Повесть о настоящих людях
Все совпадения имен и событий считать случайными
1.
– Моя любовь – не струйка дыма, – бормотала Пугачева, намазывая на хлеб масло.
Бутерброды она любила с детства. Бутерброды ее жизни были самые разные. Большие и маленькие, длинные и короткие, толстые и тонкие. Простые русские батонообразные и элегантные иностранные биг-макоподобные, обсыпанные увеличивающим удовольствие кунжутным семенем. Они проникали до самых кишок, до печени, до чуткого ее сердца, вызывая одним своим видом обильное истечение слюны.
Коржаков тоже был похож на бутерброд. На бутерброд из Куликова. Ах, вот бы их… Этих двух пухленьких бутербродиков. Ням-ням. Хороши, хороши, черти. Но Лебедь!… Это даже не бутерброд, это дичь. Официант, дичь!
Как красиво его можно было бы подать к столу, этого тугого неотесанного монстра! Бог мой! Перышко к перышку… Нет, несомненно, среди всех мужественных дядек самый вкусный – Лебедек. Жаль, что он икру редко мечет. Пугачева любила икру, хотя в последнее время она уже не лезла ей в горло. Приходилось давиться. Если этак пойдет и дальше, то и килограмма не уешь, не то что прежние пять-восемь.
Еще очень ничего из себя Шумейко. Видный круглоголовый богатырь. Такой сексуальный бутербродик. Ведь секс и бутерброд – неразделимы. Так же как еда и бутерброд. Поглощая бутерброд, получаешь насыщение. Поглощая секс, тоже получаешь насыщение. Такова уж физиология нашей жизни. Кому война, а кому мать родна. Все лучше, чем заниматься уринотерапией. А есть еще копрофагия. Но такими сексуальными извращениями Пугачева предпочитала не заниматься: боялась подхватить глистов.
Хороша ягода малинка. Из наших политиков больше всех похож на малининку Станкевич. Но он, к сожалению, скрылся за границей. Боится консервирования. А кто похож на клубничинку, мясистую ягоду? Да тот же Коржаков! Ну конечно, он никакой не бутерброд – он здоровенная клубничина! Ельцин?.. Здоровенное яблоко-антоновка! Ястржембский… Ну, этот – чистый стручок горького перца. Он также похож на месяц из какого-то мультфильма. Такое же вогнутое лицо. Вышел Ястржембский из тумана, вынул ножик из кармана. Зюганов – семенной огурец. Жириновский… Жириновский… Нет, Жириновский это не фрукт и не овощ. Это чертик из коробки. Боровой же похож на ботинок…
Коржаков и Лебедь – близнецы-братья. Кто из них более? А у кого из них менее? Ах, да разве это важно? Это важно только для некоторых женщин, да и то опытные сексологи их разубеждают, говоря, что это не играет никакой роли. Главное ведь не количество, главное – качество, умение, квалификация. А вовсе не внешние параметры организма.
Впрочем, говорят, что есть такие поклонницы, которым на умение наплевать, им подавай габарит. Они своего рода наркоманки. Подсели и скачут. Им уже никакой Алан Чумак не поможет, будь он хоть негром преклонных годов. Любовь неизлечима.
Размышления Пугачевой прервал телефонный звонок. Певица Алла сняла трубку, радостно ощутив прохладную тяжесть белого золота. Глаз радовал великий изумруд.
– Аллоу…
– Алла Борисовна, – раздался в трубке уверенный мужской голос. Это был, конечно, не Лебедь. Но все равно приятно…
– Ах, мужчина, кто вы?!
– Разрешите доложить. Это Коржаков.
– Клубничка!
– Что?
– Да нет, ничего, это я не вам. Это у меня тут собака бегает, лает. А что вы хотите?
– Алла Борисовна, я, так сказать, сразу возьму быка за рога!..
– Именно за рога? – игриво переспросила Пугачева. – У быка есть еще много других привлекательных органов.
– Ну, это, наверное они для вас привлекательны, а для меня суть тошнотворны и богопротивны, – сказал Коржаков, непонятно что имея ввиду.
– Не соглашусь с вами, – не согласилась Пугачева. – Природа прекрасна во всем своем обличье. Но продолжайте, мужчина.
– У меня к вам, можно сказать, не совсем обычное предложение… Я предлагаю вам вступить со мной в тесный союз. Или, если хотите, альянс. Вы понимаете, о чем я говорю?
Пугачева опешила. Вот это да! С чего бы это она стала пользоваться таким спросом? Ведь она уже давно не женщина, которая поет. То есть она женщина, но не поет. Может, в политической ситуации страны что-то происходит? А может, в последнее время она резко похорошела? Или в политических кругах России теперь какая-то новая мода?
– Алла Борисовна! Вы чего молчите? Чего молчите-то, а?
– Электоратом моим будете интересоваться? – Пугачева была холодна.
– Да чего им интересоваться? – обрадовалась ответу трубка. – Он и так всем известен. Электорат у вас, надо отдать ему должное, отличный, просто прекрасный! Любой бы хотел такой электорат!
– Черт подери!.. Вы что там, в своих Думах и правительствах обсуждаете мой электорат?
– В кулуарах, Алла Борисовна, только в кулуарах! Во время рабочих заседаний мы мыслим о судьбах Родины, исключительно.
– Ну и чем же он замечателен, мой электорат? – ледяным ветерком сквозило от голоса Пугачевой.
От Коржакова не укрылась эта холодность. “Не зря говорят, что Лебедек с ней уже договорился. Перекупил певичку, – подумал он. И вдруг страшная догадка поразила его: – А может, это она его купила?!” Господи, как же эта простая мысль не пришла ему в голову сразу! Да ведь Пугачева – самая богатая женщина планеты! У нее денег больше, чем у иных африканских государств.
Впрочем, сравнение с африканскими государствами для Пугачевой оскорбительно: она же белая. Более того, говорят, она не любит негров. Да, собственно, кто их любит? За что их любить? Цвет кожи – противоестественный, губы – пухлые. И рожа противная. Нет, даже само сравнение Пугачевой с неграми, мулатами и евреями – гнусность, антирусские настроения… Отсюда следует, что Пугачева купит и продаст кого угодно с легкостью необычайной. У нее же денег этих… Под ее домом каждое утро находят несколько плохо доеденных банок с черной икрой.
Вся Москва знает, где можно подъесть за Пугачевой. Старух к пугачевской помойке даже и не допускают: не по чину. Жирные банки с остатками икры с утра пораньше расхватывают фанаты Пугачевой – служащие в Москве и давно не получающие зарплаты офицеры армии и ФСБ. На помойке видели даже нескольких генералов и, говорят, даже одного члена правительства. Кто может купить Пугачеву? Риторический вопрос.
– Эй, дядя, так чем же людей привлекает мой электорат? – прервала размышления бывшего охранника и подносчика водки в сауне.
– Ну чем может привлекать электорат, Алла Борисовна, вы же не вчера родились! Чем он больше, тем лучше.
– Угу, – Алла почему-то успокоилась, смирилась с тем, что мир таков, каков он есть – грязный, пошлый и упругий. – Значит, говорите, чем больше, тем лучше?
– Истинно так, Алла Борисовна. Других никаких преимуществ у электората нет.
– Это с вашей точки зрения, нет. Но вы совсем не учитываете мою точку зрения. Поставьте себя на мое место, ведь у меня может быть другое отношение к электорату.
– Ну да, я понимаю. Все-таки мы, политики – люди циничные и конкретные, а у вас душа есть. Вам просто приятно. Электорат для вас – источник удовольствия, может быть, радости в жизни. Будь я на вашем месте, мне бы тоже ничего не было нужно от него, кроме любви. Но я на своем месте и меня интересует – уж извините, Алла Борисовна! – только его количественные характеристики.
– А знаете, я даже ценю ваш цинизм! Но ведь я женщина и прежде, чем согласиться на ваше предложение, мы… Ну, вы должны мне понравиться хотя бы. И потом, у меня муж есть, в конце концов.
– И с мужем посоветуйтесь обязательно, как же без этого. Ведь, согласившись, вы будете принадлежать уже не только семье. Филипп вообще будет редко видеть вас дома. Вы же будете публичной женщиной.
– Даже так? – горько усмехнулась Пугачева.
– Конечно! Я считаю вас серьезным человеком и рассчитываю на вашу полную самоотдачу, занятость с утра до ночи, видеокамеры…
– Вы собираетесь снимать наши э-э-э… наши экзерсисы? Может быть, и ваши дружки к нам подключатся?
– У меня неплохая слаженная команда, Алла Борисовна. Если у вас есть друзья, которых мы можем взять в наш союз, скажите. Я всегда открыт для таких предложений.
– Представляю весь этот группешник. Видеокамеры, аксессуары, наручники…
– Знаете, власть и наручники всегда ходят рука об руку. И если вы хотите истинной власти, вы должны быть готовы, что рано или поздно на ваших запястьях могут защелкнуться наручники.
– Что ж, звучит, по крайней мере, справедливо. Вы откровенный человек.
– Спасибо. Ну так вы согласны?
– Знаете, я тоже буду с вами откровенной. Раз уж пошли такие звонки, я лучше их все выслушаю, а потом уж решу. Подожду, кто еще позвонит.
– Что ж, – не скрыл огорчения Коржаков. – Выбирать – ваше право. Но вы все-таки подумайте: я – за Россию, я державник, я против разворовывания страны.
Пугачева усмехнулась:
– Вы хотите сказать, что вы хороший человек и настоящий мужчина?
– Ну, в какой-то мере это характеризует меня как настоящего русского мужика.
– Может быть, может быть… Только это меня не возбуждает. Пора прощаться, у меня что-то голова разболелась…
– Что ж, у нас с вами еще есть время. До 2000 года, если ничего не случится.
– И вы туда же, ждать, ждать. Ну и мужики пошли! Нет бы сразу, а то все с какими-то прелюдиями. Церемонные какие. Обязательно им к XXI веку нужно. Не перестаю удивляться.
– Такова уж ситуация в стране, Алла Борисовна.
– Да ладно вам валить на ситуацию. В этом деле ситуации нужно создавать самим!
– Опасная вы женщина, Алла!
– Обыкновенная.
– Нет! – с чувством сказал Коржаков. – Совершенно необыкновенная! Электоратная, если можно так выразиться!
– Я тоже обычно не стесняюсь в выражениях, но вы…
Пугачева бросила золотую трубку на платиновые рычаги и матерно выругалась.
Проклятая страна! Скоро уже в газетах будут писать про ее электорат!..
2.
– Ты уверен? – строго спросил Лебедь адъютанта, прошедшего вагон войн.
– Как снаряд, – образно ответил лейтенант. Он учился образной речи у своего шефа.
– Свободен!
Сверкнув медными пуговицами адъютант вышел из парной, а Лебедь поддал пару и откинулся на полку. Очень плохие известия. Очень никудышные. Че делать-то? Только что ему донесли, что Пугачева получила телеграмму от Клинтона. Значит, она вела игру не только с нашими политиками. Но о чем они договорились? Клинтон не может баллотироваться в России. Ко всему прочему, он не может оставаться на третий срок президентом в Штатах. Да если бы и мог, чем ему поможет Пугачева, коли весь ее электорат в России? Нет, наверняка они затеяли какую-то более хитрую комбинацию. Нужно ее разгадать. Или у них просто любовь? Хотя, зачем сразу любовь? Может, просто голый секс без причин… Или они сошлись на чем-то другом? Рассмотрим другие версии. Пугачева по заданию ФСБ, ГРУ или СВР завербовала Клинтона для работы на Россию. С ее деньгами она могла это сделать.
Но зачем ей тратить свои деньги на благо России? Этого Лебедь понять не мог. Наверное все же придется возобновить неудавшийся альянс с Коржаковым. Коржаков, конечно, мелкая какашка (Лебедь путал слова “сошка” и “какашка”), но у него есть компромат, которого все боятся.
Лебедь сам неоднократно наблюдал пугливую реакцию высших эшелонов власти, когда Коржаков доставал дубину компромата и начинал свирепо размахивать ею. Эшелоны резко тормозили, сбивались на запасные пути, сходили с рельсов под откос, из них выпрыгивали в одних кальсонах чубайсы и лившицы. Страх! Страх гнал их от искореженных рельсов… И только хитрый Лебедь догадывался, что дубина коржаковского компромата ни для кого не опасна, поскольку сделана из папье-маше.
Тут главное – определиться, кто кому будет подчиняться. Кто из них круче. Лебедь щелкнул пальцами, давая знак банщику, похожему на Вуди Аллена, о начале спецпроцедуры. Лебедь умел щелкать пальцами очень громко. Это было жизненно необходимо, потому что не перекрыв щелчком грохот боя не вызовешь адъютанта и некому будет поднести спичку к сигарете. В банное отделение вошел банщик.
– Приступать?
– Угу.
Банщик взял связку колючей проволоки и опустил ее в шайку с кислотой, чтобы стравить ржавчину. Это была не простая проволока. Опытный банщик знал, что требуется Лебедю. Проволоку он заготавливал только ранней весной сразу после того, как сойдет снег и обнажатся пограничные столбы. Дюжий банщик срезал только свежую “колючку”, натянутую погранцами осенью перед первой снежной порошей. Хранил он отрезки проволоки свернутыми в бунты на чердаке в шайках с солидолом. Тем не менее во влажном климате пруты покрывались легким налетом ржавчины и перед употреблением банщик их маленько протравливал.
– Ну давай, чего возишься, – подстегнул Лебедь.
А банщик в ответ на это подстегнул Лебедя по спине и пошел охаживать его. Лебедь крякал и получал несказанное удовольствие, сравнимое, быть может, только с разрывом на спине фугасного снаряда калибра 76,2 мм. Александр Иванович любил иногда побаловать душу и тело объемным взрывчиком. Для этого он брал в баню красный баллон, каковым обычно вооружаются дачники, и после хорошей парилочки открывал вентиль и напускал из баллона полную баню газу.
– Аж глаза ест! – восхищался Лебедь крепостью газа и чиркал спичкой жестом Ринго Старра. В следующее мгновение огненный шар взрыва разносил баню в щепы, а изнутри огненного шара выходил ядреный Лебедь, сытно крякал и удовлетворенно потирал руки и ноги.
– Ох, хорошо. Душевно продрало, – так он обычно говорил.
Он гордился тем, что мог выдержать эту народную оздоравливающую процедуру. Не все выдерживали. Если, бывало, кто и рисковал зайти с Лебедем в газовую баньку, их кишки потом отскребывали от ближайших сосен. А Лебедь только делался звонче и густопсовее. А тех – разрывало! Так погиб Илюшка Пердяев, названный брат Лебедя. И Федотка Зарубин, лесничий местный. И Зосима Прикуп, и Панас Пятыгин, и Колька Валуй, и многие, многие еще… Не выдюжили.
– Ну как, Александр Иваныч, ощущеньице?
– Нехеровое, – похвалил Лебедь. Херовых ощущений он не любил. Терпеть не мог, например, если возле крылечка его штаба вырастала какая-нибудь роза и начинала вонять на весь штаб.
– Что такое? – строго спрашивал у подчиненных Лебедь. – Насрали что ли?
Подчиненные уже знали, в чем дело, и бежали срывать розу. Они были нежными слабыми людьми и плакали, когда уничтожали такую красоту, при том, что сами же по ночам поливали бедняжку, зная, что скоро начальник учует флору и велит разорвать ее.
3.
Тук-тук-тук!
– Кто стучится дверь моя? – пошутил Лебедь и повернул голову к двери в парную. – Заходи!
В парную вошел адъютант-помощник.
– Товарищ генерал, прибыл Коржаков!
– Не вызывал, – задумчиво пробасил генерал.
– Гнать?
– Ну что ты все “гнать” да “гнать”… Зови сюда.
– Есть.
– Стой! Ты почему казенные пуговицы не бережешь?
– Не могу знать!
– Я говорю, почему в парную заходишь одетый? Пуговицы окислятся.
– Так точно.
– Что так точно?
– Спорю.
…Вошел Коржаков без трусов. Это неудивительно: даже депутаты и большие государственные деятели находятся в парной без трусов. Это просто обычай. Банщик, не перестававший все это время наяривать лебедеву спину, положил связку колючих прутов рядом с тазиком и вышел. Он знал, что подслушивать государственные тайны нехорошо. Но ничего не мог с собой поделать – прислонился ухом к двери с другой стороны. Поэтому он слышал весь разговор, но об этом все равно никто не узнал: банщик был не из болтливых.
– Важное дело, Лебедь. Альянс будем делать, однако.
– А чего это ты решил со мной альянс делать, что я тебе, девка красная что ли?
Таким образом Лебедь тонко намекнул Коржакову на то, что знает о его подъездах к Пугачевой. Но Коржаков был толстокожим и бесчувственным, поэтому намека не понял. Тогда Лебедь решил намекнуть потоньше.
– Это ты к девкам красным и рыжим с альянсами подъезжай. Усек?
– Почему к девкам? – опять не понял Коржаков.
Лебедь решил сделать намек еще менее тонким, но более прозрачным:
– Я говорю, за каким хером ты к Пугачихе подъезжал?
– Ах, это! – облегченно рассмеялся Коржаков. – Так к ней все подъезжали. И ты тоже. В Москве говорят, Пугачева разводится с Киркоровым и женится на Клинтоне. А что за этим стоит, как считаешь?
– Обычно я считаю на калькуляторе. Но чаще всего этим занимается бухгалтерия, – Лебедь так упарился, что потерял нить разговора. С ним это иногда бывало. Он, что называется “завис”. Коржаков знал такую слабость. В подобных случаях Лебедю для восстановления душевного равновесия и умственной полноценности нужно было спеть песню про птиц.
– “Птицы летят, птицы на юг летят…” – пропел Коржаков.
– “Не в землю нашу полегли когда-то-о-о, а превратились в белых лебеде-е-ей!” – подхватил песню про птиц Лебедь.
– Так я насчет Пугачевой… – напомнил Коржаков.
– А чего Пугачева… Пугачева теперь отрезанный ломоть. Надо самим альянс создавать. Только на берегу определиться, кто главнее. Кто сверху, а кто толкач.
– Я сверху!
– Почему это? Ведь я же умнее и популярнее!
– Кто умнее? Ты умнее?! – возмутился Коржаков. – Да ты, по сути, дурак!
– Тогда иди и делай альянс с другим дураком! – Лебедь решил больше не ввязываться в бесплодные дискуссии.
– Погоди, погоди, – опомнился Коржаков. – Ну к чему нам с тобой ссориться? Тем более, что ум в политике как раз не главное. Чего ж мы по пустяку спорим. Давай по существу. Я должен быть главным, потому что я круче.
– По какому такому существу?
– В политике главное не ум, а это.. как это щелкоперы говорят… Херазма!
– Харизма, – поправил Лебедь.
– Да, и у меня пистолет больше.
– У тебя-а? Пистолет больше? Ну ты ваще!
– Че “ваще”? Че “ваще-то”?! Больше, конечно. У меня он вот такой! Нет, вот такой даже!
– А у меня вот такой!
– У моего и ствол длиннее, в принципе.
– Во-первых ствол длиннее у моего, а во-вторых у меня он и толще, и пули крупнее гораздо.
– А у моего магазин двухрядный!
– О, бля, удивил! У меня тоже двухрядный. Да еще получше твоего!
– Чем же получше?
– Да тем и получше! В мой двадцать патронов входит.
– А в мой двадцать пять!
– Таких магазинов не бывает!
– Ты эти еврейские штучки брось! “Не бывает”! Это у тебя не бывает. А у меня бывает.
– Нет, самый большой магазин у меня, мне его делали специально на заказ, он совершенно нестандартный, поэтому я и забыл, сколько там патронов. К тому же у меня и сам пистолет больше.
– Ну давай тогда померяемся! Давай пистолетами-то померяемся!
Генералы вышли в предбанник и несколькими мощными ударами и пинками удалили охрану и банщика наружу.
– Ну, давай, показывай.
– Ты первый.
– Почему это я первый? Я же первый сказал!
– А я первый подумал!
– Чепуха! Мысль – экзистенциальна и потому твой тезис недоказуем в принципе.
– Ты че, дурак что ли? Мысль вовсе не экзистенциальна, а метафизична и проявлена, как в астральном, так и в ментальном плане.
– О, е-о-о! И этот человек еще охранял президента!.. Да мысль, как категория отражения, в какой-то мере присуща материи на любом уровне организации!
– Так, не буду спорить. Как говорится, уровень собеседника не позволяет вести с ним сколь-нибудь конструктивный диалог.
Коржаков осторожно показал из штанов кусочек ствола.
Голый Лебедь тоже подошел к своей одежде и смело и просто достал оттуда свое мощное оружие. Увесисто покачал его на ладони.
– Видал?
Коржаков зачарованно смотрел на могущество Лебедя, как поклонницы на профиль Элвиса Пресли. У него раздувались ноздри.
– Теперь свой доставай полностью! – властно сказал Лебедь.
Коржаков осторожно подчинился, достал из штанов свой ствол. Что ж, он тоже был неплох. Ладно сложен, крепко сбит.
– Во какой у меня…
Пистолеты сблизились. Казалось, между ними сейчас проскочит электрический разряд, настолько велико было напряжение генералов. Они оба тяжело дышали, а их руки, держащие мужское могущество, дрожали. Бесконечные секунды продолжалось это поразительное напряженное молчание. Наконец Лебедь облегченно засопел и выдохнул:
– У меня… У меня больше.
В этот момент напряжение спало и у Коржакова, он понял, что проиграл, но все же не хотел признавать свое поражение.
– Ну разве что на чуть-чуть…
Уже через минуту генералы, позвав охрану в предбанник, сами удалились в парную.
– Ну что, значит, теперь мир? – спросил Лебедь.
Коржаков чуть покраснел и смущенно сказал:
– После того, что между нами было – мир. Альянс. Ты только не говори никому…
Мы опубликовали сегодня отрывок из новой повести скандального московского писателя Александра Никонова, известного честной публике своей “Х…евой книгой”, выдержавшей уже два издания.
Александр Никонов:
“Я уже чувствую, в чем меня будут обвинять. Во многом.
В конъюнктурности, например. Разрешаю. Поскольку это скорее деловой комплимент, нежели наоборот.
Обязательно обвинят в неуважении, например, к Пугачевой, в грубости и хамстве. Отметаю! Термин “Алла Борисовна Пугачева” – это уже архетип, персонаж общественной мифологии. И я работаю именно с этим архетипичным персонажем, который не имеет никакого отношения к конкретному человеку с датой рождения и какими-то там паспортными данными. Собственно, имя человека ему самому не принадлежит. Имя – категория коммуникативная, а потому общественная. Имя нужно обществу для выделения индивида. К тому же я, как автор, вправе давать своим лирическим героям любые названия… Больше мне нечего вам сказать. Как говорится, умному достаточно. Читайте книгу, когда она выйдет в свет. А пока наслаждайтесь отрывком”.
