Задохнуться и упасть. Из цикла “Все отравлено!”
Надо натореть в самовнушении. Ну что такое? С каждым днем самоедство прогрессирует, свербит что-то, сушит мозг, опустошает напрочь. Вот что значит – быть мыслящим существом!
Кивая на потогонность очумелого образа жизни, мы как будто избавляемся от вины за то, что кругом все больше и больше дерьма. Дерьма, становящегося (или ставшего?) синонимом понятиям изначально животворным: воде, воздуху, деревьям, траве, солнцу. Но от расплаты, как говаривали даже в приснопамятную пору игр в “войнушки”, – не уйти. Хлюпая носом и выдыхая канцероген, мы вынуждены будем признать, что сами споспешествовали отравлению всего, что есть.
Избегая выспренности, как слово горестное молвить – о том, что нас ждет, если не одумаемся? Ну, нас ждет конец. Опора в виде пустоты. Кладбищенская идиллия. Поздний ум. Прах.
Чем мы дышим? Ортодоксы ворчат, но мы не слушаем их, ортодоксы есть ортодоксы, они скучные, воркотня – их удел, наша – удаль. Тяжкодумами они нам сдаются, они говорят: чем мы дышим? Что мы едим? Все – как свинец.
Не, нам все подходит. Что есть, то есть.
И мы останавливаем насильственным путем работу мозга, когда мозг спорадически вспоминает слово “Экология” – широкое, шероховатое, теплое, робкое, беззащитное. Мы не выпускаем по этому поводу пар; сердце говорит: не сори, ЭТОГО не ешь, какой странный запах, когда утром выскакиваешь на балкон, чтоб перекурить… перекурить? На кой ляд?.. сердце говорит, а ты думаешь: а ну тебя! Все зыбко? Ну и что? Не смертельно же!
Закрывать глаза на что-то, что не может зваться приятным хоть сколько-нибудь, – это наше, по этой части мы крепкие традиционалисты. Наша безалаберность как батут: прыгаешь, прыгаешь, прыгаешь, делаешь кульбиты, но когда шмякнешься оземь, сразу станет обидно (в последний раз): больно!
Экология – слово из чужого лексикона, не нашего. Это, конечно, самообольщение: мы врубимся в это, когда случится напряг с дыхательными нашими путями. Когда даже веки будут казаться свинцовыми, а выезд за километр от дома будет казаться выездом на природу с тихими прогалинами и медовым духом.
Никто никогда не думает о важности в жизни секундомера. О, это красноречиво-показательно-выразительный механизм. Для нас в смысле “экологическом” он важен тем, что ужасно, кошмарно быстро отсчитывает время до наступления эры Большой Эрозии, до наступления Эпохи Большой Ржавчины.
(Последнее перечитайте еще и еще).
Отар КУШАНАШВИЛИ.
