ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ПРЕДВЫБОРЫХ ПРОГРАММ
В последний год проблемы экономического роста начинают занимать все большее место в “экономической мысли” постсоветского периода. Такое смещение акцентов от общих рассуждений о реформах представляется вполне закономерным.
В общественном сознании начинает утверждаться понимание того, что реформы должны проводиться не ради достижения очередных “измов”, а ради вполне конкретных экономических результатов. Рост благосостояния в конечном итоге обеспечивается экономическим ростом, ориентированным на реальный спрос широких слоев населения.
В обществе начинает вызревать и понимание того, что реформирование экономики не сводится к достижению финансовой стабилизации (которой была посвящена стратегия и тактика конкретной экономической политики правительств Гайдара-Черномырдина), а представляет собой гораздо более глобальную задачу по реформированию различных аспектов доставшейся в наследство от советской эпохи экономической системы.
В этой связи достижение финансовой стабилизации вряд ли может претендовать на роль идеологического знамени типа “эпохи построения коммунизма” и, следовательно, продолжаться годами и десятилетиями.
Профессиональное рассмотрение проблемы экономического роста предполагает получение вразумительных ответов на целый ряд таких, например, вопросов: за счет каких секторов экономики предполагается обеспечить экономический рост; где, в каких секторах экономики будут формироваться финансовые источники экономического роста; каковы механизмы их трансформации в эффективный инвестиционный процесс и кто такой процесс может реализовывать.
В принципе программа НДР претендует на то, чтобы как-то ответить на все эти вопросы, однако делается это откровенно слабее, чем в программах основных оппонентов – Г.Явлинского и С.Глазьева. В последней идея экономического роста представлена в качестве основного стержня предлагаемой экономической политики.
В ЧЕМ СУТЬ АЛЬТЕРНАТИВ?
Конечно, может показаться странным, но идеологи программной платформы НДР не предлагают какого-либо нового подхода к отраслевой структуре “ожидаемого экономического бума”, которым г-н Чубайс в последнее время пугает отечественную и международную общественность.
В программе НДР предлагается попытаться “раскрутить” экономический рост через сырьевой сектор экономики и отрасли первичной переработки сырья. При этом упор делается на то обстоятельство, что они уже сейчас приносят огромный доход стране, “являются единственным источником национального накопления и капитала” и предъявляют инвестиционный спрос к другим отраслям, что при “правильной государственной политике должно послужить импульсом к росту более технологичных сопряженных производств”. При этом государство должно создать благоприятный режим для тех хозяйственных формирований, которые уже кристаллизуются вокруг перспективных производств. Таким естественным образом могут сложиться “локомотивы роста” для всего национального хозяйства.
Если предлагаемую логику перевести на общепонятный язык, то это означает отказ государства от осознанной структурной политики. Такая позиция практически ничем не отличается от воззрений команды Гайдара в 1992 году: рынок сам все поставит на свои места. Такая политика, по сути, и реализуется все эти четыре года на практике. Результат известен. Экономический спад имеет вполне выраженные отраслевые характеристики.
Наибольший урон понесли отрасли, которые во всем мире рассматриваются в качестве катализаторов экономического роста и как основные приоритеты структурной перестройки (гражданское и наукоемкое машиностроение, производство товаров народного потребления, аграрно-промышленный комплекс и легкая промышленность). В России же за этот период легкая промышленность сократила объемы производства в 5 раз, производство металлорежущих станков – в 4,3 раза, кузнечно-прессового оборудования – более чем в 10 раз, станков с ЧПУ – в 46 раз, а обрабатывающих центров – в 31 раз. Традиционные отговорки правительственных чиновников, что под каток промышленного спада попали прежде всего неконкурентоспособные производства, далеко не всегда отражают реальность. Хорошо известно, что многие производители станочного и энергетического оборудования не могут начать выполнение вполне реальных экспортных заказов из-за тотальной нехватки оборотных средств и отсутствия источников долгосрочного кредитования.
Все это приводит к еще большему ухудшению утяжеленной структуры советской экономики с гипертрофированной ролью сырьевого и топливно-энергетического секторов.
Вопрос об отраслевой принадлежности “локомотивов национальной экономики” на самом деле является одним из ключевых расхождений между существующим правительством и многочисленными оппонентами проводимого экономического курса.
Наиболее последовательно линию, альтернативную деградации национальной экономики, проводит программа С.Глазьева, составляющая основу предвыборных платформ ДПР, КРО и, во многом, ЛДПР В.Жириновского и КПРФ Г.Зюганова. В основе предлагаемого С.Глазьевым подхода лежит в принципе иной моральный выбор. Суть его состоит в том, что Россия уже имеет значительный потенциал в машиностроении и наукоемких отраслях промышленности.
Однако эти секторы экономики в значительной степени (до 70% мощностей) были задействованы на обслуживание военно-политических претензий бывшего СССР. Судьба этих секторов может складываться по-разному. Либо они будут трансформированы на нужды гражданского сектора и общего экономического роста, для чего нужна последовательная государственная промышленная и структурная политика, либо брошены на “самовыживание”. Последнее, в условиях всеобщего платежного кризиса и отсутствия соответствующей по масштабам реальному сектору инвестиционной поддержки, приведет к их полной деградации в течение нескольких лет.
Отсюда в программе С.Глазьева содержится довольно широкий перечень приоритетных государственных программ, за которыми без большого труда угадываются направления конверсии важнейших отраслей ВПК страны, их переориентация на удовлетворение общественных потребностей (средства общественного транспорта, системы связи, информатика, медицинская техника), а также жилищное строительство, инженерные коммуникации, развитие транспортной инфраструктуры. Все перечисленные направления играют важнейшую роль для инфраструктурного обустройства и роста деловой активности формирующегося российского рынка.
Программа общественного объединения “ЯБЛоко” в стратегическом подходе совпадает с программой С.Глазьева, исходя из того, что сырьевая специализация, ведущая к деиндустриализации, бесперспективна для России. Однако практически проблему структурной модернизации предлагается решать в “естественном режиме”, через обслуживание экспортно ориентированного сырьевого комплекса, что в общем-то мало отличается от идеологии НДР.
Кроме оборудования для добывающих отраслей и переработки ресурсов в качестве национальных приоритетов промышленной политики “ЯБЛоко” предлагает программу строительства доступного жилья, дешевого отечественного автомобиля и еще два-три общенациональных приоритета. По мнению идеологов “ЯБЛока”, их не должно быть слишком много. Этот перечень приоритетов выглядит гораздо скромнее предложения С.Глазьева и отнюдь не исчерпывает пока еще имеющиеся возможности российского промышленного потенциала.
ГДЕ СРЕДСТВА ДЛЯ СТРУКТУРНОГО МАНЕВРА?
Структурная политика предполагает построение определенной системы мобилизации и перераспределения имеющихся ресурсов в пользу инвестиций вообще и выбранных приоритетов в частности. В конечном итоге, сам перечень приоритетов определяется ресурсными возможностями экономики. Поэтому формирование механизма превращения накоплений в инвестиции и должно составлять суть искусства инвестиционной политики.
Программа НДР исходит из того, что ресурсы для структурной перестройки уже накоплены и продолжают накапливаться в экспортно ориентированных сырьевых отраслях и у населения. Нам представляется, что это не более чем сомнительная гипотеза. На начало августа население в различных банках держало чуть более 51 трлн рублей, или около 350 тыс.рублей на одного человека, что эквивалентно 80 американским долларам.
Даже если бы финансовая стабилизация увенчалась наконец реальным успехом и прибыльность вложений в российскую промышленность при 19% ее годовой рентабельности оказалась бы выше банковского процента и средней доходности финансового сектора, трудно представить, что граждане пожелают инвестировать свои средства, а не купить лишнюю пару обуви, поскольку такого “инвестиционного потенциала” не хватает даже на покупку телевизора или холодильника. Разумеется, российская рыночная экономика рассчитана вовсе не на рядовых граждан с их убогими средними доходами и еще более убогими средними “накоплениями”, а на узкий круг владельцев действительно крупных денег. Однако в сложившихся условиях они пока предпочитают сохранять их в других местах и приумножать абсолютно на других операциях, нежели инвестирование в остановившиеся российские предприятия.
Для этого как минимум нужно обеспечить хотя бы равновыгодность вложений в реальный и финансово-посреднический секторы экономики. Анализ финансовой политики основных политических течений, проведенный в наших предыдущих статьях, не прибавил ясности в вопросе о том, как же может быть создано это важнейшее условие для оживления инвестиций в реальное производство.
Довольно призрачной выглядит и надежда на возрастающие инвестиционные возможности добывающих секторов экономики, прежде всего ТЭКа. Нефтедобыча остается практически убыточной, а внутренняя цена на нефть не обеспечивает условий для нормального воспроизводства в нефтедобывающем комплексе. Инвестиционные же программы Газпрома в значительной степени осуществлялись за счет всевозможных льгот, причем не инвестиционного характера, что также не стоит рассматривать в качестве нормальной модели для поддержания стабильной инвестиционной активности. Если оставить общие места большинства предвыборных программ о снижении налогового бремени и инвестиционных льготах, реализация которых в условиях существующей ситуации с бюджетом выглядит крайне проблематичной, то никаких иных следов “правильной государственной политики” по превращению накоплений в инвестиции в программе НДР найти не удалось.
Программа “ЯБЛока” пытается предложить более детальный рецепт оживления инвестиционного механизма. Этот рецепт содержит и некоторые интересные тонкости. Так, предлагается отдать экспортно ориентированные добывающие отрасли на откуп “почти исключительно частным инвестициям”. При этом не скрывается, что особое значение должно придаваться привлечению иностранных инвестиций, создав за счет экспорта минерального сырья стратегические источники накоплений, которые будут использоваться в рамках программы структурной перестройки экономики. Для этого, по мнению Г.Явлинского, необходимо лишь ни много ни мало, как “качественно улучшить инвестиционный климат в России”. Для чего, в свою очередь, достаточно внедрить нормальные гражданско-правовые отношения в сфере природопользования. Предлагаемые в программе “ЯБЛока” конкретные правовые нормы для формирования такого режима не вызывают сомнений и должны реализовываться в возможно короткие сроки. Однако они вряд ли способны совершить революцию в инвестиционном процессе.
Скажем прямо, не нынешнее правительство первым обратило внимание на иностранные инвестиции как источник экономического роста. Поиски начались в 1987 году. Союзное законодательство предусматривало и гарантии, и всевозможные льготы для иностранных инвесторов, существующие в так называемом цивилизованном мире. Откровенно говоря, они часто просто представляли кальку с аналогичных документов потенциальных конкурентов на мировом рынке инвестиций. Но капиталы не пришли. И дело не в привлекательности букв закона, а в реальной экономической ситуации. Иностранные инвесторы не приходят раньше национальных. Если даже абстрагироваться от непредсказуемости политической ситуации в России, иностранные инвесторы не пойдут в экономику страны, из которой убегает национальный капитал. Поэтому вряд ли удастся обойтись регулированием ресурсопользования, общепринятыми правилами раздела продукции и очередными обещаниями налоговых льгот. Необходимо, опять же, обеспечить выгодность вложений средств в реальный сектор, а не в спекулятивные операции. Рецептов для решения этой задачи, как уже отмечалось выше, программа “ЯБЛока” не предлагает.
Отдельной проблемой выступает трансформация иностранных инвестиций для поддержки отечественного машиностроения. Не совсем ясно, почему иностранные инвесторы, включенные, как правило, в структуры транснациональных корпораций, должны отдавать предпочтение отечественному оборудованию. Значительная часть оборудования для нефтегазового комплекса (насосные качалки, фонтанное оборудование, турбины для газоперекачивающих станций) практически не выпускалась в России. Не вызывает сомнений, что российская индустрия пока еще способна обеспечить выпуск многих видов качественного оборудования для ТЭКа и сырьевых отраслей. Однако для их крупносерийного освоения необходимы значительные средства. Таких средств, по большому счету, нет ни у газовиков, ни у нефтяников, измотанных неплатежами внутренних потребителей. Нет их и в бюджете на 1996 год, как не было и в предшествующие годы.
Так что возможность формирования инвестиционных ресурсов для структурной модернизации российской экономики за счет привлечения иностранных инвестиций в сырьевой комплекс пока представляется малоубедительной. Вместе с тем ее реализация в принципе возможна. Правда, она предполагает использование достаточно тонких экономических технологий, прежде всего по изъятию природной ренты и механизмов ее капитализации в приоритетных направлениях структурной политики. Для реализации таких механизмов необходимо достаточно сильное государство, способное эффективно контролировать денежные потоки, включая валютные. Странно, но программа Г.Явлинского умалчивает обо всех этих аспектах, как бы давая понять понимающим людям, что критическая риторика накануне выборов – это одно, а внутренние убеждения – совсем другое.
Конечно, можно возразить, что предвыборные программы и не должны содержать экономические технологии, поскольку это документы другого рода. Однако и в специальной литературе технологической стороне организации инвестиционного процесса применительно к современной российской действительности пока уделяется недостаточно внимания.
Программа С.Глазьева в этом смысле реальнее, чем у “прагматиков-либералов” из НДР или “ЯБЛока”. Он считает, что в сложившихся условиях основная тяжесть работы по оживлению инвестиционной активности в российской экономике должна лежать на государстве. При этом такие меры должны касаться не только косвенных механизмов воздействия через кредитно-налоговые льготы, но и активного участия государства в организации инвестиционного процесса. Важнейшим инструментом такого воздействия должны стать “высокоэффективные целевые программы структурной перестройки в соответствии с приоритетами, отвечающими потребностям экономики и общества XXI века”. Исходя из этого, во главу угла структурной политики должна быть положена цель сохранения имеющегося научно-технического задела в науке и оборонных отраслях промышленности и его трансформация на цели модернизации народнохозяйственного комплекса страны. Однако, к сожалению, как и программы его основных оппонентов, она содержит схожие “белые пятна”.
Более того, некоторые проблемы оживления инвестиций в реальный сектор по стратегии С.Глазьева нуждаются в серьезной конкретизации. Предлагаемые им приоритеты структурной модернизации могут преимущественно реализовываться лишь за государственные, т.е. бюджетные, деньги. В этой связи хотелось бы более конкретно представить, каким образом предусматривается выбираться из долговой бюджетной ямы, как сделать инвестиции в реальный сектор экономически привлекательными, где и как будут аккумулироваться бюджетные средства для инвестиций.
КТО ДЕРЖИТ ДЕНЬГИ?
Проблемы формирования экономической инфраструктуры для инвестиционного процесса затрагиваются в платформах НДР и “ЯБЛока”.
Финансовой основой эффективного роста экономики, по мнению идеологов проправительственного движения, должен стать крупный банковский капитал. Вокруг него формируются новые инвестиционные институты и концентрируется подавляющая часть средств населения. Дело вроде бы за малым – преодолеть “синдром пирамид”, для чего необходимо завершить выпуск основополагающих нормативных актов по регламентации фондового рынка. Однако в реальной жизни проблема намного сложнее. Для преодоления “синдрома пирамид” необходима не только формальная регламентация правил работы на фондовом рынке, но и реальная финансовая стабилизация, предполагающая низкую инфляцию (не более 20% годовых) и стабильный бюджет, базирующийся не на “пирамиде” имени Минфина России или МВФ, раскручивающих внутренний и внешний долг. Размеры активов крупнейших российских банков также пока еще довольно далеки от ведущих банков мирового класса, выступающих финансовыми центрами транснациональных корпораций или крупных финансово-промышленных групп. Поэтому российские банки, по крайней мере сейчас, и не способны, и не готовы экономически “переварить” достающиеся по дешевке куски промышленного потенциала страны.
Как ускорить процесс сращивания финансового и промышленного капитала, без чего невозможен рост конкурентоспособности национальной экономики, что для этого необходимо сделать на уровне государственной политики? К сожалению, эти проблемы оказались вне поля зрения наиболее профессиональных экономических программ. Не хотелось бы думать, что за умолчанием о некоторых принципиальных моментах экономической политики скрывается не только отсутствие внутренней веры в возможность скорейшего пришествия эпохи “экономического бума”, но и профессиональная бесплодность идейных сторонников рыночной самоорганизации “по-российски”.
Владимир ФИЛАТОВ,
кандидат экономических наук
