Читатель Л. Хафизов из Казани (“СР”, 1999, № 3) ставит интересный вопрос “о трех сословиях”, существовавших в СССР и существующих в современной России. Говоря об СССР, он выделяет сословие трудящихся, которое не принимало участия в управлении страной и не пользовалось “никакими гражданскими и политическими правами”. Среднее сословие, по его мнению, состояло из “производственной, государственной и общественной администрации в центре и на местах”. В его лояльности было заинтересовано высшее сословие, которому принадлежали все национальное богатство страны и высшие должности в государственном аппарате.
Сегодня, по мнению Л. Хафизова, высшее сословие сохранилось. “Более того, – пишет он, – оно определяет экономическую и производственную политику страны, держит в руках основные политические и социальные процессы общества. Без преувеличения можно сказать, что политическая система нашей страны – это диктатура высшего сословия. Из числа наиболее богатых слоев этого сословия выделилась особая прослойка – олигархи, которые узурпировали политическую власть в стране”.
Что можно сказать по поводу этой схемы? Попытки понять “классовую природу советского общества” предпринимались как на Западе, так и в самом СССР начиная с 30-х гг. Для объективных исследователей было ясно, что сформировавшаяся в СССР общественная модель не может быть описана в категориях классического марксизма.
Остановимся на некоторых попытках ее осмысления. Теоретик германской социал-демократии Карл Каутский признавал важность для СССР индустриализации и общественной модернизации, проведенной железной рукой под руководством Сталина. Все бы хорошо, замечает Каутский, но сталинские “методы” построения социализма находятся в вопиющем противоречии с самим идеалом демократического социализма, понимаемом как последовательно расширяющаяся демократия. Сталинская модернизация осуществлялась, по Каутскому, новой аристократией (высшее сословие по терминологии Л. Хафизова) путем жесточайшей эксплуатации рабочих и крестьян. Эта новая аристократия стремилась, разумеется, опереться на средние, привилегированные слои из числа квалифицированных рабочих, военных, высокооплачиваемой “придворной” интеллигенции.
“Не устранение всех классов, – пишет Каутский, – а замена старых классов новыми была результатом большевистской революции 1917 года… Военизированная, высоко концентрированная экономика Советского государства, бесспорно, отличается от капиталистической экономики. Но она не менее далека и от цели освобождения трудящихся от всякой эксплуатации и рабства”.
Характерным порождением “новой классовой системы”, созданной Сталиным, является присущая всем тираническим режимам черта, когда и сами члены правящего класса не чувствуют себя в безопасности. Эту безопасность в буржуазном обществе (и то не всегда!) теоретически гарантируют владение частной собственностью и наличие неких установленных правил игры, которых буржуазия склонна придерживаться в “мирные” периоды своего господства. Члены высшего сословия при Сталине не владели никакой собственностью: автомобили, дачи, обслуга – все это навсегда исчезало из их жизни в момент расставания с должностью. Что до их политических прав, о них прекрасно сказал беглый советский дипломат Федор Раскольников, в прошлом начальник Главреперткома и свирепый душитель всего живого в советском искусстве, впоследствии порвавший со сталинским режимом и перешедший на “демократические” позиции. В своем знаменитом “Открытом письме” Иосифу Сталину он писал: ”Никто в Советском Союзе не чувствует себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знает, удастся ли ему избежать ночного ареста. Никому нет пощады. Правый и виновный, герой Октября и враг революции, старый большевик и беспартийный, колхозный крестьянин и полпред, народный комиссар и рабочий, интеллигент и Маршал Советского Союза – все в равной степени подвержены ударам бича, все кружатся в дьявольской, кровавой карусели”.
В отличие от Каутского ближайший сподвижник Ленина и непримиримый оппонент Сталина Лев Троцкий полагал, что правящую бюрократию в СССР все же нельзя считать господствующим классом в марксистском понимании. Хотя эта бюрократия и “политически экспроприировала” пролетариат, ей пришлось бы изменить социальные основы режима, чтобы стать “новой буржуазией” в полном смысле этого слова. Троцкий гипотетически допускал такую возможность, указывая, что построенный в этом случае “капитализм второго издания” в России может быть только “чрезвычайно отсталым, зависимым, полуколониальным”. В его работах мы находим детальное описание грядущих “капиталистических реформ”, прежде всего приватизации, направленных на превращение правящей бюрократии в полноценный господствующий буржуазный класс. Такое превращение, по Троцкому, может быть достигнуто лишь ценой неслыханных жертв и окончательного разорения страны, поднятой Советской властью из развалин.
Работы Троцкого подвигли английского писателя Джорджа Оруэлла на создание (в романе “1984”) вымышленной книги лидера антитоталитарной оппозиции Эммануэля Гольдштейна (в романе ему приданы черты самого Троцкого) “Теория и практика олигархического коллективизма”. Теория Оруэлла весьма близка к взглядам на природу Советского государства, излагаемым Л. Хафизовым.
“Сколько человечество помнит себя, – пишет Оруэлл, – в мире всегда было три группы людей: высшие, средние и низшие. В разные века они делились на разные подгруппы и назывались по-разному, но принципиальная структура общества оставалась при этом неизменной”.
Будучи безысходным пессимистом (сказалось участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев), Оруэлл полагал, что тоталитарные режимы со временем подчинят себе все народы мира и, используя современные технические средства, превратят подавляющее большинство людей в покорных рабов (пролов), которые даже не будут осознавать своего рабского положения и стремиться к свободе. Любая попытка диссидентства будет немедленно и беспощадно подавляться всепроникающей полицией мысли. Роман Оруэлла стал на Западе своего рода библией холодной войны, идеологическим оружием американских “геостратегов”, увидевших в нем обоснование того, “почему на СССР надо сбросить атомную бомбу”. В действительности многие черты описанного Оруэллом общества, прежде всего использование новейших технологий для манипулирования массовым сознанием, присущи и современному капитализму.
Механизм всех революций таков, что, как правило, средний слой, недовольный своим положением, сбрасывает высший. При этом низшие как были низшими, так ими и остаются. В эпоху Великой французской революции под именем народа выступало так называемое третье сословие – претендовавшая на политические права буржуазия, которая, по словам ее идеолога аббата Сиейеса, будучи “ничем”, должна была стать “чем-нибудь”. Народ, низшее сословие, не владевший никакой собственностью, не получил ее и в результате революции. Власть перешла от аристократии к буржуазии. Термидорианский режим, возникший как реакция на ужасы якобинского периода революции, до боли напоминает современную российскую действительность: роскошь и бесстыдство “избранных” при вопиющей нищете и бесправии народа.
После смерти Сталина советский строй претерпел значительную либерализацию. Изначально присущая советской системе высокая социальная мобильность в сочетании с достаточно высокими темпами экономического развития со временем привела к формированию в СССР среднего класса (квалифицированные рабочие, инженеры, гуманитарная интеллигенция). Именно они выступили в качестве главного двигателя преобразований, в результате которых фактическая власть в России оказалась в руках узкого слоя общества – олигархии, сформированной отчасти из представителей старого высшего класса, отчасти – из так называемых новых русских.
Новая олигархия учла опыт прежних абсолютистских, авторитарных и тоталитарных режимов. Она не стремится ни установить открытую репрессивную диктатуру (проблем не оберешься!), ни каким-то образом формально увековечить свое господство. Путь к реальной абсолютной власти лежит через недопущение формирования среднего класса, т.е. людей, способных обеспечить себе достойную жизнь, а следовательно, в полной мере реализовать свои гражданские и политические права, в том числе право на смену правящей политической элиты. Мы наблюдаем сценарий, опробованный в ряде стран третьего мира: два полюса – вызывающее богатства и беспросветная нищета, между которыми – пропасть. Каким будет механизм преодоления этой ситуации – вопрос отдельный. Напомню лишь, что ни одна диктатура, включая диктатуры олигархические, не существовала в течение сколь-нибудь продолжительного исторического времени. Ибо, как говорит Уинстон Смит – герой романа Оруэлла, ”невозможно построить цивилизацию на страхе, ненависти и жестокости”.
Николай ГУЛЬБИНСКИЙ
руководитель пресс-службы
Фонда “Реформа”
