ИОСИФУ КОБЗОНУ – 59, он летает высоко, как в 20
Я на сей раз не буду писать, что он – столп нашенской культуры, обещаю не употреблять стоеросовых выражений типа “есть еще порох в пороховницах”, застрелите меня, если найдете на серьезе написанное “горит свеча высокой духовности”… даю слово постараться, чтоб интонация была такой, чтоб мне была прямая дорога в почтенные сентименталисты.
В поисках людей, живущих измочаливающей жизнью, но умеющих улыбаться, я чувствую себя ветераном.
Четыре года умоисступляющей долбежки в Москве научили меня нежности в отношениях, и при всей моей деревянности, я, слава Господу нашему, умею разбираться в людях (вот черт, а вдруг я слишком рано в это поверил?!), и КОБЗОН – из тех, кому хочется позвонить, кому хочется сказать, что все ужасно, во всем афронт, что нелепости кругом больше, чем воды в картофельном пюре в дешевой забегаловке, что не знаю, что делать, чтобы взбодриться… да, хочется позвонить, а таких людей всего человек десять, но я не звоню, потому что уважаю кобзоновское расписание, которое плотнее, нежели метания Клинтона перед новыми выборами.
Не всегда полезно сокращать дистанцию между собой и теми, кого почитаешь: они, кого почитаешь, просто живут в тебе, как камертон, и все. Очень хорошая иллюзия. (Иллюзии тоже бывают хорошими).
По отношению к ИОСИФУ ДАВЫДОВИЧУ я дистанцию блюду. Пойдя на сближение, я дозированно общаюсь – именно из-за пиетета. Достаточно знать, что жив и здоров, что детки румяные, что жена краше всех, что песни поются, а дни съедаются залпом.
Сколько буги-вуги пронеслось над нашими садами, а КОБЗОН так же крепко жмет руку. НЕ ОЗИРАЯСЬ.
Туфта все это, что хорошее самочувствие человека связано с тренажерами. Ну, если не туфта, то очень частичная правда. Очень частичная.
Потому что, друзья мои, все держится на СЕМЬЕ (если вы не забыли это понятие, пахнущее ленивыми воскресниками и бабушкиной доброй воркотней озвученное), на взглядах нежных и сердитых, на улыбках и улыбочках, на чаепитии в хмарь и в благодать, на телефонном трепе, якобы несущественном.
Вот я вам и выдал центральную причину твердого стояния на Земле ИОСИФА КОБЗОНА. Она – в НЕЛЛИ, в НАТАШЕ, в АНДРЕЕ.
Но сначала – в НЕЛЛИ.
НЕЛЛИ – это БЛАГОВЕРНАЯ, это дипломат, мэр, врач, психолог, актер, неприкаянный путник, частный детектив, ученый-орнитолог, чтец, жнец, игрец, писатель, художник, подружка закадычная, стильная барышня – В ОДНОМ ЛИЦЕ.
Как говорит одна моя прибабахнутая подруга, “самое главное – не забывай: на улице холодно и мокро”. Тут она делает паузу и повторяет фразу, и становится ясно, О ЧЕМ она говорит.
Она зовет. Она ПРОСИТ О ПОМОЩИ! Она, моя подружка, знает точно: все держится только на человеческих отношениях, а не на возобновлении работы Думы.
НЕЛЛИ – из тех, кто знает, что на улице зябко, и она улыбается, и дорога кажется не такой тяжкой, и возвращается откуда-то страсть к жизни, можно выпрямиться.
А КОБЗОНУ и выпрямляться не надо было.
Он жил подчеркнуто осанисто всегда.
НЕЛЛИ просто укрепляет долгосрочность этой осанки.
Поздравляю не только с прошедшим Днем Р., но и с СЕМЬЕЙ – ТАКОЙ, ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ!
Отар КУШАНАШВИЛИ, и.о. Главреда “МузОБОЗа”.
