Очереди. Вечные спутницы “застойного периода”, ненавистные всем, кому приходилось в них ожидать “дефицита”. Ныне они уходят в прошлое, и никто не испытывает ностальгии по этому поводу. Но…
В обычную, ничем не примечательную субботу в Музее изобразительных искусств люди стояли в очереди за билетами. Среди “очередников” не было организованных групп, приведенных сюда по “решению сверху” или потому, что посещение музея входит в стоимость туристической путевки. А в самом музее в этот день не было никаких сверхмодных выставок. Передо мной в очереди супруги средних лет обсуждали бытовые подробности жизни семьи. Чуть ближе к кассе парень с девушкой перешептывались, глядя друг на друга влюбленными глазами. Сзади папа объяснял двум мальчишкам семи-девяти лет, почему в зале нельзя фотографировать со вспышкой. Потом они вместе вспоминали, подлинники каких мастеров есть в этом музее. Мальчишки мало походили на “рафинированных интеллигентов в коротких штанишках”.
По залам музея ходили обычные россияне. Наверняка среди посетителей были представители разных социальных слоев: и пенсионеры, и “бюджетники”, и работники преуспевающих фирм. Скорее всего, были здесь и так называемые “новые русские”, но они не выделялись среди других – музей не то место, где можно демонстрировать туалеты и “крутизну”. Да и с какой стати все мы так легко согласились считать “новыми” русскими тех, у кого туго набиты карманы, но пусты голова и душа? Не правильнее ли признать, что будущее за другими русскими – уж не знаю, старыми или новыми: теми, кто, несмотря на все сложности и трудности, ходит в музеи, читает прекрасные книги, рожает и воспитывает детей, честно трудится?
Конечно, мысли “социальной направленности” посетили меня позже. А в музее я, как и все остальные, любовалась картинами, изучала выставку “народных картинок”. В который уже раз – теперь вместе со своим ребенком – сочувствовала мальчику, занозившему ногу еще в Древней Греции.
Когда мы пришли в музей, на улице шел нудный, совсем не апрельский дождь. А в момент выхода вовсю светило солнце. Мы шли московскими переулками, слушая звон колоколов обветшалой церквушки. Шли мимо бывшей Ленинской библиотеки, судьба которой – еще один удачный пример для скептицизма. А в переходе к Александровскому саду играл скрипичный ансамбль – похоже, это были студенты Консерватории. Звуки классической музыки странно звучали в замызганном подземелье, но останавливали прохожих, вызывая аплодисменты. Как оценивать этот концерт – в качестве символа культуры, загнанной под землю, или как символ культуры, “идущей в массы”? Я не пыталась выставлять оценки, а просто с удовольствием послушала музыку и внесла свою “лепту” в скрипичный футляр, наполненный купюрами разного достоинства…
Утром в понедельник моя коллега – мать мальчика-школьника рассказывала, что в выходные они почти час стояли в очереди – в Третьяковскую галерею. Я достала из папки собственную статью о культурных последствиях экономических реформ в России. Графики и диаграммы красноречиво свидетельствовали о падении посещаемости музеев, театров, библиотек. На основании статистики еще два дня назад я делала вывод о духовном кризисе в России. Но сейчас этот вывод не казался мне столь уж бесспорным. Ньютон, как гласит предание, сделал свое открытие в результате того, что на голову ему упало яблоко. Может быть, для иных, гораздо более скромных открытий иногда достаточно постоять в очереди?
Любовь ГЕОРГИЕВА
