Я сел писать эту статью только потому, что мне надоело слушать по ТВ и читать в газетах вопливости о том, что культура обнищала в прах “Дом Пашкова” вот-вот провалится в метро, писатели и подлинные исскуствоведы в штатском оскудели и духом, и телом, и выдумкой, не говоря уже о деньгах. А нехороший дядя Черномырдин не хочет отломить им кусочек из бюджетного пирога, и мэр Лужков возводит новые храмы, мечети и синагоги, но в упор не видит – как рушится храм культуры.
Но давайте зададимся вопросом, а что сама культура сделала для своего спасения? Ни у “совковой”, ни у культуры “демократического безвременья” нет реально обозначенных маяков. Куда, зачем мы плывем в этом рыночном море, к каким обетованным землям, на какие ориентируемся звезды? Только и слышишь со всех сторон сигналы “SOS” во все слушающемся тумане да кличи лжепатриотов “Спасти культуру – спасти Россию!” И подхватывают первым делом вопли оказавшиеся без руля, без ветрил и капитанского кресла чиновники от культуры – Попцов, Губенко. Но как спасать, какими профилактическими средствами, припарками, прививками или клизмами – никто не знает Единственная панацея – деньги! А уж их-то распределят верно и безошибочно на нужные лекарства. Хотя ни диагноза, и методологию лечения никто не знает.
Да полноте, господа, было при коммунистах у вас и денег, и возможностей предостаточно, а дай вам сейчас хоть 10 миллионов – новые чиновники от культуры, прочно окопавшиеся в краснодиректорских креслах, начнут транжирить на презентации, симпозиумы, загранпоездки, фестивали, ибо нет главного – вдохновляющей, национально-спасительной идеи! И, конечно же, доступа к ложу больного истинных врачей-профессионалов! Нет, нет, знахари от культуры их ни что не пустят! А больная Россия, как писал Дмитрий? не раз переживала труднейшие времена. Культуру нашу, глубоко самобытную и защищенную этой самобытностью, не сломило даже трехсотлетнее монгольское иго, переживет она и грядущую сумятицу и разруху, за которыми непременно, как защитная реакция на обломанной черемуховой тетке, последует новый русский ренессанс.
Да, господа, деньги нужны, никто ведь и не спорит. Но если не дают. Ну не дают и все тут! Режим выживания! Режим проверки на морозоустойчивость! На изворотливость фантазии! Бывает же и такое!
Я давно написал очерк, пылящийся у меня в столе: “Нищета спасет Россию”. И есть там одна мысль: мы – страна нереализованных человеческих возможностей, гигантское кладбище кораблей-надежд, не пробившихся талантов, гениев самородков, изобретателей непризнанных Ломоносовых и Кулибиных. За семьдесят девять лет советской власти мы достигли совершенства в одном искусстве – искусстве разъединять людей.
Диву даешься, сколь изобретательными, сколь сплоченными сделало трудное послереволюционное время отечественных поэтов, художников, писателей, драматургов. И как результат симбиоза возник русский авангард – событие в истории европейской культуры. И это в голодной, нищей, разграбленной большевиками Москве. В театре Мейерхольда декорации писали мастера русского авангарда: Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Александра Экстер. Это было время Мастеров не разделявших себя на левых, правых, первосортных, третьесортных.
Бумажный голод позволял печатать книжонки в мягких обложках на обоях, оберточной бумаге для чая и конфет. Но как оформлены были эти обложки, кто делал для них иллюстрации – вот в чем знаменование! И разве стоили бы сегодня эти двадцатистраничные шедевры авангарда десятки тысяч долларов на аукционах “Сотби” и “Кристи”, если бы их не сохранили простые коллекционеры-фанатики, а не библиотеки и не искусствоведы в штатском? Давид Бурлюк, Ольга Розанова, Казимир Малевич, Алексей Крученых, Василий Чекрыгин, Михаил Ларионов, Натан Альтман, Владимир Татлин, Александр Шевченко, Лев Шехтель, Владимир Хлебников проводили в жизнь сообща некую единую эстетическую линию, объединявшую их духовно, эта сила единения зиждилась на взаимоуважении и любви, на глубоком профессионализме, на мотивах творческого характера, а не борьбы с соперником по стану и групповщины, которую мы наблюдаем с трагикомической усмешкой в распавшейся на левых, правых, крайних, в оголодавшей писательской орде. И такая же картина “борьбы скорпионов в банке” в среде наших доблестных актеров, режиссеров, художников, в шоу бизнесе, одним словом, в стане “красных лилипутов” от культуры, о чем я недавно писал в очерке, опубликованном во французском еженедельнике “Курьер”. Я отнюдь не хочу бросить тень на всех поголовно деятелей культуры, ибо истинные таланты у нас всегда как-то жались в тени, сидели где-то на затворках, в уголке, или выдворялись за рубеж. И такие люди, как скульптор Владимир Шемякин и другие истинные таланты сегодня отнюдь не бедствуют и не просят денег у господина Черномырдина.
Однако позвольте наступить на горло собственной песне и перейти к конкретике, привести соображения какими способами можно вскормить невыклянчаными деньжищами нашу охилевшую культуру и жрецов храма Изиды. Итак, соображение первое, требующее исторические ремарки:
Со времен Петра Великого, в Россию хлынуло громадное количество иностранных книг. За триста лет правления дома Романовых русская культура активно впитывала все лучшее от европейских умов, и всякий дворянин знал несколько иностранных языков. Книги на языках везли в Россию гувернеры, гувернантки, наставники, инженеры, служители культа, медики, военные, дипломаты… Поток этот рос активно вплоть до 1917 года.
Все русское дворянство воспитывалось на французской и немецкой литературе, а в инженерных науках и естествознании немецкие книги были в ходу больше французских. Домашние библиотеки русского дворянства в большей части состояли из иностранных книг, русские составляли крохи. Что же касаемо академических, городских, институтских библиотек, военных полковых, штабных, семинарских, духовных и архивных, то тут иностранные книги тоже составляли большую часть вплоть до середины XIX века. И вот после победы большевиков в 1917 году все это наследие европейской культуры постепенно стало предаваться забвению, ибо класс гегемон на иностранных языках почему-то не читал. Книги осиротели и десятилетиями пылились в подвалах, на чердаках, в полуразрушенных церквях, как случилось с московским храмом в местечке УЗКОЕ, в Ясенево. Они стали балластом в домашних московских и не только московских библиотеках актеров, профессоров, медиков, военных.
Да, многие книги устарели с позиций прагматика, а “железный занавес” мало способствовал развитию любви к языкам. И вот с начала пятидесятых годов люди стали избавляться от иностранных книг, на которые не было спроса нигде. Инкунабулы, альды и эльзевиры нельзя было продать даже за трояк. Очищали свои подвалы Академия имени Фрунзе и многие вузы, свозя книги на городские свалки. И все же этот культурно-очистительный урон был малостью в сравнении с тем, который нанес европейскому наследию, сам того не ведая, граф Монте Кристо. Да, господин Дюма перевернулся бы в гробу, узнай он эту печальную историю. И неспроста его невзлюбили большевики, запретив к переизданию вплоть до 1980 года. Он отвлекал от серьезных дел и мешал догонять и перегонять Америку.
Но брежневская оттепель нежданно вернула опального графа из забвения, ибо Суслову подарил старинное собрание Дюма мой дядя коллекционер, работавший в кремлевской больнице. Граф Монте Кристо был нежданно реабилитирован и получил “путевку в жизнь”. Его издали миллионными тиражами, но продавали только через посредство пунктов сбора макулатуры на талоны. Один талон давали за 20 кг. сданных в утиль книг. Неважно – современных или старинных. Бумага семнадцатого века тоже принималась безотказно в переработку. Стране не хватало оберточной бумаги в торговле. Грянул новый всплеск в издательском деле – не хватало чтива для мещан. Вот тут-то россияне и хохлы и вспомнили о балласте домашних иностранных книг, доставшихся им от “гнилой интеллигенции”. Чистке подвергались библиотеки всех учреждений, институтов, академий и даже Московского университета на Ленинских горах.
Да и что было жалеть, готики никто не ведал в СССР и вряд ли мог отличить от латыни, особенно в провинции, где Граф Монте Кристо стал во общем кумиром. Вал чумной макулатурной компании продолжался восемь лет. За эти восемь лет, наперекор разрушительному действию графа, выросла новая плеяда московских книжных барыг, научившихся делать деньги на перепродаже на Запад старинных иноязычных книг. Я написал о них роман, а мой друг О.Лукашин и поныне директор самого шикарного антикварного магазина в Москве. “Метрополь”.
Это было поразительное время оттепели, люди делали на макулатурной компании целые состояния, в то время как уничтожались сотни тонн печатных шедевров европейской культуры. И ни один западный коллекционер, ни один корреспондентишка иностранных газет, аккредитованный в Москве, не поднял вой: “что же вы делаете, братцы, лучше продайте все это нам, а мы вам дадим взамен туалетную и оберточную бумагу”.
И тогда, в полном и преступном безмолвии Европы и Соединенных и разъединенных штатов, омываемых двумя океанами, мы втроем с дружками встали на защиту наследия европейской культуры: мы приезжали на свалки книг и “заряжали” макулатурщиков интересом: ящик водки за грузовик иностранных книг. Но не рваных. И интерес срабатывал: возникло бережное отношение к иностранной книге! Мы стали обладателями сорока тонн энциклопедий, уникальных карт, папок с гравюрами и книг по фортификации, ботанических справочников и трудов, альбомов по вооружению и форме всех европейских армий… Только пролистать все эти уникальные издания с цветными литографиями и линогравюрами – было превеликое наслаждение. Но куда девать эту “коллекцию”?
А тут еще приятель позвонил из Херсона – ему по нашей просьбе собрали иностранной макулатуры целую баржу, пришедшую из Киева. Мы временно арендовали старый коровник под Подольском, а сами отправились в посольства ГДР и ФРГ. Боже, какими мы были тогда наивняками. Советники по культуре внимательно выслушали нас и попросили… составить подробный список всего спасенного. На это ушел бы, по меньшей мере, год, да еще надо было нанять тридцать три переводчика. И я пошел на прием к тогдашнему председателю Госкомпечати господину Михаилу Ненашеву, предложил провести в Голландии аукцион и распродать все эти шедевры, а на деньги купить новейшее издательское оборудование.
- А вы уверены, что им это нужно, что они купят все эти “шедевры” со свалки? – холодно спросил осторожный чиновник.
И тогда я ему показал каталог-аукционник фирмы “Бюхер” и фирмы “Тойярд”, где черным по белому были написаны цены: первое издание Стендаля – 150000 франков, первое издание Жорж Санд – 300000 франков, Энциклопедический однотомник по ботанике – пять тысяч марок, карта восемнадцатого века Вестфалии – десять тысяч марок.
Но господин Ненашев не захотел усложнять свою жизнь. Да и куда было девать такое количество валюты? В те годы! Тогда мы попытались направить жидкий ручеек культуры через официальные врата “Международной книги”, где “правил” и “правит” поныне господин Остапишин, в Бельгию и Голландию. Отправили два контейнера, в том числе тридцать шесть литографий Филистьена Ропса. Но агенты, именно агенты “Международной книги”, путали его с певцом Полем Робсом и слали факсы в Москву: “сколько же за него просить и не выгоднее ли продавать картинки в нагрузку к пластинкам”. Но тогда литографии неожиданно предложили купить за десять тысяч гульденов коллекционеры из Голландии, господин Остапишин всполошился. Утекавший из Москвы ручеек превратился в ручей, потом в речушку. Однако сбором “макулатуры” чиновники не желали себя утруждать, нам же платили копейки и не собирались пускать нас на европейский рынок. Игра теряла для нас всякий интерес, денег не хватало даже на аренду и охрану коровника. Мы продали весь товар расторопному поляку-перекупщику и махнули рукой на спасение европейской культуры.
Но по сей день из глубинки приходят весточки с предложением купить тонну, другую иностранных старинных книг. Разрушительная работа, проделанная графом Монте Кристо, останется на его совести, равно как и на совести господина Ненашева и господина Грызунова, которого мы тоже пытались “заразить” идеей создания “Международного общества культурой экологии” и посвятили в тонкости дела нынешнего председателя Роскомпечати Ивана Лаптева. Господа чиновники, когда вам понадобятся средства для закупки оборудования для русских типографий, обращайтесь к нам. Но не за голыми деньгами, а за плодотворными идеями.
Я оптимист, меня и поныне не покидает надежда, что все же кто-то в России или Европе озаботится судьбой гибнущих у нас на чердаках и в подвалах иноязычных книг. Им тоже нужна гуманитарная помощь. Но не в виде подачки.
Давно ношусь с идеей открытия газеты “Коллекционер”, ведь коллекционеры Запада и Востока по-прежнему разобщены. Иностранных коллекционеров у нас попросту воруют, а отечественные сидят в подполье, боясь нос высунуть: того и гляди ограбят. Писательница Нина Молева вынуждена хранить свою коллекцию картин в… Кантемировской дивизии. Механизм общения коллекционеров России и Европы требует тщательной проработки, но, утратив связи, мы потеряли многое для отечественной культуры и громадные финансовые возможности “играть” на западном рынке торговли антиквариатом и предметами искусства, контролировать со знанием дела наш внутренний рынок, находящийся в состоянии эмбриона.
Я не могу в этом коротком очерке представить программу деланья денег на культуре, но она у меня есть. Вот только кому ее предложить? Бывший директор ГБЛ Филиппов сказал, что никакие проекты коммерческого свойства ему не нужны, деньги на библиотеку должно дать государства, а уж он ими распорядится. И таких “распоряжальщиков” у нас пруд пруди. В Министерстве культуры с моей легкой руки сейчас слегка приторговывают иностранными книгами, но в тайны этого бизнеса не посвящают никого, кроме доверенных адептов политики господина Сидорова.
В 1991 году по просьбе Моссовета я составил программу создания Международной академии книги, подарил им выпущенную мной “Историю аукционов России”. И что же? Академия создана в 1992 году президентом ее является Гавриил Попов, известный “книжник”, а вице-президентом и заправилой – бывший работник Моссовета Евгений Быстров. Мало-помалу эти господа скупают старые книги на ул.Качалова, переправляют за рубеж, перебиваются и жируют временами. Но это ведь не игра, а мизер. Игра в карман маленькой группки чиновников, а не государства. Я еже и по сей день ратую за создание “Международного общества культурной экологии” с большой развернутой интересной программой. Да, книге надо вернуть родину, если она бесхозна и оказывается под ножом макулатурщика. Но давайте сотрудничать с Германией, с Польшей, с Украиной, где масса русских старинных книг, которые надо вернуть в Россию.
Член Союза писателей России
Юрий ВИГОРЬ.
