Вертолет кружит вдоль кромки громадной дыры в теле Земли. Трудно поверить, что эту ямищу шириной в километр и глубиной в полкилометра выкопал человек. Но воистину парадоксально то, что эта циклопическая работа проделана для удовлетворения суетных страстишек – ради украшения сияющими камушками шей, ушей и рук слабой половины человечества.
Алмазная трубка “Удачная” дает большую часть драгоценных камней, поступающих на мировой рынок. Сегодня она и еще несколько таких же дырок в якутской вечной мерзлоте позволяют республике кое-как барахтаться на плаву в застойной жиже “рыночной экономики”. Сидящий рядом со мной человек также смотрит в круглое окошко вертолета на “Удачную” – этот почти сексуальный символ плодородия. Сей орган рождает деньги, из него изливается благодать на Саха-Якутию.
Лысая голова (такие принято из комплиментарных соображений называть сократовскими) нового якутского премьера также может служить олицетворением – но, естественно, не плодородия, а озабоченности. Он принял хозяйство не в лучший момент нашей истории. Один из главных трубадуров рынка, демократии и региональной самостоятельности еще в тот период, когда нынешние перекрасившиеся рыночники предпочитали помалкивать, выжидая, что выйдет из горбачевских затей, – сегодня он в рядах тех осторожных экономистов, которые призывают действовать при опоре на государство. Валентин Федоров, занявший пост Председателя правительства в конце января, сегодня занят разработкой сценария вывода Якутии из стагнации.
Почему он приехал сюда? После нескольких лет губернаторства на Сахалине, после поста замминистра экономики России, после кресла вице-президента Российского союза промышленников и предпринимателей. Может, опять потянуло на эксперименты – как на Сахалине, где за четыре года до этого он распростился со своей идеей создания свободной экономической зоны?
Тогда он явно забежал далеко вперед. Закон о свободных экономических зонах принят Думой только что. Так что попытка создать капиталистический оазис на отдельно взятом острове была вполне донкихотской. Сегодня Федоров настроен как мифологизированный политрук Клочков. Или он докажет свою правоту здесь, в полноправном субъекте Федерации, либо… Отступать некуда, сзади Ледовитый океан.
И Федоров нарезает на самолетах и вертолетах тысячи верст в небе громадной Якутии – спешит увидеть своими глазами силу и слабость, пощупать проблемы собственными руками, обсудить их с истомленными начальниками, загнанными бизнесменами и озверевшими от безденежья работягами.
Якутия – родина Валентина Федорова. В пригороде Якутска прошло его детство. В 1957 семнадцатилетним парнем он уехал отсюда в Москву, в плехановский институт, по окончании его вернулся, несколько лет проработал в Госплане республики. Потом поступил в аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений, работал в этом институте, несколько лет представлял его в ФРГ, преподавал в плехановском. Именно здесь его идеи экономических преобразований были сформулированы и опубликованы в самом начале перестройки. Капиталистическая модель “от Федорова” была разработана для Сахалина, ибо, по мысли профессора, в этом обособленном от материка регионе условия для проведения реформ были лучше, чем в целом по России. Громадной империей с неравномерно развитыми частями управлять было куда труднее. Надо было начинать именно с таких областей как Сахалинская – они должны были стать локомотивами капиталистического переустройства.
Я прилетел на Сахалин впервые в июле 1992-го, когда губернатору уже, наверное, стало ясно, что его реформаторские планы обречены на неудачу. Ни страна, ни люди еще не были готовы к революции. В то время еще жили верой в рецепты “по щучьему велению” вроде пресловутой программы “500 дней”. Бросались из крайности в крайность – от безоглядной веры в скорое светлое завтра к свинцовому пессимизму. Оглушенные гайдаровской экспроприацией ждали близкого конца света, схватившие горячую копейку при Горбатом судорожно насыщались. До мечтаемого среднего класса – базы реформ и демократии – надо было еще плыть и плыть по бушующему постсоветскому океану. Федоров создавал сотни фермеров и капиталистов, а стихия изрыгала миллионы люмпенов, Федоров мчался на “чудище обло” советской экономической машины со своими книжками и губернаторскими распоряжениями, а оно дышало на него бюрократическими миазмами.
Вспоминаю такой эпизод. Валентин Петрович предложил посмотреть обустроенные по его указанию роднички. Что за притча? Оказалось, идею эту губернатор привез из Германии, где издавна ведется такой обычай. Мы выехали из его резиденции в сопровождении начальника коммунальной службы Южно-Сахалинска. Поднялись на одну из сопок, окружающих город, и увидели только что забетонированный подход к дару природы и сам дар, изливающийся из трубы в бетонной стенке. Кругом стояли свежесколоченные скамейки. Для полноты картины не хватало только тирольцев, распевающих йодли. Но Федорову усовершенствования пришлись не очень по вкусу, он заметил ряд недоделок и распек коммунальщика. Тот кивал на все распоряжения губернатора, точно китайский болванчик, но в плутовских глазах можно было прочесть полное равнодушие к родничковой затее: чем бы начальство ни тешилось…
Можно было понять позицию скептика – с канализацией и отоплением дел невпроворот, а тут эта блажь с обустройством источников. Но понять не значит принять. Федоров, наверное, не хуже других знал, что экономика области зависла над пропастью, и не такими вот мелочами изменишь жизнь к лучшему. Но в момент острого безденежья, когда ни на строительство жилья, ни на медицину, ни на образование средств не хватало, нужны были хотя бы малые свидетельства того, что власть заботится о людях. Хотя бы минутный праздник в душе у каждого, кто придет к роднику…
В прошлом веке либеральная общественность, опьянев от свобод, дарованных Александром II, тоже долго верила в эмансипацию по щучьему велению. Но когда перешли от мечтаний к делу, родилась теория “малых дел”. Очень сильно ярились против нее тогдашние радикалы, а вышло так, что осталось на земле только то, что было создано земцами, исповедовавшими эволюционную философию малых дел – больницы, школы, мосты и дороги. От сотрясателей воздуха – стопка пожелтевших журналов, никому почти ныне не ведомых. А лучше бы несколько ухоженных родников дошло до потомков – и то время от времени добром вспомнили бы.
Сегодня Федоров стал осторожнее, никакого романтизма в его планах нет. Повторю, что после Сахалина он был заместителем министра экономики России и вице-президентом Союза промышленников и предпринимателей. И кругозор, и понимание общегосударственных проблем стали иными, нежели пять лет назад. Хотя и тогда его, конечно, нельзя было назвать деятелем регионального масштаба – помимо того, что был он народным депутатом РСФСР, он являлся членом ельцинского Президентского Совета. При этом характерно, что будучи твердым ельцинистом, не боялся критиковать президента и его окружение. Достаточно напомнить его резкие выступления против территориальных уступок Японии. Тогдашний фаворит хозяина Кремля А.Козырев обрел в сахалинском губернаторе убежденного противника.
Сегодня в державниках ходят почти все видные политики – за те речи, что произносят сегодня Лужков, Лебедь да и президент, лет пять назад можно было схлопотать “высшую меру” от СМИ – прижгли бы тавром “красно-коричневого”. Федоров именно в ту пору не побоялся заговорить о соединении патриотизма с демократией. Он стал поддерживать те общественные организации и газеты на Сахалине, что выступали с критикой заклятых друзей Японии вроде козыревского зама Г.Кунадзе, который столь часто вояжировал в страну восходящего солнца, что непонятно было, где его настоящий дом. Результатом было то, что японцы гораздо больше внимания стали уделять сотрудничеству с дальневосточным регионом, а реваншистские настроения поутихли. Уважают твердость, понимают патриотизм, считаются с силой. А персонажей вроде Шеварднадзе (успел отвалить Штатам огромный кусок российского нефтеносного шельфа) и Кунадзе держут за девок на одну ночь.
Истинный патриотизм связан с капитализмом. Там, где есть собственность, есть хозяин, невозможны подарки вроде Крыма и Таврии, завоеванных и обустроенных для России Потемкиным, вроде земель уральских и семиреченских казаков, отданных кочевникам. Недаром и трубадур русского капитализма Федоров, практически насаждавший его на земле, взвился, когда некто то ли очень добренький, то ли очень продажный вознамерился отдать в чужие руки кусок этой земли, взрыхленной под новый капиталистический сев.
Сегодня Федоров опять попал на первые полосы газет из-за своего выступления против несогласованных с якутским правительством запусков ракет с космодрома Свободный. Премьер потребовал отчислений в пользу республики от поступлений на счета Военно-космических сил за коммерческие запуски. Медные лбы, привыкшие считать землю ничьей и загадившие уже сотни тысяч квадратных километров, наморщились: кто это там столь непатриотично выступает? Супротив космической роли России, супротив ее сверхдержавных атрибутов. Но Федоров не против сверхдержавности, он за то, чтобы в жертву ей не приносилось здоровье людей и экологическое здоровье земли, на которую падают отработавшие ступени ракет.
Если толковать это выступление Федорова как популистское, сделанное в расчете на завоевание авторитета в республике, то его действия внутри самой Якутии придется признать противоречивыми. Так, он сразу же выступил против престижных проектов, близких душе самого президента Николаева – строительства цирка, театра и других подобных “строек века”. За последние годы в Якутске, всегда отличавшемся провинциальной задрипанностью, возникло немало роскошных сооружений вроде стадиона, крытого катка, Дворца водного спорта, гостиницы, тянущей на 4 звезды и т.п. Вряд ли царедворец и популист стал бы поднимать руку на любимые детища начальства и местных патриотов.
Общий знаменатель для всех выступлений Федорова есть: прагматизм, здравомыслие, самостоятельность. В якутский хомут он влез вовсе не из желания повластвовать – не самое это выигрышное место на сегодня. Республика дотационная, исправных плательщиков в бюджет немного. К тому же местные националисты при любой промашке покатят бочку на русского премьера. У президента Николаева позиции также не очень прочные – у него много врагов, жаждущих подставить ножку. Так что расчитывать на то, что он горой будет стоять за премьера, не приходится.
Объяснение выбора Федорова, как ни банально это звучит, предельно простое: хочется дело делать. Добиться реального прорыва к новому состоянию экономики хотя бы в масштабах одного региона. Увидеть наконец, как заработает рыночный насос, засасывающий людей, идеи, сырье и выплевывающий товары и деньги. Много лет наблюдая в Германии, как безостановочно крутится запущенная Людвигом Эрхардом машина экономического процветания, Федоров неизлечимо заболел идеей капиталистического прогресса.
Правда, в отличие от нынешней (очередной) волны кремлевских революционеров, он не собирается никому ломать хребты, не создает “чрезвычайку” для выколачивания денег. “Они кричат, мечутся, себя и других пугают отсутствием денег… А суетиться не надо. Деньги есть, и немало. Но не у иностранного инвестора, а у своего – у населения. Надо только научиться работать с этими деньгами, суметь взять эти средства”. И первый проект, который Федоров начинает пробивать в Якутии, – это реформа платежной системы. При современных банковских технологиях мы можем сделать то, что сделали Япония и Германия, гораздо быстрее. Полностью переведя расчетную систему республики на пластиковые карточки, премьер рассчитывает заставить работать каждый рубль, полученный человеком.
Банки, которые будут участвовать в проведении этой реформы, будут действовать при поддержке и гарантиях республиканских властей. Но в обмен на это они должны будут сообразовывать свою инвестиционно-кредитную политику с видами правительства. Тогда инвестирование экономики при мощном регулирующем воздействии государства-предпринимателя станет реальностью.
Пролетев сотни километров над алмазной империей, дающей львиную долю поступлений в якутский бюджет, Федоров придирчиво высматривал приметы дорогой его сердцу рыночной машины – не приметна ли здесь ее подспудная работа. И я видел, как светлело его лицо, когда действительность преподносила подтверждения его надежд – алмазная компания действительно проявила удивительную для нашего времени жизнестойкость и умение встроиться в рынок. Возводятся новые обогатительные фабрики, строятся гигантские шахты, идет освоение нефтяных и газовых месторождений. Естественная монополия (куда уж естественнее – алмазы-то только в одном регионе добывают) проявляет завидную живучесть, несмотря на постоянные подкопы под ее благосостояние со стороны как московских властей и банкиров, так и местных патриотов, готовых состричь с богатой овцы вместе с шерстью и саму шкуру.
Год идет за годом, одни 500 дней сменяют другие, а мы все мечемся в поисках палочки-выручалочки: то иностранных кредитов алчем, обещанных еще Гайдаром под улюлюканье толпы на Манежной, то на могучего администратора Чубайса уповаем, то на паханистого генерала надеемся. А может быть, не надо мессию ждать, может, залог возрождения – в союзе понимающих законы экономики региональных лидеров и тех естественных монополий, которые способны стать локомотивами возрождения экономики?
Сергей ПЛЕХАНОВ.
