Провозглашенная радикал-реформаторами “открытость” российской экономики по отношению к Западу должна была, по их замыслу, обернуться “золотым дождем” (выражение А.Чубайса) зарубежных инвестиций. Однако вместо серьезных инвесторов на Россию, “словно сор из дырявого мешка”, посыпались разного рода проходимцы, вооруженные знанием всех афер, оп-робованных в западных экономиках за трехсотлетнюю историю становле-ния и развития капитализма.
Сегодня нас уверяют, что случившееся – неизбежное зло, та цена, которую Россия обязана заплатить за приобщение к мировой цивилизации. Во всех странах, мол, в период “варварского” капитализма национальной экономикой заправляли чуть ли не бандиты, однако их дети приобретали уже черты респектабельных буржуа, а внуки и вовсе учились в Сорбонне и Кембридже. Иными словами, нам предлагается ждать, когда внуки “новых русских”, возвратившись из “дальних странствий” по благословенному За-паду, придут на смену сегодняшним “хозяевам жизни” и придадут дикова-тому российскому капитализму черты утонченности и благородства. Пока же этого не случилось, мы обязаны продолжать впитывать западный опыт, становясь попутно невольными жертвами происходящих там время от време-ни экономических катаклизмов.
Последний такой катаклизм случился на Гонконгской фондовой бирже, а затем волной прокатился по другим крупнейшим биржам мира. Обвальное падение фондового индекса обычно объясняют как экономическими, так и психологическими причинами. Действительно, на момент начала кризиса рынок был несколько “перегрет”, котировки акций завышены. Не обошлось и без обычной для таких случаев паники. Был, правда, еще и политичес-кий момент – за несколько недель до кризиса произошел переход Гонконга под юрисдикцию Китая. Это обстоятельство наводит на мысль о том, что кризис мог быть искусственно спровоцирован.
Как бы то ни было, началась немедленная игра на понижение на ведущих биржах мира. Следствием этого, как всегда в подобных случаях, стало “бегство” капиталов из так называемых “развивающихся” (раньше их называли “слаборазвитыми”) стран, к коим, как известно, по мировой классифика-ции, теперь принадлежит и Россия. Результаты не замедлили сказаться. Впервые мы ощутили на собственной шкуре, что означает “открытость” на-шей экономики и ЧТО представляет собой финансовая система России по сравнению с финансовыми системами развитых стран.
Правда, отечественные радикал-реформаторы, будучи по природе лучезарными оптимистами, узрели в российском фондовом кризисе некие по-зитивные аспекты. По их словам, он стал “весомым доказательством” на-шей интеграции в мировую экономику, в мировую финансовую систему. “Это – не катастрофа, – заявил первый вице-премьер Анатолий Чубайс. -Больше того, очевидно, что российские ценные бумаги все еще недооцене-ны, следовательно, будет продолжаться рост курса. Россия стала частью мировых финансовых рынков и получает как плюсы – в виде мощнейших иностранных инвестиций, так и минусы”.
Оптимизм Чубайса не может не поражать даже не очень искушенного в экономических вопросах читателя. Интересно, под каким “экономическим микроскопом” разглядел первый вице-премьер “мощнейшие иностранные ин-вестиции”?
Россия, вопреки многократным заверениям радикал-реформаторов, так и не дождалась серьезных прямых зарубежных инвестиций в свою экономи-ку: западные компании вкладывают средства либо в скупку акций российских предприятий (зачастую – с целью устранения конкурентов для своей продукции), либо в государственные ценные бумаги. Такие “инвестиции” для российской экономики, по меньшей мере, бесполезны, а в долгосроч-ной перспективе еще и опасны. Что же касается многочисленных западных фондов, успешно работающих с российскими ценными бумагами и извлекаю-щих фантастические дивиденды (до 287 % в год, по данным “Неза-висимой газеты”), то их доходы предназначены не для инвестиций в рос-сийскую экономику, а для перевода за рубеж. Таким образом, на практике суть их деятельности – выкачивание капиталов из России.
Умиляет также радость главного приватизатора страны (он же – лучший министр финансов мира) по поводу “недооцененности российских цен-ных бумаг” – то есть по поводу продажи за бесценок национального дос-тояния России.
Нельзя обойти вниманием вопрос: какова же цена интеграции России в мировой финансовый рынок? Из медицины известно, что чем более ослаб-лен организм, тем тяжелее протекает болезнь. Последствия фондового кризиса для российской экономики без преувеличения оказались катастро-фическими. Курс корпоративных бумаг, то есть акций крупнейших российских компаний, упал в среднем на 40 %, или в денежном исчислении примерно на 80 млрд долларов. Государственные ценные бумаги подешеве-ли примерно на 20 %. Начался уход нерезидентов с рынка рос-сийских государственных ценных бумаг, вызванный падением котировок на ведущих мировых биржах. В этих условиях правительству и руководству Центробанка не оставалось ничего иного, как поднять доходность госу-дарственных ценных бумаг до 30 %, а ставку рефинансирования -до 28 %, с тем чтобы предотвратить дальнейшее бегство инвесто-ров с российского фондового рынка.
Нетрудно заметить, что принятые правительством и Центробанком меры в корне противоречат объявленной экономической политике последних двух лет, связанной со стремлением снизить доходность по ГКО, с тем чтобы направить средства в реальный сектор экономики. Теперь об этом, види-мо, придется забыть. Правительству уже “не до жиру” в виде экономичес-кого роста: нужно спасать от падения “пирамиду ГКО”. Таким образом, российская экономика так и осталась на “пороге подъема” – перепрыгнуть его она не смогла.
О таком секторе российской экономики, как рынок ГКО, следует ска-зать особо. За все время его существования, начиная с 1993 года, пос-редством ГКО удалось привлечь в реальный сектор около 30 трлн рублей. Все остальное – выплата процентов по привлеченным средствам. Известно, что на первом этапе доходность на рынке ГКО составляла до 500 % годовых, что обусловило фантастический рост внутренней задолжен-ности государства.
В условиях суженого воспроизводства система ГКО по сути дела ста-ла механизмом покрытия разницы между государственными расходами и хро-нически недополучаемыми доходами. Закономерно, что большая часть средств, вырученных от продажи очередных серий ГКО, шла не на какие-то доходные мероприятия, и тем более не на структурную перестройку эко-номики, а на выплату процентов по займам, сделанным ранее, и на “латание бюджетных дыр”. Кстати, аналогичным образом использовались и другие внешние и внутренние заимствования типа кредитов МВФ, а также средства, вырученные от продажи госсобственности. Недавно бывший министр финан-сов Александр Лившиц наконец-то признал, что ему неизвестна ни одна страна мира, которая бы строила бюджет подобным образом – на внутрен-них и внешних займах и “проедании” госсобственности. С этим трудно не согласиться.
В условиях суженого воспроизводства система ГКО становится пирамидой, в принципе неотличимой от “пирамид” Мавроди, Константинова и им подобных. В течение почти двух лет российские граждане завороженно наб-людали за “пирамидальным строительством” МММ, будучи не в силах по-нять: как же так, ничего не производит, никуда не инвестирует, а вып-лачивает такие фантастические дивиденды? Люди уже почти свыклись с мыслью, что этот процесс может продолжаться вечно… Сегодня весь мир наблюдает за “пирамидой ГКО”, возводимой российскими “реформаторами”. И снова, как и в случае “МММ”, находятся те, кто верит в бесконечность этого процесса. Верит вопреки логике и здравому смыслу. Между тем, в течение ближайших четырех лет, если ситуация не изменится, объем за-долженности по ГКО увеличится в четыре раза и сравняется с годовым ВВП России. Но это в том случае, повторяю, если ситуация останется неизменной. Одна-ко уже сегодня западных инвесторов не устраивает игра в ГКО под низкие проценты. В связи с этим доходность по ним пришлось повысить на 10 %. А завтра, после очередного фондового кризиса, доходность по ним, быть может, придется повысить на 20 % и т.д. Результат нетрудно предугадать.
Впрочем, рухнуть “пирамида” может и сегодня, и зависит это уже не от нас. Весь объем выпущенных государственных ценных бумаг составляет около 70 млрд долларов. Стоимость ликвидных акций всех крупнейших российских предприятий до недавнего кризиса составляла примерно 200 млрд долларов, сегодня она упала до 120 млрд долларов. Вот и все, что мы имеем. А, например, совокупная стоимость акций американской компании “Дженерал электрик” составляет 218 млрд долларов. “Почувс-твуйте разницу!” Что стоит какой-нибудь группе биржевых игроков типа Сороса скупить 40 – 50 % российских государственных ценных бу-маг, а затем, шантажируя российское правительство угрозой их немедлен-ного предъявления к оплате, довести доходность по ним до какой-угодно величины!? После чего вернуть затраченные средства и получить прибыль, а затем обвалить с треском российскую финансовую систему – чтобы жизнь медом не казалась. Для российской экономики – это немедленный и полный крах с последующей дестабилизацией социальной и политической обстанов-ки в стране. Вот вам и сценарий “блицкрига” в гипотетической “холодной войне” против России.
Но насколько реален подобный сценарий, скажем, на государственном уровне? Годовой бюджет США составляет около 2 трлн долларов, бюджет России – около 70 млрд долларов. “Почувствуйте разницу” еще раз. Од-ного бюджета ЦРУ (28 млрд долларов) с лихвой достаточно для дестаби-лизации всей российской финансовой системы. Да к тому же такая “подрыв-ная операция” еще и принесет прибыль ее устроителям!
Следует заметить, что наши реформаторы были не первыми послушными учениками “дядюшки Сэма”. Примерно по той же схеме реформировалась Мексика. Осенью 1994 года в стране рухнула “пирамида”, построенная на системе государственных обязательств. Курс местной валюты сразу же упал на 30 %, и началась биржевая паника. Тогда США через раз-личные финансовые организации в спешном порядке инвестировали 50 млрд долларов, чем спасли от краха мексиканскую финансовую систему.
Вряд ли, однако, США будут принимать меры по спасе-нию российской экономики, аналогичные тем, что были приняты в Мексике. Дело в том, что Мексика никому не угрожает и Соединенные Штаты заинте-ресованы в ее экономической и политической стабильности на фоне сложной и нестабильной ситуации в латиноамериканском регионе. Крах мексиканской экономики неизбежно привел бы к массовому наплыву бежен-цев в Соединенные Штаты, что отнюдь не входило в планы американского правительства.
Иное дело – Россия. Отношения между “друзьями” Борисом и Биллом в последнее время явно оставляют желать лучшего. В США вновь активизиро-вались силы, считающие Россию “вероятным стратегическим противником номер один”; в качестве предлога для конфронтации усиленно “раскручи-вается” кампания по борьбе с “русской мафией”. В недавнем докладе ди-ректора ФБР “коррумпированность системы государственной власти” в Рос-сии признана угрожающей национальной безопасности США.
Никто в США, разумеется, не рассматривает возможность военного вторжения в Россию. Тем более, несмотря на катастрофическое состояние вооруженных сил, Россия по-прежнему обладает мощным ядерным щитом, де-лающим самоубийственной любую военную авантюру. Но в таковой и нет не-обходимости. Последний фондовый кризис наглядно продемонстрировал воз-можность “завоевания” России без единого выстрела – путем дестабилиза-ции финансовой системы страны. Для большинства российских граждан, привыкших воспринимать внешнюю угрозу как ритуальную риторику времен “холодной войны”, подобный сценарий представляется чем-то абстрактным. Однако уже сегодня он может стать реальностью.
Основные проблемы становления российской рыночной экономики все еще впереди. Да, мы действительно интегрировались в мировую экономику. Но сделали это с той же степенью “мудрости”, с какой в далекие времена колонизации аборигены меняли свои насыщенные полезными ископаемыми земли на стеклянные бусы, зеркальца или водку. Вместе с такой “интег-рацией” к нам, как и к туземцам, пришли и болезни “белых”. Правда, часто случалось так, что “белые” лишь слегка чихали, а не имеющие им-мунитета туземцы умирали. Они в полной мере заплатили за свою “интег-рацию”. Мы же только начинаем платить.
Мартин ШАККУМ
президент фонда “Реформа”
