Термин “приватизация” давно вошел в наш словарный запас. Правда, порой произносится он в народе несколько иначе – “прихватизация”. И интерес к приватизации живой, не искусственный, потому что она проходит по судьбам предприятий и людей. И итоги уже можно подвести. Но подводят их по-разному.
Financial Times: “Перевод значительной части российской промышленности в частные руки навсегда останется в истории как один из определяющих моментов трансформации экономики страны. Приватизация символизирует величайший успех пятилетних экономических реформ – и величайший провал.
Успех состоит в том, что благодаря процессу массовой приватизации, завершенному в прошлом году, сейчас экономика России отдаленно напоминает рыночную и, скорее всего, уже не свернет с этого пути, несмотря на возможные изменения в составе правительства. Даже ярые противники реформ в нынешнем российском парламенте признают, что не может быть возврата к командной экономике.
Провал же приватизации заключается в том, что она позволила приобрести большую часть предприятий энергетического комплекса по низким ценам ограниченному кругу привилегированных местных инвесторов. Несмотря на то что закон рынка превалирует над командной системой, передача самой ценной части государственных активов в руки кучки нефтяных миллиардеров предвещает провал намерений России заменить персонализированных и коррумпированных политиков более честным и либеральным правительством”.
Профессор П.Кассен в статье “Переприватизация”, напечатанной в сентябре 1995 года в “Экономической газете”, доводит утверждение о провале приватизации до мысли о “вселенском катаклизме”: “Беду, в которую попала российская экономика вследствие приватизации, трудно определить, невозможно измерить… Все вселенские катаклизмы не идут ни в какое сравнение по степени нанесения ущерба национальной экономике с теми последствиями, к которым привела российская модель приватизации…
Что дала приватизация на самом деле? Спад производства усугубился, основные фонды предприятий не обновляются и доведены до максимального износа (70-90 процентов), многомиллионный отряд нищих и полунищих пополнился волной безработных и ушедших в неоплаченные отпуска рабочих, инженеров, ученых.
Новые собственники предприятий, заполучившие их за бесценок (по остаточной стоимости в ценах 1991 года), заинтересованы лишь в одном: в доедании основных фондов и последующей спекулятивной перепродаже своей собственности… Это означает прямое уничтожение производственного потенциала России…
В России остается лишь один высокопоставленный чиновник, удовлетворенный процессом приватизации, – это А.Чубайс. То, что не оваучерили, продолжает лихорадочно распродаваться на денежных аукционах, конкурсах, торгах и т.п.”
Газета “Экономика и жизнь” (N 44 от 4 ноября 1995 г.) считает, что произошла подмена стратегической цели создания с помощью приватизации новой рыночной экономики. “Сегодня успехи приватизации измеряются денежными поступлениями от продажи госсобственности.” “Не означает ли это провала всей приватизационной кампании? Или, быть может, основные ударные мероприятия запланированы на конец года?” С этим и другими вопросами газета обратилась к временно исполняющему обязанности председателя Госкомимущества России А.Коху, который оценивает состояние дел цифрами: “Так что итогом работы органов приватизации за три квартала 1995 года я бы назвал увеличение количества акционированных предприятий до 27,5 тыс. и полностью приватизированных предприятий до 12,5 тыс.
Так что шансы получить в федеральный бюджет 8,7 трлн рублей достаточно высоки.
Мы не отказываемся от намерения приступить к приватизации всех сфер, не охваченных до сих пор”.
“Кроме того, А.Кох выразил оптимизм по поводу конкурса по продаже акций АО “Связьинвест”, который кроме инвестиций в 700 млн долларов принесет, по его прогнозам, в федеральный бюджет еще как минимум 1,5 трлн рублей.” (“Московские новости”, N 78, 12-19 ноября 1995 г.).
