Носительница самой распространенной в Москве фамилии, заметим, не родственница экс-мэра Гавриила, но человек достаточно известный в кругу экономистов. Молодая очаровательная женщина Татьяна Попова. В свои тридцать с небольшим успела защитить диссертацию, поработать в союзном Совмине, заявить о себе как о серьезном ученом, написать несколько книг, десятки научных и публицистических статей.
Молодость и не очень “представительная” внешность если и служили препятствием для продвижения по служебной лестнице, то легко преодолевались благодаря блистательным способностям, позиции, вере в собственные силы и возможности опереться на сильные тылы – тех, кто искренне желает ей успеха.
ВАШ ВЫХОД, ТАНЯ
— Нынешний список кандидатов в депутаты Госдумы на семьдесят процентов состоит из “темных лошадок” – людей малоизвестных, можно даже сказать, совсем неизвестных, – и на тридцать из звезд театра, кино, неудавшихся политиков. Вы себя к какой группе относите?
— Я вообще не считаю, что люди моей профессии должны быть широко известны. Мы не артисты, режиссеры или писатели. Но мои работы достаточно хорошо известны людям, которые занимаются экономикой. Среди кандидатов вижу профессионалов, к которым рискну отнести и себя.
Вообще, если говорить об известности, то я согласна со специалистами – политологами, которые утверждают, что есть два пути приобретения известности для сегодняшних российских политиков – либо долголетняя кропотливая работа, либо скандал. Известности второго рода для себя не желаю. А в профессиональном плане ни один год моей жизни зря не потерян. Так что лучше мне оставаться скромным профессионалом, чем скандально известным политиком.
— Профессионализм – качество, нарабатываемое годами. Когда вы успели?
— Это вы про биографию?
— Давайте про биографию.
— Родилась за границей – в Днепропетровске. В Москве живу с шести лет, здесь окончила среднюю школу, поступила на экономический факультет Московского авиационного института и получила красный диплом. Со второго курса совмещала учебу с работой, занималась научными исследованиями, поэтому сразу после защиты диплома поступила в аспирантуру. Через три года защитила диссертацию. Потом работала в институте при Госплане, информационном управлении при Совете Министров СССР, занималась уже не вопросами управления на уровне предприятий, а макроэкономическими проблемами.
— Престижно для молодого специалиста, хотя и остепененного.
— В прежние, застойные времена я бы вряд ли смогла так быстро попасть в такие организации. Но уже приближалось время, когда завлабы становились министрами, – за окном маячили реформы. Узнав, что формируется команда Л.Абалкина, поняла, что это то место, где мне нужно работать. Меня к этому времени очень интересовали вопросы экономических реформ, и, конечно, хотелось поработать в этой команде. Получилось так, что я пришла на беседу к Григорию Алексеевичу Явлинскому, который тогда возглавлял сводный отдел комиссии по экономическим реформам. После достаточно длительной беседы он пригласил меня на работу.
ПО СЕНЬКЕ ЛИ ШАПКА?
— Это был первый этап, когда ваши профессиональные знания, профессиональные увлечения соприкоснулись со сферой политики?
— Можно сказать так. Это был 1990 год. По пронафталиненным кабинетам гуляли свежие ветры, но порядки в Совмине оставались прежними: старым кадровикам не нравилось, что я молодая женщина. И хотя позади была длительная научная работа – их смущал мой возраст.
— То есть Явлинский вас брал, а кадровики были против?
— Пришлось побороться. Я атаковала отдел кадров несколько месяцев. Они мне прямо не могли сказать, что им не подходит, и посылали на всевозможные психологические тестирования, что вообще-то было интересно. В нашей группе, например, было восемь мужчин и всего две женщины – я и Ольга Меньшикова. Мы с ней работаем и сейчас. Думаю, если бы так проверяли членов правительства, во всяком случае, тогдашних, то ни один из них никуда бы вообще не прошел.
— Интересно, как же вас проверяли?
— Были тесты на коммуникабельность, исполнительность, творческие способности, аналитическое мышление. Была деловая игра – как мы стали бы вести переговоры с бастующими шахтерами Воркуты. И я, и Ольга прошли тесты весьма успешно.
Правда, это нам мало помогло, потому что мужчины, которые не выдерживали тестирование, оказывались на самых высоких должностях, а мы с Ольгой были приняты, но с большими сложностями, на более низкие. Но меня это меньше всего волновало, потому что было интересно попасть в команду. И в результате все завершилось удачно: я стала работником комиссии Абалкина, да еще и самым молодым ответственным работником Совета Министров СССР.
— Значит, вы прошли не столько благодаря тестам, сколько своему упорству?
— И упорству, и экономическим взглядам. На первом собеседовании Явлинский задавал мне вопросы, касающиеся отношений собственности. Наверное, уже тогда предполагалось, что я буду заниматься вопросами собственности, хотя конкретно вопрос так не ставился.
Я попала в комиссию, и одновременно с этим возникла проблема приватизации. Правда, она была тогда в зачаточном состоянии, не было специалистов, и Явлинский рискнул поручить разрабатывать проблему мне – начинающему работнику.
— Значит, вы встали у истоков программы приватизации?
— Нет. О программе еще речь не шла. Только через полгода моей работы над этой проблемой мы стали заниматься написанием первого закона о приватизации в СССР. Тогда же стоял вопрос о всевозможных теоретических проработках, изучении зарубежного опыта и возможности применения этого опыта у нас. Хотя в стране уже пошли первые эксперименты по приватизации. В частности, огромной для меня школой и незабываемыми моментами жизни стала работа над написанием законов о приватизации. Законов – не только союзного, но и республики Казахстан. Не менее интересной была разработка и реализация планов приватизации двух предприятий – Саратовского электроагрегатного производственного объединения и Саратовского авиационного завода. Весь цикл приватизации этих предприятий мы проходили с нуля, вместе с заводами. Это были бесконечные командировки. У меня бывали дни, когда, прилетев утром из Алма-Аты, вечером я улетала в Саратов. Но это было очень интересно.
— И каковы результаты ваших поездок?
— Предприятия были приватизированы до принятия закона. Из крупных они были самые первые. А в Казахстане наша работа завершилось принятием, одновременно с союзным, республиканского закона о приватизации и ее программы.
— Это закон какого года и как он назывался?
— 1991 год. Закон о приватизации государственных предприятий в СССР.
НОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЕЕ “ТВОРИЛЫ”
— Здесь мы подходим к кровоточащей теме приватизации в России.
— Наш союзный закон о приватизации к российскому никакого отношения не имел. Российский разрабатывался параллельно, и практически никаких попыток согласования с союзным законодательством уже не предпринималось. Мы были и остаемся противниками по самым ключевым положениям приватизации. Союзный закон был принят, но через месяц произошел путч. Вскоре и Союз распался. Наш закон оказался никому не нужен.
— Значит, вы всегда были противницей ваучерного подхода к приватизации – и тогда, когда теории о “возврате собственности народу” были модными и привлекательными для многих, и теперь, когда печальные результаты “ваучеризации” стали весьма наглядными? Приятно ли осознавать свою правоту?
— Такой правоты никому не пожелаю. Во-первых, потому, что не нужно было быть мудрецом, чтобы в самом начале понять экономическую абсурдность бесплатной приватизации. Во-вторых, совершенные ошибки в тактике и стратегии приватизации уже ударили по экономике страны, а также и по всем гражданам России, включая меня и моих близких. В-третьих, эти просчеты стали козырной картой в игре тех, кто мечтает о национализации, о возврате к старому, – а значит, весьма вероятны еще более печальные результаты моей правоты. Мне бы очень не хотелось, чтобы я оказалась настолько права в своих взглядах и на многие другие проблемы, которыми я сейчас занимаюсь.
— Например?
— Например, на проблему социально-культурных последствий экономических реформ. Многие удивляются – почему это департамент социально-экономических проблем Фонда “Реформа” вдруг занимается проблемами культуры. Как руководитель департамента сама выбрала эту тему, потому что не хочу не принимать близко к сердцу то, что происходит сегодня с нашей культурой. Нищета наших музеев, библиотек, театров, школ – это только самый поверхностный пласт проблемы. Деньги для финансирования культуры рано или поздно найти можно. Но никакие самые мудрые законы и решения не превратят тех, кто воспитан на боевиках, убогих американских мультфильмах и комиксах, в читателей Толстого, Чехова, в слушателей Чайковского, Моцарта. Проблема культуры в условиях рынка – комплексная, и для ее решения необходимо объединение усилий и деятелей культуры, и политиков, и экономистов, и философов.
НА МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ
— После распада Союза вы остались не у дел?
— Профессионалу всегда найдется дело. Но от государственной службы я отказалась.
— А что, были предложения?
— Естественно. Предложения были всем или почти всем работникам комиссии Абалкина. Мне, в частности, были предложения от самых разных российских структур.
— От каких?
— От Министерства экономики, Госкомимущества…
— Не рядовые?
— Конечно, не рядовые. Я не сказала, что к этому моменту уже была заведующей сектором преобразования форм собственности Совета по экономической реформе Кабинета министров СССР. Это достаточно высокая должность.
А не пошла в российские госструктуры по нескольким причинам. Во-первых, мне к этому времени многие моменты государственной службы не нравились. Например, не нравилось то, что делались замечания, причем не моим прямым руководством, а отделом кадров, за то, что я слишком много, активно и самостоятельно выступала в печати и высказывала собственную точку зрения, которая не всегда совпадала с официальной. Может быть, должны быть в этом плане какие-то ограничения для государственного чиновника, но я чувствовала, что это ограничивает мою творческую и научную свободу, самостоятельность. Во-вторых, были и личные моменты. Для меня была бы трагедией, как и для большинства в то время, победа путча. Я радовалась, что этого не случилось. Но после победы демократии лучше поняла тех интеллигентов начала двадцатого века, которые больше всех ожидали и приветствовали революцию, социализм с его лозунгами о свободе, равенстве и братстве, но потом неожиданно оказались в роли ее жертв. Это я поняла, когда толпы якобы сторонников демократии пришли громить ЦК КПСС (а мы сидели тогда рядом, на улице Разина, ныне Варварка) и никто не разбирался, где ЦК, а где комиссия по экономической реформе или какая-то другая.
Пришли громить, и все. Меня это сильно поразило, и уже тогда не захотелось работать ни в каких государственных структурах. Это были не демократы, защитившие несколькими днями раньше Белый дом, а пьяные мужики, которые рвали пропуска у людей, трясли у женщин сумки в поисках секретных документов.
В общем, решила – хватит с меня государственной службы и приняла предложение бывшего вице-премьера г-на Щербакова, с которым познакомилась, работая над законодательством по приватизации.
— Новый виток карьеры?
— Щербаков предложил мне стать его заместителем, вице-президентом Международного фонда содействия приватизации и иностранным инвестициям “Интерприватизация”.
— Что это была за фирма такая?
— Почему была? Она и есть. И довольно-таки широко известна.
— Вы начали заниматься приватизацией на коммерческой основе?
— Я пошла туда работать вице-президентом. Занималась исключительно приватизацией и в меньшей степени вопросами иностранных инвестиций. Но уже не законотворчеством, не теорией вопроса, не теоретическими измышлениями, а тем, что разрабатывали конкретные проекты приватизации и инвестиций для конкретных предприятий.
— То есть выполняли заказы?
— Да, и таких проектов мы провели более ста в России и очень много в Казахстане. Это тоже было интересно, были постоянные выезды на заводы. Приватизация мне знакома не так, как многим теоретикам, на уровне научных рассуждений. Я видела, как она проходит по судьбам предприятий, по судьбам людей.
— И каковы впечатления от этого?
— Их много.
— Что скажете о чековой приватизации?
— Чековая приватизация уже тоже шла. Но об этом исписаны горы бумаги. Это камень преткновения и сегодня в отношениях политиков, власти, народа.
— С “Интерприватизацией” вы тоже расстались?
— Возможностей для творчества оставалось все меньше, а для предприятий – меньше возможностей для выживания после приватизации, запущенной на поток. И поэтому работа меня уже не удовлетворяла.
НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
— И вот Фонд “Реформа”. Как вы себя ощущаете здесь?
— Да, я воспользовалась приглашением моего давнего коллеги по работе в Государственной комиссии по экономическим реформам г-на Ассекритова, первого вице-президента Фонда “Реформа”. После ликвидации Совета Министров СССР у меня был выбор: Фонд “Реформа” или Фонд “Интерприватизация”. Первоначально выбор я сделала в пользу Щербакова, потому что тогда я хотела заниматься конкретной работой.
Потом, кроме того, что мой интерес в работе уже изменился, изменилось и мое положение – был двухмесячный ребенок, и новая работа подходила больше в личном плане. Я приняла решение, пришла в “Реформу” со своими сотрудниками и образовала новый департамент социально-экономических проблем переходного периода.
И я об этом не жалею!
— Не сомневаюсь. Ведь “Мое Отечество” вас выдвинуло в кандидаты, и на выборы вы идете с первыми лицами “Реформы”. Значит, ценят?
— А кандидатом я, кстати, уже один раз была, на прошлых выборах.
— Что за история?
— Это событие двухлетней давности. Тогда я работала в фонде Щербакова и совершенно случайно стала тоже участником предвыборной борьбы. История такова. У меня и у некоторых моих сотрудников есть хобби. Мы пишем экономические книги для детей Но об этом несколько позже, если интересно. Когда экономист начинает писать детские книги, он влезает немного не в свой огород. Так происходило и со мной. Мы никак не могли издать свои книги. Частные издательства хватались обеими руками за них, но готовую продукцию мы никак не могли получить: то банкротство, то еще что-нибудь. В государственные издательства пробиться было сложно. Мы познакомились с одной замечательной женщиной, которая занималась проблемами женских инициатив. Я ее очень люблю. Это Людмила Ивановна Швецова. Она нам помогла, устроила несколько встреч-презентаций. В результате нами заинтересовались государственные издательства, в частности “Просвещение”. Книги были изданы, а у меня с Людмилой Ивановной завязалась длительная дружба. Она стала приглашать на всевозможные конференции, и мне трудно было отказать ей в таких просьбах. И когда были выборы в прошлую Думу, неожиданно Людмила Ивановна попросила меня возглавить список Лиги женщин. Я понимала, что попала туда как нейтральная фигура, так как было много женских организаций, а я была сама по себе. Мне стало интересно, потому что люблю все новое. Но в результате все кончилось тем, что, вступив в единый блок с казаками, нефтепромышленниками и с кем-то еще (с сильными вроде бы мужчинами, организационными структурами), Лига женщин думала, что это будет ей в помощь, а оказалось, что на стадии сбора подписей Лига женщин собрала всю ей положенную долю голосов, а мужики не собрали ничего.
— Трагедии не было?
— Что вы!..
— А сейчас вы осознанно идете в политику?
— Я не могу сказать, что вот так уж осознанно. Не считаю себя политиком однозначно. Считаю себя профессиональным экономистом и надеюсь оставаться им, даже если меня изберут в Думу. Попав в Фонд “Реформа”, который стал идеологическим и научным центром общественно-политического движения, а потом избирательного объединения “Мое Отечество”, как работник Фонда разрабатывала многие положения экономической программы. Мне неоднократно предлагали стать кандидатом, но я долго отказывалась. Почему? Отрицательно отношусь к нашей политике. Мне не нравится, во что у нас сегодня вылилась политика. Она превратилась в грязь, в обливание лимонадом, в обхаивание всех и вся, в нечестную игру… Я не хотела бы в этом участвовать.
— Да уж. По-хамски ведут себя люди даже известные.
— Вот именно – известные. И постоянно работающие на другой имидж. На имидж интеллигентных. Это больше всего потрясает. Когда Жириновский подрался с Немцовым, Жириновский меня не удивил – это его стиль. Меня поразил Немцов. Так же, как потом в беседе с моим бывшим шефом Щербаковым, поразил Борис Федоров своей неинтеллигентностью.
Но отгородиться от политических страстей мне не удалось. Наверное, сегодня в России это вообще трудно сделать. Последовало еще одно предложение, и отказываться на сей раз было некорректно. Коль я разрабатываю программы, то перекладывать ответственность за какие-то свои идеи, за свои положения на кого-то другого посчитала неприличным. И я согласилась.
— А вдруг снова не изберут?
— Повторяю – для меня это не будет трагедией. Для меня переход в Думу не даст выигрыша материального. Не нужна мне и политическая известность, тем более, что она частенько дурно пахнет. Но, с другой стороны, я глубоко убеждена, что я смогу там работать – у меня есть опыт.
— Что приобретет Дума с приходом депутата Поповой?
— Если бы мне предложили выступать в Большом театре, я бы отказалась, потому что это не мое. Не боюсь упреков в нескромности, потому что знаю, что в силах делать работу депутата Думы. Сейчас там не нужны ни “любые кухарки”, ни “представители женского пола”, нужны профессионалы: юристы, экономисты и т.д. Я – профессиональный экономист, трудолюбивый и очень ответственный человек, организованный. Правда, порой именно из этих достоинств вырастают некоторые из многочисленных моих недостатков.
— Насколько профессиональны сегодняшние экономисты в Думе?
— Там экономисты, как и депутаты, разные. Есть действительно крепкие профессионалы. Для меня трагическая примета времени в том, что люди знающие находятся на разных полюсах и не могут договориться между собой. Они – по разные стороны баррикад не из-за разных взглядов на какую-то проблему, а из чисто политических амбиций и, что хуже всего, сугубо личных. Обидно, что и в ходе предвыборной борьбы политики не могут найти пути к объединению.
И мои какие-то взгляды не совпадают со взглядами Явлинского, Гайдара, Глазьева и других кандидатов в депутаты. Но очень многое и совпадает. Эти люди являются экономистами высокого класса, и если бы они могли договориться между собой еще вчера или позавчера, то не было бы той ситуации, которая у нас есть сегодня. На деле получается, что все обладают силами, знаниями, но каждый тянет одеяло на себя. Вспоминаются крыловские Лебедь, Рак и Щука. Я не имею в виду генерала Лебедя.
Какая будет картина после декабря, посмотрим.
ЖЕНСКОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ
— Что вы думаете о роли женщины в политике?
— Я думаю, что вопрос об участии или неучастии в политике – это не вопрос пола, а вопрос способностей, знаний, позиции… Я категорически против создания “тепличных” условий для женщин в политической борьбе, на службе, в науке и т.д. Государство должно создавать для женщин нормальные социально-экономические условия, позволяющие совмещать огромный семейный труд, обязанности по воспитанию детей с общественной деятельностью, служебной карьерой. Все остальные вопросы наши талантливые, сильные, прекрасные российские женщины в состоянии решить самостоятельно. И тогда женщин в Думе и в других органах власти будет значительно больше, чем сейчас. А возможно – больше, чем мужчин. И голос женщины – голос природной мудрости – будет звучать громче.
А вообще излишнее, язвительное внимание к женщинам – депутатам или кандидатам в депутаты я объясняю только неуверенностью мужчин в собственных силах. И неуверенность эта имеет вполне объективную основу, так как женщины, особенно российские, сегодня, к сожалению, научились почти все свои проблемы решать сами. Если еще и из политики мужчины будут вытеснены, это будет совсем уж обидно.
— Вы говорили о том, что многих своих конкурентов считаете грамотными экономистами. Но не назвали среди них ни одного представителя коммунистов. Однако именно их успех в предстоящих выборах все прогнозируют. Согласны ли вы с этими прогнозами, и чем объясняете их успех?
— С прогнозами согласна. Успех коммунистов, на мой взгляд, – это следствие ошибок, сделанных теми, кто осуществлял руководство экономическими и политическими реформами. Предположим, вы живете в очень плохом доме: без стекол, с щелями в стенах, с плохим освещением. Приходит кто-то и говорит: “Этот дом плох, мы построим новый на месте старого”. Замечательно! Но оказывается, что реформатор прежде всего начисто разрушает старый дом. И вы теперь вынуждены жить под открытым небом. А новый дом еще только строится, и вообще неизвестно, найдется ли там место для вас. Согласитесь, рано или поздно, но вы начнете с огромной ностальгией вспоминать старый дом, каким бы плохим он не был. Вот примерно так и произошло у нас. Надеюсь, что те, кто будет избран в декабре, не будут повторять ошибок своих предшественников, отдадут приоритет строительству, а не разрушению, научатся не только “отряхивать пыль старого мира” со своих ног, но и сохранять те золотые крупинки, которые есть в этой пыли. И еще – ни одна реформа не увенчается успехом, если она будет проводиться только в экономике, на предприятиях или в правительстве и не будет сопровождаться реформой в голове каждого гражданина.
— Вы очень увлечены своей работой. Наверное, это большое счастье. Считаете ли вы себя удачливым человеком?
— Да, я очень счастливый человек. Однажды в статье одного психолога я прочитала “формулу счастья” и была крайне удивлена совпадением, поскольку сама для себя уже давно вывела эту же формулу: “За все свои успехи благодари судьбу, а во всех неудачах вини себя”. Мне действительно есть за что благодарить судьбу. Прежде всего – за то, что у меня есть родители, которых я не только бесконечно люблю, но и бесконечно уважаю. Мои родители – Любовь Георгиевна и Лев Георгиевич дали мне все, что я мечтаю дать своей дочери: любовь, счастливое детство, прекрасное образование, а самое главное – понимание и душевную близость. Судьбе благодарна я и за встречу со своей первой учительницей – Марией Дмитриевной Черновой, и за встречи со многими другими людьми. Ну, а неудачи, которые были, – в них, без сомнения, виновата только я. А раз это так, то мне легко будет не повторять сделанных ошибок.
И НАЧАЛО
— Слышал, что именно необходимостью формирования нового мышления, прежде всего экономического, вы объясняете свое увлечение – написание книг по экономике для детей.
— Да, мы, группа авторов-единомышленников, полагаем, что переучивать взрослых можно, но очень сложно. Не менее важно научить детей разбираться в сложностях рыночной экономики. Именно поэтому мы и стали писать книги для детей. Это не учебники по экономике, а художественные произведения – сказки, веселые истории, в которых выдуманные герои или герои известных литературных произведений сталкиваются с экономическими явлениями или понятиями. Прочитав наши книги, ребенок, возможно, не запомнит дословно объяснение экономических терминов, но научится мыслить экономически. Надеюсь, он захочет также прочитать и произведения известных писателей, чьих героев мы “пригласили” в наши сказки или рассказы. А еще в своих книжках об экономике мы, как ни странно, пытаемся убедить ребенка в том, что далеко не все покупается и продается, что есть в жизни понятия значительно более “дорогие”, чем прибыль. Например – любовь, дружба, честь.
— Книги для детей об экономике – очень необычное увлечение. Оно у вас единственное?
— Нет, у меня почему-то очень много увлечений. Помимо книг по экономике для детей я пишу просто сказки, русские сказки, с русскими героями – Иванушкой, медведями и царевнами. Правда, в отличие от книжек по экономике, эти сказки не изданы, пишу для себя, для своей дочки, друзей. Я не могу назвать увлечением чтение – наверное, это просто образ жизни. Без книг я не могу обходиться нигде и никогда. Больше всего люблю русскую классику, хотя вообще очень “всеядна” – люблю и семейные хроники, и исторические романы, и хорошие детективы и фантастику, и мемуары. Очень люблю театр. Люблю собирать грибы, ловить рыбу, просто бродить по лесу, ездить на велосипеде, играть в большой теннис. Играю, правда, плохо, но это не мешает мне получать удовольствие от игры. Коллекционирую фарфоровые статуэтки. Очень люблю ставить домашние спектакли для детей, писать сценарии и проводить домашние праздники. Но на все эти увлечения у меня сейчас остается очень мало времени.
— Все время отбирает работа и предвыборная кампания?
— Нет. Может быть, это и не слишком хорошо звучит, но ни работа, ни предвыборная кампания не являются смыслом и центром моей жизни. Таким смыслом и центром является моя дочка Полина. Ей всего год и два месяца. И это – самое большое счастье и самое большое мое достижение! Я очень хочу, чтобы она выросла умным, сильным и красивым во всех отношениях человеком. И стараюсь вместе с моими незаменимыми помощниками и единомышленниками – родителями – делать все для достижения этой цели. Впрочем, я прекрасно понимаю, что мои возможности, как и возможности любого, самого сильного и влиятельного родителя, ограничены, потому что слишком многое зависит от внешних условий. Будущее моей дочери вызывает у меня не только оптимизм, но и тревогу.
— В чем тревога?
— Приведу маленький пример. Я хотела купить для Поли плакат с алфавитом, чтобы она уже сейчас постепенно запоминала буквы. Но не смогла этого сделать – не нашла в Москве, даже на книжной ярмарке, русского алфавита. А вот английские предлагались в большом количестве и разнообразном исполнении. В результате сама нарисовала ей этот плакат. К сожалению, не в силах “нарисовать” для Полины Россию – спокойную, богатую, уважаемую страну, в которой нет места войнам, разгулу преступности, голоду. Но попаду ли я в Думу или нет, все, что могу сделать для приближения к такому “рисунку”, делаю и буду делать.
Александр СОКОЛОВ
