Недавний сюжет в “Авторской программе Сергея Доренко” вдохновил поэта на создание рифмованной версии происшедших весной событий. Конечно, Скуратова заманили. Он не устоял. То есть как бы упал. И пополз. Пополз. И не должен встать НИКОГДА!
САГА О ГЕНПРОКУРОРЕ (И ЕГО ДЕВЧОНКАХ)
Над Москвой сгущался сумрак ночи,
а в домах, как в плитках домино,
посреди оконных многоточий
затерялось скромное окно.
В том окне, как в корабельном трюме,
наклонясь над кипой важных дел,
в голубом с нашивками костюме
Генеральный прокурор сидел.
Находясь в отчаянной запарке
и в груди сжимая боль и грусть,
думал он о том, как олигархи
обокрали горемыку-Русь.
Вытирая с шеи капли пота,
кропотливо изучал он текст
про секретный счет «Аэрофлота»,
и про деньги фирмы «Мабитекс»,
и про банк под вывеской «Виагра»
с аббревиатурой «СБС»…
Если б так не мучила подагра,
он бы выдал ордер на арест.
Надо объявить мерзавцев в розыск…
И едва родился этот клич –
острый приступ остеохондроза
в организме ощутил Ильич.
– Боже мой, как неприятно это! –
застонал невольно он, и вдруг
взгляд упал на старую газету
с неприметной рубрикой «Досуг».
– Что ж, пока спина не раскололась,
сделаю массаж для позвонков…
– Слушаю, – ответил женский голос
после двух прерывистых гудков.
– Что вы говорите? Есть причина,
чтобы к нам приехать поскорей!
Вам у нас понравится, мужчина!
Час досуга – девятьсот рублей…
С примененьем полного контакта
профессиональных женских рук…
В общем, кроме полового акта, –
широчайший перечень услуг!
Современным способом крест-
накрест
Лечим даже остеохондроз…
– Хорошо, записываю адрес,
девять сотен – это не вопрос, –
он промолвил голосом суровым,
думая о тяготах спины.
Надо быть практически здоровым,
чтобы бить грабителей страны!
И, болезнь проклятую ругая,
он набрал знакомый номер свой:
– Ты ложись пораньше, дорогая,
я сегодня не приду домой.
2.
Дверь открыла девушка в халате
и, потупив от смущенья взор,
еле слышно прошептала: – Катя…
– Юра, – отозвался прокурор.
– Мамочки, какая же я дура,
прям смутилась так, увидя вас…
Ради Бога, проходите, Юра,
проходите в спальню, я сейчас…
Он прошел недлинным коридором,
перед этим сняв свое пальто…
– Господи, не будь я прокурором,
я бы мог подумать черт-те что!
Накопилась все-таки усталость…
– прокурор застыл… – Ядрена мать!..
Перед ним, как море, простиралась
гладкая, глубинная кровать.
Мягкая пуховая перина
ослепляла свежей белизной.
– Здравствуйте, меня зовут Алина! –
прозвучало за его спиной.
Вы случайно часом не из МУРа?
Вы так строго смотрите на нас…
– Нет, случайно нет, я – просто Юра…
Не из МУРа… Я здесь первый раз…
Сердце прокурорское забилось,
Бросив естество мужское в дрожь.
– Знаешь, Катя, я в него влюбилась,
он на зайку, Катенька, похож!
– Да и я хочу его, Алина,
прямо как невеста – жениха,
прямо как Мария Магдалина
перед совершением греха!..
– Ладно, все, с меня довольно!
Хватит! –
прокурор поднял глаза. И – ах! –
в тот же миг увидел ноги Кати
в тонких фильдеперсовых чулках.
Взгляд ее был трепетней слезинки
(как сказал бы Александр Блок),
и четыре розовых резинки
к поясу тянулись от чулок…
3.
Прокурор достал платок-сопливчик
и на волю выпустил соплю.
Но Алина расстегнула лифчик
и сказала: «Я тебя люблю!».
От таких негаданных пассажей
он промолвил девушкам: «Друзья,
Я сюда приехал за массажем,
а любить мне вас никак нельзя!»
Но, на прокурора сверх углядя,
как на серба – ястребы войны,
девушки сказали: «Поздно, дядя!
Не канючь, расстегивай штаны!».
И с остервененьем, выгнув спину,
под чужой отравленный мотив
прокурор насиловал Алину,
за волосья Катю ухватив.
– Да, я – Юра! Да, держитесь, суки!
Юра – это символ мужиков.
Юра – это Юрий Долгорукий –
мэр московских заливных лужков!
Ну, давай, кончай скорее, дура!
Я не опозорю свой мундир!
И Шаймиев, кстати, тоже – Юра,
хоть по документам – Минтимер!
И над потной сломанной периной
в тот трагичный для России миг
раздавался женский стон звериный,
походящий на тарзаний крик:
– Юра! Юрка! Юрочка, не надо!..
Умоляю, ну давай, Юрец!..
Боже, как я счастлива, как рада!..
Ты – гигант! Ты – просто жеребец!..
Ты сейчас подобен самураю!..
Ты – какой-то Кибальчиш-Мальчиш!..
Я от наслажденья умираю!..
Катя, Катя, что же ты молчишь?!
Юра! Юра! Это так прекрасно!..
Я уже почти пятнадцать раз!..
Никогда мне не было так классно,
как с тобой, любимый мой, сейчас!..
И когда в конвульсиях девица
закатила дикие глаза,
на ее размазанных ресницах
заблестела мутная слеза…
4.
Вслед за тем утихли звуки бури,
перестал озноб тахту трясти…
Через пять минут очнулся Юрий
и промолвил: «Господи, прости!».
Боже мой, да как же так случилось? –
прокурор глотнул из банки «спрайт».
– У меня впервые получилось
безо всякой там виагры-лайт!..»
И тогда он вдруг в углу кровати,
опьяненный будущей бедой,
обнаружил сорванную с Кати
цепочку с Давидовой звездой…
«Ах, какое низкое коварство! –
в ужасе подумал прокурор.
– А ведь ларчик просто открывался…
Господи, прости, какой позор!
Лучше быть последним онанистом
и кончать от собственной руки,
чем попасться в лапы сионистам,
втихаря расставившим силки!».
Он вскочил и покраснел некстати,
и, бросая неподкупный взгляд,
вышвырнул четыре сотни Кате
и Алине кинул пятьдесят,
и ушел с достоинством мужчины,
клацая зубами, словно зверь,
и, упав в салон своей машины,
за собой захлопнул с силой дверь.
5.
Депутат парламента Илюхин
за столом готовил свой доклад.
Как всегда, он был слегка не в духе
и ругал в докладе всех подряд.
Может быть, живот с кефира пучил,
может, просто съел чего-нибудь,
но в его мозгах бурлили путчи,
мятежи и всяческая жуть.
И когда раздался телефонный
и, бесспорно, вражеский звонок,
он схватил сначала нож кухонный,
но затем одумался и лег.
Телефон звонил не умолкая
более чем двадцать раз подряд…
«Вот зараза, вражья тварь какая! –
возмущаясь, думал депутат. –
Все они ответят по закону!
Все, кто причинял России зло!..»
Депутат рванулся к телефону
и с надрывом заорал: «Алло!»
И, рукой нащупав выключатель,
погасил на всякий случай свет.
– Добрый день, звонит доброжелатель.
Я хочу вам дать один совет…
Слышь, Илюхин, ваша песня спета,
спета ваша песня, психопат!..
Там, под дверью, у тебя – кассета…
В общем, наслаждайся, депутат!..
6.
Мягкими прыжками хищной пумы,
не спеша, минуты через три,
председатель комитета Думы
подошел к своей входной двери.
Не включая света в коридоре,
он с опаской посмотрел в глазок.
Никого не обнаружив, вскоре
поглядел в него еще разок
и заметил на листке газеты
рядом с лифтом в сумрачном дыму
очертанья видеокассеты,
той, в которой, судя по всему,
находилось кое-что такое,
от чего случается порой
и невроз, и даже паранойя,
и другой подобный геморрой.
Вскоре с придыханием и свистом
он кусал от гнева свой кулак:
хоть и был Илюхин коммунистом,
а имел и телек, и видак.
И когда его включил он, кстати,
загрузив кассету в агрегат,
можно догадаться, мой читатель,
ЧТО увидел бедный депутат!
– Боже мой, да это ж просто шлюхи!
Просто суки! Просто ё-комбат! –
депутат парламента Илюхин
незаметно перешел на мат.
– Ясно, кто устроил это шоу,
Я им всем узды хорошей дам!..
Позвоню Альберту Макашову,
главному эксперту по жидам!
Он вцепился в телефон: – Скорее!
Это вы, товарищ Макашов?
– Слушаю. Так точно. Где евреи!..
Молодец, Илюхин, хорошо!
Говоришь, подосланные шлюхи? –
генерал налил в стакан воды. –
Сто процентов: в этой заварухе,
как всегда, замешаны жиды!
Так что ты спокойно спи, дружище,
и, хотя не избежать войны,
все равно наш Генеральный чище
и честней грабителей страны!
7.
После заседания Госдумы
прокурор вернулся чуть живой
и на кухне, сев за стол угрюмо,
как бы поздоровался с женой.
– Что, опять молочные сосиски? –
Генеральный процедил с трудом. –
Застегнула б для приличья сиськи,
все же кухня – не публичный дом!
Не уподобляйся потаскухе,
ты же – прокурорская жена!
– Милый мой, ты, кажется, не в
духе? –
– Я не в духе? Да пошла ты на… –
Жалостно, пронзительно и тонко
женский плач раздался у плиты…
– Лерочка, прости меня, подонка…
Хочешь, я куплю тебе цветы?
– Как же… Дожидайся… Так и
купишь…
– Ты не веришь? Спорим, что куплю?
– Юра! Ты меня уже не любишь?
– Ты оглохла? Я сказал – люблю!
– Ты прости, что я такая дура,
Но прошу, ответь в последний раз:
у меня испортилась фигура?
– Да, фигура у тебя – атас!
– Юра, это правда? В самом деле?
Для меня ведь это – не пустяк…
Может, я не хороша в постели?
– Да в постели, Лера, ты – ништяк!
– Ну тогда скажи для глупой бабы:
почему, скажи, такой ты злой?
– Эх, родная, если б ты была бы
не моей, а чьей-нибудь женой…
И тогда на этом самом месте
телевизор сам включился в сеть…
– Лера, помолчи, в эфире – «Вести»,
дай спокойно ящик посмотреть!..
8.
А в Москве повсюду шла к разгару
новая весна со всех сторон.
В сером небе каркала «Шизгару»
стая наркоманистых ворон,
И в Москве-реке купались утки,
разводя пернатые понты,
у Кремля сновали проститутки
да бандитов грабили менты.
Во дворах заливисто и зычно
лаяли хозяева собак…
Город жил своей судьбой обычной
и не реагировал никак
на заботы собственных сограждан
с остеохондрозом за спиной
и на то, что в нем стряслось
однажды
неприметной раннею весной.
