, столица северо-востока превратилась в дотационный город, бюджет которого трещит по швам. Видимо, это послужило одной из причин, по которой городская дума, несмотря на все увещевания нового мэра, постановила урезать ассигнования на приют в 3 (три!) раза, сославшись на то, что подобные учреждения не дают экономического эффекта(?).
Жаль, что никто из местных законодателей не видел, какими поступают сюда дети: раздетые, голодные, затравленные. Как та маленькая девочка, третий день живущая в приюте, которая пока может только лишь есть и спать. Просыпаясь, она сразу же бежит на кухню за едой. А поев, сразу же засыпает. Воспитатели говорят, что это типичная картина для первой недели пребывания, практически все дети были такими.
Детей приводят со свалки, помоек, железнодорожного вокзала. Есть и так называемые “молдавские” дети, появлением своим они обязаны приезжавшим на заработки лесозаготовителям из Молдавии.
Городскую думу можно понять в стремлении сократить расходы. Но на кого? На детей, которых и без того жизнь не пощадила?
Кстати, относительно эффекта тоже можно поспорить. Статистика показывает, что там, где открываются приюты, идет спад детской преступности. А что это означает? Да прежде всего то, что дети, согретые вниманием, сытые и одетые, не пойдут воровать. Та же неумолимая статистика свидетельствует, что до 75 процентов краж, совершенных несовершеннолетними в Костромской области, – это кражи продуктов питания, которые тут же съедаются, и носильных вещей, которые ребята сразу же надевают на себя.
Строить приют – хлопотно. Но если сегодня не будем строить приюты, завтра станем строить новые тюрьмы и делить страну на тех, кто сидит, и тех, кто их охраняет.
Стоят на повестке дня и многие другие вопросы. Например, группы дневного пребывания, где детей можно было бы подкормить и подлечить. Сейчас, когда во многих семьях дети забыли вкус молока, когда в глухих леспромхозах малышей кормят разведенным в воде комбикормом, это особенно важно. Вопрос сохранения жизни детей стоит как никогда остро. Дети не должны голодать.
Школьников в Костромской области кормили всегда довольно скромно. Теперь еще скромнее: цены на продукты выросли, а размер дотации не изменился – 1500 рублей в день. Но если раньше родители могли доплатить, то теперь детям приходится довольствоваться этой суммой. В ряде мест главы администраций выводят школьные столовые из ведения общепита, наценка в котором может составлять до 70 процентов. Так было в Нарехте, где новый мэр, выдержав два суда, все-таки отстоял право школьных столовых готовить самим, за что его теперь дружно благодарят родители. Примета времени: стеклянные банки в школьных столовых. В них теперь разливают обеды многим школьникам, чтобы они могли поделиться с младшими, сидящими дома потому, что родителям нечем заплатить за детский сад. Для этих детей группы дневного пребывания могли бы стать спасением. Но вновь и вновь мы сталкиваемся со все той же проблемой – деньги. Вернее, их отсутствие.
Отсутствие средств не дает возможности открыть и семейные воспитательные группы. С открытием приютов вокруг них стали собираться люди, стремящиеся помочь обездоленным детям. Это они часто усыновляют и удочеряют малышей, как это было в Шарье, где за год только троих отправили в заличский интернат, остальным нашли приемных родителей. Одинокие женщины согласны взять на воспитание трех – четырех детей при условии, что им будут платить ставку воспитателя и обеспечивать детей продуктами и одеждой по нормам. Даже при самом приблизительном подсчете, экономический эффект очевиден: не надо содержать дорогостоящие интернатские здания, штат обслуживающего персонала. Но самое главное – дети будут находиться в семье.
Конечно, в этой форме есть спорные моменты.
Прежде всего – статус семейной воспитательной группы. Чем она отличается от усыновившей семьи или семейного детского дома? Или почему мать, воспитывающая трех и более своих детей, получает на детей только пособие, в то время как женщина-воспитательница еще и зарплату, а дети находятся на государственном обеспечении? И какова будет судьба детей из семейной воспитательной группы по достижении ими совершеннолетия?
Решение всех этих вопросов, и прежде всего на федеральном законодательной уровне, не терпит отлагательств. Любое наше действие – это бумеранг. Повернувшись сейчас спиной к проблемам наших детей, мы впоследствии столкнемся с небрежным отношением к нашей старости. И пока этого не поймут федеральные власти, пока расходы на детей не станут стабильно финансироваться, любых, самых героических попыток местных органов власти спасти положение будет недостаточно. Дотационный бюджет на всех не растянешь.
* * *
Дети ждут нашей помощи, нашего внимания. Уже стало традицией повторять, что отношение к детям – показатель гуманности общества. Наше общество больно страшной болезнью – равнодушием к чужой беде. Но чужая беда сегодня завтра может стать бедой вашего ребенка. Чтобы этого не случилось, обращаемся с просьбой об оказании помощи детям Костромской области ко всем, для кого еще живы понятия гуманности, великодушия и доброты. Помогая сиротам, мы спасаем будущее нашей страны.
Работники приютов и их воспитанники не должны сражаться за жизнь в одиночку. Наш долг им помочь.
И. Переверзева, депутат Костромской
областной думы,
Ю. Тестов, зав. кафедрой
Госпедуниверситета, руководитель
отделения СНПР
Контактный телефон: 57-78-02
