Эту статью 21 сентября 1990 года смогли прочесть только читатели “Нью-Йорк Таймс”. Американский журналист подметил много интересного и в ситуации в России того времени, и в портрете академика Шаталина. Но и сегодня при ее прочтении мы видим много схожего с нынешним днем. И витают вопросы. Что могли сделать реформаторы и чего не сделали? Что не смог сделать сам Шаталин? И что сможет сделать при избрании его в Государственную Думу? Ответы на эти вопросы помогут сделать правильный выбор 17 декабря.
ДЛЯ ЭКОНОМИСТОВ В КРЕМЛЕ ПЛАН ПРЕЖДЕ ВСЕГО
Франсис Клайнс,
специально для “Нью-Йорк Таймс”
(21 сентября 1990 года)
Когда Станислав Шаталин незаметно идет по неровным тротуарам погруженной в меланхолию столицы, вдоль бесконечных очередей советских покупателей, он более напоминает изможденное привидение, чем известного кремлевского гения планирования в стиле свободного предпринимательства.
Горожане, стоящие в очередях, внимательно присматриваются и узнают его – автора “плана Шаталина”, его – почитаемого разработчика постоянно меняющегося кремлевского плана спасения страны из преисподней коммунистической экономики.
“Если твой план не даст результатов, я тебе горло перережу”, – выкрикивают из очереди, и Шаталин, президентский стратег свободного рынка, видит в угрозе всего лишь неизбежную уличную оценку известности – этого живительного источника для его худощавой, сутулой фигуры.
ИЗ КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬИ
“Я родом из крестьянской семьи и хочу, чтобы мой народ жил лучше”, – говорит этот целеустремленный экономист, стоящий на позициях свободного предпринимательства, чьи грандиозные схемы национального обновления могут в конце концов получить поддержку при голосовании в парламенте в пятницу в условиях неразберихи и страха за умирающую экономику.
В стране уже достигнут высший уровень разглагольствований и повседневных размышлений обо всех неизвестностях рынка, вызванный той невыносимой тяжестью, которая легла на плечи общества, ожидающего худшего, однако Шаталин говорит, что он лично взваливает на себя весь этот груз, поскольку ему как никому известны печальное состояние дел в экономике и настроения сбитого с толку народа.
“Почему я это делаю? Потому что хочу, чтобы мои внуки по-доброму вспоминали обо мне, а не плевали на мою могилу”, – так объясняет он свою борьбу за экономические реформы, результаты которых – в туманном далеке, а начало – все еще под сомнением.
Несмотря на результаты голосования в парламенте, экономист ожидает, что Президент Горбачев проведет Президентский совет в пятницу и, возможно, подпишет указ, предписывающий начать процесс и обеспечить условия для первых шагов рыночных реформ в течение ближайших недель. Он должен будет это сделать в рамках плана, суть которого, по замыслу Шаталина, заключается в свертывании коммунистической системы и переносе экономической инициативы на места в течение определенного срока – 500 дней.
“Прежде всего необходимо предотвратить коллапс рубля”, – говорит Шаталин, энергично рисуя в воздухе будущую перспективу. Его прямоту на президентских заседаниях в Кремле можно ощутить, услышав, например, такой вопрос: почему бы нам не продать по цене 10 тыс. рублей половину из 700 правительственных автомашин людям, им тоже нужны хорошие машины?
Он в постоянном поиске. Планирует одним решительным шагом изъять 3,5 млн избыточной массы рублей, которые грозят гиперинфляцией, и дать голодному населению то, что они хотят. Таким же образом он предлагает продавать квартиры, строительные материалы по разумным ценам, тем самым поддерживая рубль и моральное состояние покупателей в первые месяцы реформы. Это именно те товары, которые нужны людям и которые сегодня пропадают на складах.
Помимо этого наблюдатель может легко понять, что Шаталин обладает способностью генерировать оптимизм, которого сегодня так недостает в Кремле.
Он рассказывает о манере Президента Горбачева слушать и задавать вопросы во время длящихся по семь часов заседаний по экономическим вопросам, временами вставая и приглашая Шаталина или еще кого-либо из экспертов: “Давайте пройдемся”.
ВЫЖИВАНИЕ И МОГИЛА
Его отношения с Президентом таковы, что Шаталин свободен в критике последних неожиданных предложений Горбачева о проведении проблемного национального референдума по вопросу о собственности на землю. Для этого нет времени, так как это срочный экономический вопрос.
“Это не работает”, – говорит экономист, предсказывая, что вскоре этот вопрос просто уйдет с повестки дня. “Михаил Сергеевич очень динамичный человек и очень быстро реагирует на обстановку”. Говоря это, Шаталин выдает своему лидеру вексель доверия, но и оставляет возможность для здорового подтекста.
Шаталин открыто высказал Президенту в ходе парламентской дискуссии, что политики не должны перекладывать свою ответственность на плечи народа. “Если бы прогресс зависел от референдумов, то мы все еще сидели бы на деревьях и бросали друг в друга кокосовые орехи и камни”. Так говорил Шаталин, худощавый, лысый, неприметный человек со слабым сердцем и простой улыбкой, которой он, в сочетании с коротким высказыванием, любит заканчивать бесконечные экономические дискуссии.
“То, с чем мы сегодня сталкиваемся, это не выбор между Лондоном и Парижем, – отвечает он парламентариям, требующим видимых успехов от перехода к рыночной экономике. – Сегодня это выбор между выживанием и могилой”.
“Мое преимущество в том, что я академик, – говорит экономист. – И когда выведенный из себя я резко говорю другим участникам кремлевских встреч о том, что их время прошло, политики понимают, что я не собираюсь занимать их место”.
Он улыбается и добавляет: “Помимо всего прочего, я еще почетный президент великолепного футбольного клуба “Спартак”, так что у меня достаточно занятий в этой жизни”.
СЕМЬЯ ЭКОНОМИСТА
Шаталину 56 лет. Его жена – экономист, у них две дочери – тоже экономисты, которые замужем за экономистами.
Многие удивляются тому, что он использует в дискуссии метафоры футбола, в который играл в юности, вместо терминологии эконометрических моделей, которые изучал вместе с Леонидом Канторовичем, лауреатом Нобелевской премии по экономике.
Во времена Л.И.Брежнева эти модели слегка приоткрывали правду о состоянии разрушающейся советской экономики и о том, как идут дела на Западе, создавая возможности для формирования специалистов в области рыночной экономики, подобных Шаталину. Сегодня он воспользовался теми возможностями, которые предоставляет современность.
“Я социал-демократ, работающий в штабе большевиков”, – подводит итог Шаталин, пожимая плечами и таким образом отмечая странность своей позиции в Кремле.
Три раза его исключали из КПСС за приверженность к неприемлемому экономическому учению. Тем удивительнее было его неожиданное приглашение в Президентский совет Михаилом Горбачевым из повседневности академической жизни. Сегодня в его составе он ориентирует будущее страны на свободную рыночную экономику. Единственное, к чему привержен Шаталин в новой обстановке, так это к принципу, что все должно быть спланировано: частная собственность, банковская и биржевая системы, гибкие цены, бизнес, основанный на частной инициативе, а не на лицемерных ограничениях централизованной системы коммунистического режима.
ПЛАН 500 ДНЕЙ
Идеи, витавшие в воздухе, сконцентрированы в так называемом “плане Шаталина” или программе “500 дней”. Он возник из пакета предложений, первоначально называвшегося “400 дней” и сформированного Григорием Явлинским, занимающим в настоящий момент пост заместителя премьер-министра России, и перерос в одобренную там программу “500 дней”.
Николай Петраков – еще один советник Горбачева по экономическим вопросам, во внутренних кругах Кремля считается человеком ярким (“яркий – в смысле “импозантный” – примечание переводчика) и более организованным. Но задачей Шаталина было трансформировать разработанный план в приемлемый для общенационального форума, который представляет собой противоречивый конгломерат политиков и личностей.
Горбачев впервые обратил внимание на Шаталина год назад, когда ввел его в состав Президентского совета и поручил подготовку экономической реформы. По мнению Шаталина, Горбачев проявил свою политическую гибкость, одобрив программу “500 дней”. Именно эта версия, вполне возможно, и получит путевку в жизнь в условиях “смятения умов”, претерпев лишь некоторые косметические поправки.
У парламента есть другое предложение – введение рыночных изменений в течение пяти лет. Это оставляет в силе многое из дискредитировавшей себя системы централизованного управления экономикой. Но у этого подхода мало шансов. По мнению Шаталина, коммунистическая система показала, что рыночной экономике нет альтернативы.
ВЕРА В АСТРОЛОГИЮ
Шаталин разрабатывал свой план, опираясь на астрологию. Он спокойно признает, что консультировался со звездами, равно как и с Канторовичем и Кейнсом, примериваясь к стратегии реформ Кремля, где исторически пророками выступали члены Политбюро.
“Да, астрология, – говорит он. – Наша национальная трагедия заключается в том, что понятие “мы” стало доминировать над понятием “я”, и вся жизнь перевернулась”. Он противопоставляет более здоровый эгоизм астрологии потере инициативы человека в условиях коллективизма.
Более сильное значение “я” усиливает и звучание “мы” – утверждает Шаталин, и это более близко пониманию Запада.
