Моя тринадцатилетняя дочь недавно определила: “Папа – патриот, а мы с мамой нет”. Такой вывод она сделала на основании вот чего: иногда мы за семейным столом обсуждаем, при каких условиях покинем страну проживания. Я говорю: ни при каких условиях не уеду, даже если здесь наступят самые мрачные времена, наподобие тех, что были лет 15 назад. А жена и дочь говорят, что готовы уехать хоть завтра.
И все-таки патриот ли я? Если в том смысле, как понимают это американцы, то нет. Вот смотрю фильм “Рожденный четвертого июля” и вижу, как в день национального праздника простые граждане США без всякого указания и понукания поднимают государственный флаг у своего дома, поют государственный гимн, приложив ладонь к сердцу. У некоторых граждан текут при этом слезы. Фильм художественный, но, по уверениям американцев, точно отражает жизнь.
Так вот, я не мог бы искренне участвовать в подобном мероприятии. И не думаю, что найдутся в России граждане такого патриотического духа, у которых слезы наворачиваются на глаза при виде государственного флага, будь он трехцветный или красный. Подобное и представить смешно. На подобное выражение любви к Родине не способны и крутые патриоты.
О патриотизме ожесточенно принялись спорить с начала перестройки. А казалось бы, о чем спорить? Слово “патриотизм” означает глубокое личное чувство любви к своей малой родине, то есть месту, где родился, где провел детские годы, где вырос, с которым связана масса милых воспоминаний, где пережил и первую любовь, и первое горе, и многое-многое другое, что и вызывает ностальгию, то есть тягу к месту, где родился и жил. Патриотизм – это и любовь к родной стране. Четко и ясно, о чем спорить?
Не в наши дни возник этот спор. Философ Георгий Федотов, который после революции удалился в эмиграцию, сказал году в 1929-м: “Для целых поколений слово “патриот” было бранное слово”. Можно вспомнить немало, например, как столетиями велся спор о патриотизме и кто в этот костер подбрасывал дрова. Напомню самое известное имя – Лев Толстой. Точнее сказать, его имя использовали, чтобы усилить свою позицию, как патриоты, так и антипатриоты. В дискуссиях о патриотизме принято ссылаться на высказывание Льва Толстого, которое звучит так: “Патриотизм – это последнее убежище негодяя”. Антипатритоты очень любят ссылаться на эту фразу Толстого. Помню, как одна дама, когда зашла речь о патриотизме, отчеканила злобно: “Но ведь Толстой говорил, что только негодяй – патриот”. Но если вчитаться в фразу великого писателя, то из нее вычитывается совсем иной смысл. Обратим внимание на слова “последнее убежище” и “негодяя”. То есть у негодяя нет никаких ценностей, и ему остается только одно – хвататься за патриотизм. Для нормального человека патриотизм вполне обычен, он не станет кричать, не станет в него прятаться, для него это вполне нормальное состояние, а вот для негодяя… Не случайно же Толстой говорил о “теплом чувстве паотриотизме”.
Еще один авторитет из нашей литературы – Салтыков-Щедрин. Нет более едкого критика российской действительности, чем он. Одни “Господа Головлевы” чего только стоят. Кажется, что если кто и ненавидел Россию, так это Михаил Евграфович. Но вот вышли из-под его пера и такие строки: “Идея, согревающая патриотизм, – это идея общего блага. Какими бы тесными пределами мы не ограничивали действие этой идеи, все-таки это единственное звено, которое приобщает нас к известной среде и заставляет радоваться такими радостями и страдать такими страданиями, которые во многих случаях затрагивают нас лишь самым отдаленным образом. Воспитательное значение патриотизма громадно: это школа, в которой человек развивается и воспринимает идею о человечестве”.
Не правда ли, прекрасно сказано – “школа, в которой человек развивается и воспринимает идею о человечестве”. Особо подчеркну последнее – “идея о человечестве”. Мне кажется, что ненависть возникает именно из-за того, что любовь к своей стране противопоставляют уважению к другим странам, остальному миру. Как только начинается противопоставление, тут ищи и злобность, и ненависть, и жажду доказать свою исключительность. А ведь каждый народ и каждая страна исключительны, не нужно доискиваться, чем другие хуже. Так же, как и не нужно выискивать, чем же мы лучше других.
Есть и такое распространенное заблуждение – любить можно только богатую страну. Но тогда все должны съехаться в Америку. Или в Швейцарию. Или в Данию. Есть несколько процветающих государств. Но это все равно, что проситься на постой к богатым родственникам. Все равно ты там будешь чужой. В одной из повестей Довлатова героиня, уезжающая в брежневский период из страны, озлобленно кричит: “Мне надоело. Надоело стоять в очередях за всякой дрянью. Надоело ходить в рваных чулках. Надоело радоваться говяжьим сарделькам… Что тебя удерживает? Эрмитаж, Нева, березы?”
Что же удерживает? На этот вопрос в открытую не отвечают. У каждого свое. Одно знаю: стыдно, неловко стучать себя в грудь и кричать: “Я – патриот!!! Потому и не уезжаю из страны, где родился и вырос”. Хотя патриот не обязательно только тот, кто живет в России. Известна трагедия Тургенева: когда он был за границей, то страстно желал быть в России, а приехав в Россию, начинал томиться по Западу. Действительно, загадочна русская душа. Тургенев прожил большую часть жизни за рубежом, но кто лучше него изобразил русскую природу, русский характер?
Сторонники восстановления СССР чаще других используют слово “патриотизм”, они заявляют, что к власти должен прийти президент-патриот. Но непонятно, почему восстановление Советского Союза тождественно патриотизму? Русские, конечно, должны обладать этим чувством, но право на него имеют и узбеки, и киргизы, и латыши, и молдаване, и все, кто жил в нерушимом Союзе.
“Патриоты” (я использую это слово в кавычках, потому что данную категорию людей отличает отнюдь не любовь к Родине, а стремление унизить других сограждан) используют патриотизм как дубину, чтобы расправляться с инакомыслием. О подобных людях Довлатов отозвался так: “Я думаю, любовь к березам торжествует за счет любви к человеку. И развивается, как суррогат патриотизма… Я согласен, больную, парализованную мать острее жалеешь и любишь. Однако любоваться ее страданиями, выражать их эстетически – низость…”
И все-таки, с чего же начинается патриотизм? Политолог Клямкин считает: “По данным социологических опросов, ценность семьи в нашей стране воспринимается как одна из главных, а державная мощь во имя державной мощи мало кого вдохновляет. Только ради семьи современный россиянин готов трудиться, искать дополнительный заработок, повышать квалификацию, делать карьеру. А не ради того, чтобы приближать “светлое будущее” для всех, жертвуя во имя него своим собственным настоящим. В прошлое, в котором государство – все, а он ничего, его уже не затащишь, его можно затащить туда только обманом и насилием. Наши державники, или скрывают от него эту правду, или сами не отдают себе отчета в ней”.
Может, действительно, надо начинать с того, чтобы сделать своей семье хорошо, тогда и стране будет хорошо. Патриотизм начинается с семьи.
Николай АНДРЕЕВ
