На масонов мы наталкиваемся повсеместно на протяжении всей новейшей истории, идет ли речь о политике, искусстве, культуре. Причем наталкиваемся на них порой весьма неожиданно.
ГДЕ СТОЛ БЫЛ ЯСТВ, ТАМ ГРОБ СТОИТ
Всем с юности памятна ода Гавриила Державина «На смерть князя Мещерского»:
Глагол времен! металла звон!
Твой страшный глас меня смущает;
Зовет меня, зовет твой стон,
Зовет – и к гробу приближает.
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежещет,
Как молнией, косою блещет
И дни мои, как злак, сечет.
Где стол был яств, там гроб стоит;
Где пиршеств раздавались лики,
Надгробные там воют клики
И бледна смерть на всех глядит.
Но мало кто задумывался над этими строками. Что это? Где здесь смирение перед волей Всевышнего, где христианское понимание таинства смерти как преображения, как начала жизни вечной? Как замечает швейцарский исследователь Ральф Фигут, эта странная ода «служит вдохновенному изображению не Бога, но смерти», каждая ее строка говорит «о мистически восторженном и восхищенном страхе и ужасе поэта перед обликом смерти».
Но кто такой этот князь Мещерский, «сын роскоши, прохлад и нег», как называет его Державин? В романе Валентина Пикуля «Фаворит» устами Григория Потемкина легкомысленно утверждается, что ничего особенного, мол, в князе не было. Обычный, мол, прожигатель жизни: любил выпить лишку, поесть сладко. С такой характеристикой князя Мещерского согласен и поэт Владислав Ходасевич: «Он был просто богачом, ничего больше».
На самом деле князь Мещерский, как установил современный исследователь Всеволод Сахаров, «был видным масоном, входил в руководство «материнской» ложи «Девяти муз», а с 1775 года в качестве мастера стула возглавлял ложу «Эрато». 18 мая 1779 года в его память была устроена траурная церемония в ложе «Скромности».
«Знаменитая державинская формула: «Где стол был яств, там гроб стоит», – пишет Сахаров, – отражает продуманную смену масонских ритуалов: столовая ложа, где братья веселились, пели и пили, сменилась траурным собранием у гроба почившего мастера, где пелись уже другие, погребальные гимны и читались стихотворения в честь покойного».
Одним из таких стихотворений и была, без сомнения, ода Державина, написанная по заказу масонской ложи.
Согласно масонскому ритуалу после прощальных речей и стихотворений мастер стула гасит три свечи и все братья поют траурный гимн, в котором есть такие строки, обращенные к Творцу Вселенной:
Ты жизнь всегда творишь из тленья,
Из тьмы рождаешь вечный свет;
Чудесной силой искупленья
Где Ты блеснешь – там смерти нет.
Дай силы нам и чувства новы,
Да будем к смерти мы готовы.
Напряженный интерес к теме смерти характерен для русского масонства. Гроб, как отмечает масон И.В. Лопухин, есть один из важнейших символов «вольных каменщиков». Он, по его словам, «знаменует смерть и тление, которое есть необходимый путь к возрождению Великого мира и всех сущих в нем видимых вещей». В этом мире духовный человек «освободится от владычества плоти и тьмы».
Поэзия масонов глубока и обширна. Она исполнена идеями избранности «братьев» – членов масонских лож, их посвященности в некие недоступные профанам тайны, вдохновлена исканиями таинственного «света» – холодного, лунного огня алхимических тиглей. Бывало, впрочем, что этот огонь вдруг возгорался и тогда в его пламени исчезали государства, народы, судьбы…
ЛУННЫЙ СВЕТ ПОЛКОВНИКА ПЕСТЕЛЯ
Масонами были декабристы – вожди Северного и Южного обществ: Рылеев, Пестель, князь Трубецкой – несостоявшийся диктатор восстания.
«Русская правда» – конституционный проект, составленный одним из вождей заговора полковником Павлом Пестелем, –мрачнейшая среди утопий в истории человечества. Согласно этому документу, предполагалось отменить всякие различия званий и состояний, упразднить сами наименования дворянства, купечества и мещанства; все нации сливались в единую – великороссийскую, для всех людей устанавливался единообразный порядок жизни, обязательное для всех православное вероисповедание; евреи изгонялись из государства. Намечалось создать тайную полицию численностью 50 тысяч человек, доносительство возводилось в добродетель. Само пришествие декабристов к власти должно было ознаменоваться массовой резней: для начала планировалось истребить всех членов императорской фамилии.
«В отвлеченных планах Пестеля, – писал Дмитрий Мережковский, – горела воля, как в ледяных кристаллах – лунный огонь. Говорил как власть имеющий, и очарование логики подобно было очарованию музыки или женской прелести».
«Равенство всех и каждого, наибольшее благоденствие наибольшего числа людей, – говорил Пестель, – такова цель устройства гражданского. Истина сия столь же ясна, как всякая истина математическая».
Жестокий карьерист, всю жизнь отчаянно стремившийся к «звонкому чину» полковника и, наконец обретя этот чин, беспощадно насаждавший палочную дисциплину в своем Вятском полку, некогда худшем в армии, «никогда не стеснявшийся в средствах в достижении цели» (Цейтлин), он хотел принудить всех думать так, как думает он сам, не останавливаясь при этом ни перед чем.
Такого рода персонажи в истории уже были – Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон, Каррье и другие якобинцы, залившие Францию потоками крови.
БОГ СПАС НАС 14 ДЕКАБРЯ
Для некоторых масонов было характерно стремление к слому всего установленного миропорядка во имя абстрактных идеалов – «равенства», «свободы», «всеобщего счастья». Поэт-масон, основатель так называемого Ордена русских рыцарей (вместе с генералом М.Ф. Орловым) М.А. Дмитриев-Мамонов писал: «Народ перестанет чтить кумиров и поклонится проповедникам правды. В тот день водрузится знамя свободы в Кремле».
Здесь мы видим прямую преемственность с идеологами «равенства» Великой французской революции – Сен-Жюстом, Бабефом.
«Принципом республиканского правления, – утверждал Сен-Жюст, – является добродетель, если не она – то террор… Мы должны карать не только врагов, но и равнодушных, всех, кто пассивен к республике и ничего не делает для нее».
«Террор, – продолжает Сен-Жюст, – может освободить нас от монархии и аристократии, но что избавит от разложения?»
Выход, который предлагает Сен-Жюст, поистине ужасен: ввести так называемые установления – свод неписаных правил, жестоко и мелочно регламентирующих все стороны человеческой жизни. Вот некоторые:
«Дети принадлежат своей матери до пяти лет, если она сама их вскормила, и затем Республике до самой смерти.
Ребенок, гражданин, принадлежит отечеству. Общественное обучение необходимо. Дисциплина в детстве должна быть суровой…
Дети распределяются по ротам, шестьдесят человек в каждой. Шесть рот образуют батальон. Каждый месяц воспитатели назначают командира из числа тех, кто отличился примерным поведением».
Император Николай Павлович, вероятно, знал историю Великой французской революции. Перспектива стать первой жертвой намечавшегося декабристского террора его не привлекала. Несколько залпов картечи оказалось достаточным «аргументом», чтобы рассеять толпу мятежников, главари которых – все как один! – слезно умоляли императора о пощаде, раскаиваясь и донося на бывших товарищей.
И если бы Николай I не сделал для страны ничего иного, кроме подавления декабристского мятежа, он навсегда вошел бы в историю в ореоле спасителя России.
«Бог спас нас 14 декабря, – писал Карамзин, – от великой беды. Это стоило нашествия французов».
КРУГОМ ИЗМЕНА, ТРУСОСТЬ И ОБМАН
Рассуждения русских монархистов и националистов о Февральской революции как о результате «масонского заговора» многим казались полемическим преувеличением. Бесспорно, однако, установлено, что в первом составе Временного правительства, сформированного в марте 1917 года, из 11 министров 10 были масоны. Это признает и сам Керенский в своих воспоминаниях; думается, этого свидетельства вполне достаточно. Единственное исключение составлял Павел Николаевич Милюков, который хотя и был «профаном» по причине нелюбви ко всякой мистике, но, скорее всего, догадывался о том, какие тайные узы связывали его коллег по правительству. Этот состав правительства был сформирован еще задолго до переворота, в 1916 году, в номере гостиницы «Франция» в Петербурге у князя Георгия Львова – «досточтимого мастера» масонской ложи.
Однако данные господа могли говорить о революции сколь угодно долго, но все же бесплодно, если бы не одно обстоятельство. Для подавления бунта в Петрограде, начавшегося 27 февраля 1917 года, было достаточно одной дивизии. Однако командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский, в ставку которого Николай II на свою беду прибыл после начала роковых событий, неожиданно принялся убеждать императора, что положение безнадежно и единственный путь к спасению – отречение от престола. Это и не удивительно: генерал давно был «вольным каменщиком», членом так называемой военной ложи; по некоторым данным, он также входил в ложу «Cosmоs».
Креатурой «вольных каменщиков» был и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.В. Алексеев, допустивший до этого отъезд Николая II из ставки в Могилеве навстречу грядущей погибели со словами: «Пускай государь едет, ничего…»
К масонам был близок и октябрист А.И. Гучков, принявший у Николая II 2 марта 1917 года манифест об отречении от престола. Еще один человек, присутствовавший при отречении, – русский националист Василий Шульгин к масонству отношения не имел.
«Кругом измена, трусость и обман», – записал Николай II в дневнике после отречения.
Судьба заговорщиков сложилась трагично.
Генерал Алексеев умер 8 октября 1918 года в самом начале героической борьбы белой армии, организатором и вдохновителем которой он был. Перед началом первого кубанского («ледяного») похода он писал: «Мы уходим в степи. Можем вернуться, только если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы». Он не вернулся.
Генерал Рузский был убит чекистами 31 октября 1918 года в Пятигорске.
Александр Гучков умер в 1936 году на чужбине в полном забвении, завещав перевезти свой прах на родину после падения большевизма.
Василий Шульгин провел 11 лет в советской тюрьме и умер 15 февраля 1976 года в возрасте 99 лет. Официально он признал историческую правоту советской власти и даже снялся в пропагандистском фильме «Перед судом истории». Но иногда прошлое всплывало в памяти и возникало какое-то подобие раскаяния. Незадолго до смерти он написал в дневнике: «Мне не удалось спасти царя. Не удалось! Точка. Я завернут в свиток из колючей проволоки, которая ранит меня при каждом к ней прикосновении».
После Октябрьской революции масонство в России было запрещено и организационно возродилось лишь в период перестройки и либеральных реформ. Здесь следует опровергнуть один популярный в националистических кругах миф. Ни Ленин, ни Троцкий масонами, разумеется, не были.
Идеалы масонства по-разному преломлялись в сознании людей различных эпох и различных стран. Среди масонов были и герои освободительных движений, и жестокие тираны, и президенты великих стран, и участники антиправительственных заговоров, и глубокие мыслители, и бесплодные схоласты, и замечательные поэты, и пустые графоманы.
Этому духовному явлению невозможно дать однозначную оценку. Да и не нужно. Уместно лишь заметить, что изначально «вольные каменщики» ставили целью «обтесать камень души своей», то есть усовершенствоваться духовно, никого ни к чему не принуждая. Когда же некоторые из них брались «обтесывать» весь народ по единому шаблону, результаты бывали катастрофические.
