Формирующаяся в России “постреформенная” социальная структура не сулит нашей демократии блестящих перспектив. Основные контуры “новой реальности”, в тисках которой находится политическая система современной России, плохо уживаются с демократическими механизмами. Немногочисленная элита находится в хроническом конфликте с основной массой населения, средний класс размыт, немногочислен и политически слаб.
Системный кризис российского общества так и не был преодолен реформаторами, пришедшими в Кремль в 1991 году, основные параметры образа и уровня жизни населения продолжали снижаться на протяжении 1992-1993 годов, а социальный статус основной части населения ускоренно деградировал. Социологические данные показывают, что структура беднейших слоев населения ныне включает в себя не только его нетрудоспособную часть, но и пролетариев умственного труда – квалифицированную часть рабочей силы, ИТР, интеллигенцию – врачей, учителей и других работников социальной сферы.
Соответственно, сохранилось и даже усилилось резкое противостояние вестернизированных столичных мегаполисов, живущих относительно благополучной жизнью, и безденежной, “консервативной” провинции.
СМЕНА ВЕХ?
В этой ситуации, принципиально новой по сравнению с исходной, существовавшей к началу реформ, “ножницы” между требованиями небольшой более или менее благополучной части населения и настроениями “пролетариата” приобретают значение решающего фактора эволюции политической жизни страны в направлении, неожиданном для демократов-реформаторов.
Политика становится принципиально “классовой”, и политические элиты встают перед необходимостью достаточно жесткого выбора своей социальной базы. Коллизии, которые могут возникнуть в рамках такого выбора, конечно, допускают какие-то необычные, неординарные вариации, но их вероятность невелика.
Так, естественно, избрание Зюганова президентом не исключает возможности его переориентации на представительство интересов имущего меньшинства, ведь поддержка большинства вполне может оказаться слабой и недостаточной. А инструменты партийно-мобилизационной политики могут и не сработать – КПРФ сегодня слишком потрепана и идеологически, и политически. На роль рычага очередного леворадикального переворота эта партия малоупотребительна. В то же время “меньшинство”, имущие классы, прояви они готовность поделиться с “красной” властью своими ресурсами, окажутся для нее незаменимой опорой.
И, быть может, “казус Зюганова”, доведи ему Бог занять кабинет Бориса Николаевича, был бы типичным примером вынужденного политического ренегатства, и неокоммунист-патриот без лишнего шума, “в тревоге мирской суеты” вершил бы дела страны от имени народа, но для российской буржуазии.
А можно представить себе и иное. Так, может статься, что для реализации своих предвыборных обещаний Ельцину не хватит денег, предоставленных МВФ, и придется “лезть в карман” к российским буржуа – как к богатым импортерам, так и к не менее богатым экспортерам. Отношения между президентом и бизнес-элитой начнут портиться. Дальше – хуже. Сегодня, например, Б.Ельцин ради завоевания голосов на президентских выборах сеет в народе повышенные надежды и ожидания. Завтра, после выборов, когда российские имущие классы вновь захотят отобрать у людей то, что им было дано перед выборами, обозленный люд пойдет на баррикады… Почему бы в такой ситуации Ельцину и не переориентироваться на интересы большинства, не присоединиться для спасения власти к “экспроприаторам экспроприаторов”? Еще одно “сальто-мортале” в заключение политической карьеры – и только… Тем более, что уже сегодня становится более или менее ясным: дорогостоящая модель электоральной кампании Б.Ельцина весьма мало соответствует интересам российской экономической элиты, чревата отходом от многих черт предшествующей практики функционирования экономики в режиме “первоначального накопления”.
Думается, однако, что реальная эволюция российской политики вряд ли приобретет такие экстравагантные формы, за которые политикам при определенных условиях придется заплатить слишком дорогую цену. Удобнее и безопаснее каждому из политиков, претендующих на верховную власть, сохранить свое собственное лицо.
МОЖНО ЛИ ОБЪЯТЬ НЕОБЪЯТНОЕ?
В то же время условия возникающего ныне перепада давлений в различных слоях социальной атмосферы очень неблагоприятны для того, чтобы это удалось сделать демократическими методами.
И хотя на нынешних выборах политический истеблишмент России все еще пытается совместить несовместимое, такие попытки едва ли перспективны, поскольку лишь углубляют кризис власти, порождают чувство разочарования и профанируют политику.
Уже сегодня мы видим, что преобладающим стал тип политика, для которого главный способ адаптации к реальности – прием “мультиплицирования имиджей”. В этом все политики обвиняют друг друга, но нет ни одного, кто бы не использовал принципиально разные подходы к разным аудиториям и категориям населения. Мы видели, что Г.Зюганов в Давосе говорит совсем иное, нежели в Ставрополе или в Краснодаре, что В.Жириновский по-разному смотрится перед банкирами и в заводских клубах, а с В.Анпиловым – иначе, чем с Б.Немцовым. Даже те, кто претендует на “честную политику”, вдруг начинают противоречить самим себе – месяц назад Е.Гайдар клятвенно уверял, что окончательно и бесповоротно порвал с Б.Ельциным, а сегодня вновь “не исключает возможности поддержки” действующего президента в его попытках переизбраться.
Заслуживает внимания и тактика последнего – он, как и остальные политики, подвержен все той же политической шизофрении, которая неизбежна в периоды острокризисных ситуаций. Образ, который Ельцин пытается создать в ходе предвыборной борьбы, не менее раздвоен, чем образы других политиков, – он один в столице, где преобладают либералы, “демократы”, и президент пытается покорить столичную публику как защитник демократических ценностей и реформ. И совсем иной образ создается президентом в провинции, где он “ваяет” из себя мощного популиста, “защиты и надежи народной”.
В Послании Федеральному Собранию многоголосица различных, нередко несовместимых полей взаимодействия президента с реалиями российской и мировой политики достигла апогея, придав этому документу крайне эклектический характер – в нем, как в тексте оракула, заимствование своих позиций усмотрели как “демократы”, так и коммунисты, более того, “узнал” в этом документе себя и В.Жириновский, неясным остался лишь главный вопрос: какой видится президенту концепция дальнейшего развития страны.
Антиномизм отличает и чеченскую политику президента: с одной стороны, президент не может надеяться на успех своей избирательной тактики, если не сумеет прекратить боевых действий в Чечне (без этого он не сможет и наладить отношений с пацифистски настроенными либералами-западниками, чья поддержка ему жизненно необходима для продолжения доверительных отношений с США и Западной Европой), с другой стороны, Ельцин не может просто вывести войска из Чечни, не потеряв лица перед национал-патриотическим лагерем, населением России и мировой общественностью. Однако еще хуже “промежуточный” вариант, к которому склоняется Ельцин, – отвод войск к границам Чечни. “Отсутствуя – присутствуя” в Чечне, Ельцин развязывает руки вооруженной чеченской оппозиции для усиления натиска на федеральные войска, что можно наблюдать уже сегодня. В свою очередь этот натиск будет провоцировать продолжение военных действий в самое неудобное для Ельцина время.
НА ПЕРЕПУТЬЕ…
Какой же видится перспектива? Ведь ясно, что рано или поздно российские политики должны как-то преодолеть и шизоидную стадию “раздвоения единого”, нетерпимую с точки зрения морально-политических предпосылок стабильного развития общества.
По-видимому, первые шаги к формированию политического организма, более соответствующего складывающимся сегодня общественным реалиям, будут сделаны уже во вполне обозримом будущем.
Институциональные изменения становятся неизбежными – какими бы ни были результаты выборов, любая победившая сторона станет перед необходимостью ревизии основ нынешней политической системы, Конституции, которая еще несет на себе “родимые пятна” демократического этапа развития. В новой социальной среде политический механизм должен перестроиться таким образом, чтобы не взорваться под давлением противоположно направленных импульсов снизу и сверху.
Первый способ такой перестройки – укрепление каркаса государственности, придание ему черт жесткой мобилизационной модели по типу “полицейского государства”, в рамках которой субъектом модернизации должно выступить само государство, для которого общество выступит как “объект” государственной политики, нацеленной на форсированный рост “средних” слоев, на восстановление их доминанты в социальных отношениях. Таким путем, в частности, прошли весьма многие страны Дальнего Востока и Латинской Америки.
Второй вариант может состоять в придании государственной структуре крайней степени гибкости в зависимости от местных социально-экономических условий и в переносе всей полноты ответственности за принятие решений в субъекты Федерации, что позволило бы “распылить” взрывоопасный потенциал в масштабах страны, региона и т.д., фактически вслед за СССР “распустить” и Россию.
В сегодняшней весьма противоречивой обстановке, как ни парадоксально, продолжается подготовка обоих вариантов развития. С одной стороны, с полной очевидностью идет укрепление полицейского аппарата, внутренних войск и руководство МВД уже говорит о необходимости принятия президентом “стратегического решения” в отношении резкого подъема роли государства в экономике. С другой же стороны, набирает обороты практика подписания договоров о разграничении полномочий между Центром и регионами. Послание Президента РФ Федеральному Собранию обходит стороной вопрос о перспективах и источниках эволюции политической системы России. Оно составлено еще по старой логике схемы “сильный Центр – сильные регионы”, становящейся все более архаичной для новых условий жизни миллионов людей. Будущие выборы главы государства, по-видимому, окончательно решат вопрос о том, по какому пути – усиления или ослабления роли Центра – пойдет Россия, чтобы выйти из острейшего системного кризиса. Причем если победу одержит нынешняя “партия власти” во главе с Б.Ельциным, то более вероятным представляется авторитарно-мобилизационный тип модернизации, с присущей ему жесткой централизаторской логикой, которая превратит нынешний федерализм в пустую формальность. Если же у власти окажется КПРФ, то реальной может стать перспектива ускорения процесса “бегства регионов”, обрубания связей региональных элит с Центром, распада российской государственности. Решающее значение роль в таком случае может приобрести Совет Федерации во главе с Е.Строевым как орган координации действий региональной Вандеи.
Алексей ЕЛЫМАНОВ
