Древнегреческий философ Диоген нашел “собачью жизнь” оптимальной моделью человеческого поведения. По этой причине он стал жить в бочке, опустился до скотского состояния, полуголый и вонючий, мастурбировал у всех на виду. Таким образом этот “бомж по собственной воле” демонстрировал полную внутреннюю свободу.
В настоящее время его многочисленные последователи – бомжи (увы! по сложившимся обстоятельствам, а не по желанию) вряд ли выражают какие-либо идеи. Для них давно решен главный вопрос философии – “бытие определяет сознание”, а не наоборот. По этому принципу они и живут. Для них “собачья жизнь” – единственно возможная.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
В конце сентября на остановке “Духовской переулок. Даниловское кладбище” (маршрут 26 трамвая) умерла женщина. Нет, это был не инфаркт, а… холод. Эта несчастная уже несколько месяцев лежала здесь. Вначале я подумала, что это какой-то особый вид протеста. Но все оказалось еще трагичнее. Женщина была слепой бомжихой, которую выкинули из дома. Подробностей этой истории я не знаю, а сейчас уже поздно что-либо узнавать.
После ее смерти приехала “скорая”. Санитары приподняли дерюгу, которой был прикрыт труп, и тут же опустили.
Я удивлялась, почему служители церкви на кладбище не подобрали больную женщину – ведь это же их долг: помогать сирым и убогим.
Не стало человека, и никто этого не ощутил. Да и кому она была нужна? Сколько людей проходило мимо нее каждый день! Только одна девушка попыталась помочь несчастной, хотела устроить ее в дом престарелых. Ее никуда не принимали.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ
В мае на маленьком рыночке у входа в метро “Университет” в луже крови лежал мужчина. Люди обходили его, брезгливо отворачивая лицо. Мы с подругой подошли к стоявшему неподалеку стражу порядка, попросили помочь мужчине.
– Да он же, наверное, пьяный. Если мы его заберем, у нас ему будет хуже, – мрачно пошутил милиционер.
– Москва – жестокий город, – сказала подруга. – Здесь даже к умирающему никто не подойдет.
Москва – жестокий город. Ее 850-летие запомнилось мне не представлениями Жана-Мишеля Жара, не дискотеками и шествиями, а несчастной старушкой. Веселящийся народ на Тверской, воздушные шары, пиво, смех и – худая, в лохмотьях старушка с протянутой рукой. По ее грязным щекам катились слезы. Это – Москва.
“БЛАЖЕННЫ ПЛАЧУЩИЕ, ИБО ОНИ УТЕШАЮТСЯ”
Я не защищаю всех бомжей. Есть среди них и те, которые добровольно и с большим удовольствием, подобно Диогену, ведут “собачью жизнь”. Где-то поклянчат, где-то украдут. У них даже между собой жестокая борьба за выживание. Я была свидетелем неприятной сцены: в переходе метро бомжи дрались за “место под солнцем”.
– Здесь всегда я стояла! – кричала похожая на тень женщина своим соседям. – Не отвлекайте от меня моих людей!
Соседи отвечали ей отборным матом.
Но есть среди этих попрошаек и такие, которым стоять с протянутой рукой – невыносимое унижение. Однако другого выхода нет. Вот одна из этих несчастных, прячущая глаза и страстно благодарящая каждого, подавшего ей.
– Я была обыкновенным советским человеком, работала в НИИ. Никогда не думала, что буду просить милостыню. Моя дочь недавно погибла, оставила мне десятилетнего внука. Я не могу прокормить его на свою пенсию и его пособие. Но никогда не позволю ему стоять так, как я, с протянутой рукой. Его жизнь только начинается, и я не дам ему сломаться, потерять чувство собственного достоинства.
Читатели могут сказать, что у всех этих попрошаек наготове выдуманная история своей несчастной жизни. Надо же чем-то разжалобить людей! Да, так чаще всего и бывает. Но этой интеллигентной женщине я почему-то поверила. Это не бродяга по призванию, а обманутая государством старушка.
Настоящие бомжи – опустившиеся до скотского состояния, ведущие “собачью жизнь”, – это наглые, грязные существа, отдаленно видом и поведением напоминающие людей. На них не действуют человеческие законы, нормы приличия. Да, наверное, это действительно внутренняя свобода.
Что чувствуют люди, когда к ним пристает пьяный бомж и требует (бывает и такое) деньги? Что чувствует россиянин со средним достатком, вынужденный постоянно решать для себя вопрос: “Нравственно ли я поступаю по отношению к этим людям? Должен ли я отдавать заработанные мной деньги?”
Откуда вообще появился этот “деклассированный элемент”? Чем он грозит нам?
После так называемой перестройки, демократии страну наводнили беженцы. Многие из них быстро поняли, что снова начинать жизнь с нуля гораздо сложнее, чем найти теплое местечко в мегаполисе. Здесь и народу больше, затеряться легче (а теряться от стражей порядка есть за что). Бомжи не брезгуют ничем: просят милостыню, крадут, убивают. А жить можно на вокзалах, на чердаках и в подъездах жилых домов. К тому же бомжи – дешевая рабочая сила. Помыть туалеты в вагонах поездов (Киевский вокзал) за бутылку водки – очень выгодно и для бомжа и для проводников.
МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ
Заботится ли о них государство, которому мы регулярно выплачиваем налоги? Сложный вопрос… В мае 1996 года московское правительство, обеспокоенное наплывом нежданных гостей, приняло соответствующее постановление. Поэтому теперь “лица, утратившие жилье, занимающиеся бродяжничеством и попрошайничеством”, должны быть обеспечены всевозможными мерами социальной защиты, включая раздачу бесплатной одежды. Кроме того, для бродяг и санпропускники организованы, и билеты на обратный путь (на место прежнего жительства) за счет МВД покупаются, а бомжи – не принимают такую заботу. Чего бы им, несчастным, оставаться в первопрестольной да вести собачью жизнь? Им нравится. А нам?
Не говоря уже о проблеме нравственности-безнравственности, равнодушия-участия к судьбе бродяг, заденем хотя бы чисто материальные стороны их и нашего “бытия”.
Благодаря маргиналам в Москве небывалое распространение педикулеза. Санпропускников катастрофически не хватает для того, чтобы обслужить орды зараженных вшивостью людей. Были зафиксированы случаи сыпного тифа. А тиф, как известно, разносят все те же вши.
Вот такая вот безрадостная картина. И уж совсем не позавидуешь москвичам, подъезд дома которых облюбовал для себя бродяга. Ни о какой эстетике и гигиене здесь речь идти не может.
Поэтому, когда бомжи говорят, что чаще всего подают приезжие, а “москвичей ничем не разжалобишь” (цитирую), удивляться не приходится. Хотя и сами бродяги по этому поводу не очень расстраиваются.
– Нам нечего терять. Мы и так и эдак деклассированный элемент. О нас никто, кроме нас самих, не позаботится. Ждать милостей от государства или от Бога – бесполезно, – сказали мне пятнадцатилетние попрошайки на вокзале. – Ну, злые москвичи на нас. И что теперь? Москва “бело”-каменная, люди железные. Мы сами все возьмем, без спросу. Жить можно на чердаках, вокзалах, зимой в канализационных люках. Вот только менты достают (милиционеры не дают покоя – перевожу, авт.). Все время гоняют, а попадешься к ним – изобьют. А есть еще извращенцы – изнасилуют.
– Но не лучше ли тогда жить по-человечески?
– Как? Так, как вы живете? Разве это не то же самое? Вас тоже гоняют, только по другим причинам. Мы можем делать все, что хотим. Мы свободны.
Кажется, все-таки прав был Диоген со своей философией внутренней свободы. Но какая свобода у этих юнцов? Спать на помойках или носить лохмотья? Сгибаться под дубинками милиционеров? Что ждет их? Что ждет нас? Ведь мы же все равно повязаны обществом…
Наталья БРОДОВИЧ
