Анализ процесса демократизации в России, ее движения к свободе выявляет определенную закономерность, которую отразили многие видные политические деятели России, в том числе Кистяковский, Новгородцев, Федотов и другие. Эта закономерность проявлялась в том, что на каждом этапе развития в России глубоко непопулярны были в самых разных слоях идеи постепенного продвижения общества к свободе, сначала для немногих, а затем для более широких слоев общества.
1.
Кистяковский в “Вехах” и Федотов в статье “Россия и свобода” на основе анализа событий 1730 г. показали, что провал “замысла верховников” объяснялся тем, что хотя большинство столичного дворянства желало ограничения самодержавия, но не настолько, чтобы преодолеть свою собственную неорганизованность и рознь. В итоге, пишет Федотов, “предпочли привилегиям верховников общее равенство бесправия”. В этот же ряд можно поставить борьбу народничества против либерализма и либерального социализма и идеи о вредности конституции у ранних народников в 60 – 70-х годах, считавших, что конституция может укрепить позиции буржуазных классов.
В определенном смысле и выстроенная Бердяевым линия русской истории XIX – XX вв. в книге “Истоки и смысл русского коммунизма” напоминает большевистскую историографию: фигурируют те же лица и те же идеи. Согласно как Бердяеву, так и большевистской традиции, Белинский, Герцен, Нечаев, Ткачев, Чернышевский, Добролюбов, народники, анархисты, Бакунин и др. представляют главную линию развития русской идеи, русского духа. Именно в этом видит Бердяев причины победы большевистской революции. Мне кажется, что на самом деле в России было это направление социальной мысли и социального движения. Действительность России – отсталость и нищета масс, сильная поляризация общества, культурный и социально-экономический разрыв с Европой – делала неприемлемым путь постепенного выравнивания жизненных условий различных слоев, путь длительной трансформации традиционных структур. И совершенно естественно, что часть российской интеллигенции оказалась склонной к радикальному обновлению всей совокупности форм жизнедеятельности, или, говоря словами К.Поппера, к “утопической инженерии”, когда умозрительную схему социального устройства пытаются воплотить в действительность.
2.
Соглашаясь с утверждениями, что в России были какие-то глубинные пласты, готовые к восприятию коммунизма, тем не менее не могу не отметить, что, на мой взгляд, Бердяев под уже сложившуюся послеоктябрьскую парадигму подводит базу, пытаясь представить все предшествующее идейное и социальное развитие как неминуемое движение к Октябрю, большевизму и коммунизму. У меня тут два возражения.
Первое. На самом деле факторы, подобные тем, которые выделяет Бердяев для России как благоприятные для восприятия идей коммунизма и большевизма, можно найти и при анализе процесса модернизации других стран при переходе от традиционного общества к индустриальному.
Втрое. Реализация идей одного из направлений социальной мысли вовсе не говорит о неизбежности подобного развития событий. Борьба “утопической инженерии” с эволюционизмом в процессе модернизации – универсальное явление, а поражение нормальных тенденций в процессе модернизации в России в борьбе с большевизмом и марксизмом оказалось скорее исключением.
Причиной является наличие в стране совокупности таких факторов, как позднее подключение России к процессу индустриализации, имперский характер державы и длительная война, а не особая предрасположенность России к коммунизму и большевизму. Чтобы показать, что многое из того, что произошло в России, имеет универсальный характер и что наличие большевистского и марксистского субстрата в процессе модернизации можно обнаружить в истории других цивилизованных народов, я приведу анализ причин французской революции, данный Э.Берком, А.Токвилем и другими мыслителями. Идейное течение и социальное движение, приведшие к революции во Франции, имели не меньший внутренний источник большевизма и коммунизма. Надеюсь, это поможет в сравнительно-историческом контексте лучше понять как универсальное, так и уникальное в российской революции.
Разрушительная роль французских рационалистов, в основном литераторов и просветителей, в подготовке французской революции, согласно Токвилю, заключалась в том, что все они придерживались мнения, что ”на место многосложных и традиционных обычаев, правящих современным им обществом, следует поставить простые и элементарные правила, почерпнутые в разуме и естественном праве.
Как в дореволюционной Франции, так и в России мало было людей среди образованных классов, которые признавали ограниченность разума и его притязаний на радикальное изменение общества целиком на иных основаниях. Данность ценностного каркаса в обществе и его параметров предполагает – и из этого исходили все ведущие представители консервативной мысли, – что, хотя “мы всегда должны стремиться к улучшению наших институтов, мы никогда не ставим перед собой задачу переделать их целиком, и поэтому в наших усилиях улучшать их мы должны принять как данное многое из того, что мы не понимаем. Мы должны постоянно действовать внутри и в пределах как ценностей, так и институтов, которые не нами созданы” (Ф.Хаек).
3.
Из сказанного выше можно сделать вывод, что каждый народ на определенном этапе развития (индустриализации, модернизации) подвергается искушению устроить свою жизнь в соответствии с принципом справедливости, понимаемой как равенство в рабстве. Разные народы по-разному реагируют на это искушение.
То, что произошло в России, было проявлением одной из возможностей, которая и оказалась реализованной.
И наконец, самое главное. Мне представляется, что, только поставив в общемировой контекст колоссальные потрясения до и после февраля 1917 г., можно дать ответ на вопрос: насколько в этих событиях на уровне как идей, так и конкретных действий проявились уникальные, собственно российские и насколько – универсальные элементы модернизации.
Тотальная регламентация жизни в городе и деревне, бюрократизация государственных институтов власти, отчуждение трудящихся масс от власти и собственности, тяжелое экономическое положение в городах, грабеж деревни стали результатом правления большевиков. Действия новых властей привели к образованию мощного антиправительственного фронта рабочих в городах и не только зажиточной части, но и всего крестьянства в деревне. Ленин и его окружение осознали, что без политического маневра, уповая только на силу, невозможно удержаться у власти, что волна народных выступлений в городе и деревне сметет неокрепшие новые политические институты. Полностью осознав химеричность немедленной реализации теоретических установок Маркса и Энгельса после осуществления социалистической революции, Ленин впервые в политической истории осуществил переход от тоталитаризма к авторитаризму.
В эпоху нэпа государство перестало быть единственным работодателем. Не вся сфера экономической, социальной и культурной жизни была строго регламентирована. В деревне вместо грабительской продразверстки был введен продналог, облегчивший положение крестьян, стимулировавший инициативу и предприимчивость. В стране снова, как и в предреволюционный период, возникла независимая от государства экономическая основа деятельности определенных групп населения. При благоприятном развитии событий, возможно, произошло бы сближение, а затем и органическое сочетание социалистических и капиталистических форм собственности и хозяйственной деятельности, складывание разных центров силы не только в экономической, но и в политической сфере. В духовной жизни в этот период при наличии частных и кооперативных типографий и относительной терпимости Наркомпроса к проявлениям инакомыслия в различных сферах искусства и публикациях литературы разной идейной ориентации наблюдалось значительное оживление.
4.
Однако развитие политической системы пошло по другому пути, что, собственно, и предопределило судьбу страны. В годы нэпа новая власть получила передышку и укрепила свои позиции. Особенно укрепился репрессивно-пропагандистский аппарат государства. Борьба между изоляционистами-антизападниками, и интернационалистами, сторонниками постепенной модернизации закончилась победой изоляционистов-антизападников. Это не случайно. Путь сторонников модернизации России по западному образцу с сохранением элементов социализма и капитализма предполагал гораздо более высокий уровень культуры и образования как рабочего класса и интеллигенции, так и населения в целом. Немногочисленная интеллигенция вообще не имела голоса в выборе пути развития. Основная масса квалифицированных рабочих с классовым самосознанием погибла во время первой мировой и гражданской войн. Оставшаяся часть была в основном интегрирована в новые государственно-бюрократические институты власти и стала ее опорой.
В итоге не оказалось союза тех слоев, которые смогли бы вынудить власти пойти по пути развития потенциала, заложенного в нэпе, осуществить модернизацию экономики, социальной и политической системы через развитие гражданского общества и ограничение всевластия государственной бюрократии. Среди руководителей партии и государства взяла верх концепция, согласно которой Россия должна была пройти путь модернизации, в отличие от Европы, за предельно сжатые сроки, чтобы, превратившись в мощную мировую державу, решить возложенные на нее мессианские задачи – распространить социализм на другие страны.
5.
Эволюционный, органичный путь развития представлялся трудным, сложным, долгим и, главное, требующим отказа от мессианских целей, а соблазн использования для этих целей государственного аппарата был велик. Для мобилизации масс и перебрасывания их из одних районов в другие было принято решение уничтожить любую возможную оппозицию и независимую от государства экономическую основу. К 1930 г. практически завершается полная ликвидация элементов авторитаризма власти и начинается новый этап тоталитаризма, доведенного со временем до предела. Государство становится единственным работодателем как в городе, так и в деревне при формальном существовании колхозов как якобы негосударственных экономических образований. Происходит фактически новое порабощение всех классов и социальных слоев государством. Победу одерживает бюрократически-репрессивная система, над которой возвышается фигура харизматического лидера-полубога – Сталина. Как остроумно отметили некоторые бывшие революционеры, в этот период при тотальном огосударствлении как материальных, так и людских ресурсов страны вместо основного лозунга социализма “Кто не работает, тот не есть” фактически появился лозунг “Кто не подчиняется, тот не есть”. Если любое нормальное демократическое общество живет согласно принципу “что не запрещено, то разрешено”, то наша страна начала жить в соответствии с принципом “что не разрешено, то запрещено”.
Андраник МИГРАНЯН
