Реформы, в том числе рыночные, – преходящи, а культура – вечна. Но как уживаются, как сосуществуют в России эти самые преходящие реформы и вечная культура? То, что это сосуществование не всегда оказывается мирным и слишком часто и слишком больно бьет именно по культуре, – ясно всем. Достаточно почитать предвыборные агитки практически всех партий и избирательных объединений, чтобы вздрогнуть от многоголосого плача по обнищавшей культуре России.
Но позволю утверждать, что проблемы культуры гораздо глубже и серьезнее, чем действительно существующие финансовые трудности. Например, сегодня очень много говорится о бедственной судьбе российской интеллигенции, представители которой еле-еле сводят концы с концами и вынуждены работать не по специальности, чтобы обеспечить себе и своей семье хотя бы прожиточный минимум.
К сожалению, таких невольных жертв реформ достаточно много. Думаю, что они не согласятся с моим утверждением о том, что реформа им что-то дала – хотя бы возможности. Действительно, реформа многое отняла у этих людей: и уверенность в завтрашнем дне, и “средний” уровень жизни, и право гордиться своим образованием, своей специальностью, своей ученой степенью, своей работой, своей страной, наконец.
Новые возможности не могут быть реализованы этой группой людей по причинам материального плана. Но – если стоять на оптимистических позициях – рано или поздно эта ситуация должна измениться. Труд ученого, врача или искусствоведа не всегда будет оцениваться значительно ниже, чем работа продавца в ларьке. Может быть, тогда будут реализованы пресловутые новые возможности? Для того чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим на жизнь тех, кто сегодня смог найти свое место в новой экономической системе и живет не хуже, а лучше, чем вчера (хотя бы в материальном плане).
К сожалению, приходится признать, что и благополучные, обеспеченные люди далеко не все и не всегда используют новые возможности в целях повышения своей культуры, саморазвития, развития своих детей. Причем я не говорю о так называемых “новых русских”, всплывших в пене разрухи и обладающих минимумом интеллекта. Я говорю о новых “бичах” (бывших интеллигентных “человеках”), которые сумели не только выжить, но и преуспеть в условиях рынка.
У О’Генри есть один герой – биржевой маклер, который настолько поглощен игрой на бирже, что в спешке делает предложение руки и сердца девушке, забыв, что накануне уже обвенчался с ней. Многие из нас могут узнать в этом биржевом маклере себя или своих близких. В результате выбор между возможностью получить дополнительный доход, “сделать деньги” и возможностью прочитать новую книгу, сходить в музей, просто подумать или поиграть с ребенком чаще всего делается в пользу первой альтернативы.
Свобода – сладкое слово. Но употребление большого количества сладостей приводит ко многим неприятным вещам – нехватке витаминов и диабету, например. Мне кажется, что “авитаминоз” и “диабет” становятся все более распространенными заболеваниями в нашей культуре.
Какую рукопись сегодня можно продать? Какой можно продать фильм, какую скульптуру или картину? Ответ на все это один – можно продать только то, что купят. Спрос определяет предложение – этот закон рынка одинаков для любого товара, будь то картошка, платье или книга.
Что сегодня покупают, а следовательно, что сегодня выгоднее продавать и производить, мы видим по книжным развалам, по телевизионным программам… Детективы, секс, мистика, боевики, “ужастики”, мыльные оперы. Бесполезно возмущаться – рынок, свобода выбора для потребителя – за что боролись, на то и напоролись.
Поэтому, даже если государство найдет средство для поддержания театров и музеев, писателей и художников, если появятся новые Саввы Морозовы и Третьяковы – даже в этом случае взаимоотношения Госпожи Культуры и Господина Рынка будут сложными и неоднозначными. Это – не примета сегодняшнего дня, а потому для иллюстрации своей мысли я обратилась к русской классике.
“Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках, старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи…”
“– А грифелей у вас нет? – спросил он.
– Не держу.”
“– Напрасно…Жаль. Не хочется из-за пустяка ехать на базар…
“В самом деле, напрасно я не держу грифелей, – думал Андрей Андреевич по уходе покупателя.– Здесь в провинции нельзя узко специализироваться, а надо продавать все, что относится к просвещению и так или иначе способствует ему.”
“…Наторговавши много денег, он поехал в Москву и купил там разных товаров тысяч на пять, за наличные и в кредит. Тут были и фильтры, и превосходные лампы для письменных столов, и гитары, и гигиенические кальсоны для детей, и соски, и портмоне, и зоологические коллекции… Вернувшись из Москвы домой, он занялся расстановкой нового товара по полкам и этажеркам. И как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку, произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим свалились с полки; один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз прямо на лампы и разбили два ламповых шара.
– Как, однако, они… толсто пишут! – пробормотал Андрей Андреевич, почесываясь.
Он собрал все книги, связал их крепко веревкой и спрятал под прилавок.”
“…В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то лежали у него на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р.5 к. за пуд.”
Рассказ Антона Павловича Чехова “История одного торгового предприятия” читала Татьяна СИНИЦИНА
