Как ярый фанатик, я всю жизнь мечтал его поймать. И в очередной отпуск отказался от путевки в санаторий, не поехал на Черноморское побережье, а, взяв палатку, сухари, свиную тушенку и снасти для ловли язей, отправился в свое заветное местечко.
…Сижу здесь уже две недели. Два раза в день мимо меня проходят доярки на летнее пастбище – доить коров. Угощают парным молоком, правда, с едкой насмешкой: делать, мол, человеку нечего, вот и выбрал пустое занятие – жариться под солнцем у речки, а рыбки ни одной… Но я не отступаю: страдать – так страдать за “идею”, хотя от укусов комаров уши стали, как вареники…
Некоторые думают: привязал к леске крючок, поплавок и грузило, насадил распаренную горошину и язь переселяется к тебе в садок. Как бы не так! Каждый день я варю ему кашу со жмыхом, бросаю на дно – ешь, поправляйся, Яшка (имя ему сам придумал). Он живет рядом с быстриной, там, под корягой. Большой, желтобрюхий…
А сегодня получилось почти по Аксакову. Судьба захотела меня потешить: поплавок стал понемногу привставать и опять ложиться, потом встал окончательно и исчез под водой…
Я подсек – ни с места. Но натянутая леска, как лезвие бритвы, разрезала водную гладь омута. Упираясь, огромная рыба начала ходить в воде. Сердце отчаянно забилось, в ногах появилась странная дрожь.
Ухватившись за удилище двумя руками, думаю: “Ну нет, брат, врешь, не уйдешь!” Не те времена. Во времена Аксакова леску из конского волоса плели, крючки из булавок гнули, а у меня удилище стеклопластиковое, леска японская, крючки кованые…
Но язь, поняв в чем дело, стал бросаться из одной стороны омута в другую, стараясь оборвать леску. Я не сдавался, крепко держал удилище. От волнения начали трястись руки. Около десяти минут исполнял Яшка этот бешеный танец под водой. Потом я почувствовал: язь стал сдавать – и начал выбирать леску. Поднявшись в верхний слой воды, язь с новой силой стал кувыркаться через голову, стараясь освободиться от крючка. Какое это было зрелище! Фонтаны брызг сияли на солнце всеми цветами радуги, а в середине танцевало красноперое чудо…
Крючок и леска выдержали. Мои нервы тоже. Язь устал, лег на бок. Я выволок его на берег и смотрел на рыбину горящими глазами. Язь на меня – ненавидящими. Он лежал на желтом песке, тяжело дышал, раскрыв рот, шевеля жабрами.
– Вот он, соколик! – заорал я, опомнившись, и бросился на него.
Одуревший от счастья, прижимал его к себе, как любимую женщину. Ладони обожгли холодные и скользкие бока серебристой рыбы. Но Яшке, видимо, не понравилось проявление таких чувств. Он изогнул хвост дугой, влепил мне пощечину и, сверкнув на солнце стальным боком, плюхнулся в воду.
Большая серебристая рыба ушла в глубину. На поверхности кругами разошлись зеленые волны.
Я лег на берег, зарыдал и… проснулся.
М. КАЛУГИН
