В 1993 году, к 170-летию великого русского драматурга Александра Николаевича Островского и как дань его памяти, был учрежден Всероссийский театральный фестиваль “Островский в Доме Островского”. Идея фестиваля, выдвинутая Малым театром и поддержанная Министерством культуры России, нашла горячий отклик на всем пространстве необъятной российской провинции, ибо к ним – театрам больших и малых городов – было обращено приглашение показывать в столице лучшие свои спектакли по пьесам Островского раз в два-три года. Состоялось уже три таких смотра, в которых участвовали театры из Петербурга, Йошкар-Олы, Самары, Липецка, Пензы, Владивостока, Белгорода, Орла, Тольятти и других городов. А на днях завершился очередной IV Фестиваль “Островский в Доме Островского”.
В отличие от множества других, имеющих соревновательный характер с финальными призами лучшим, данный фестиваль никаких градаций не устанавливает, премий не дает. Само участие в нем – награда, а на память о выступлении на старейшей сцене столицы – медаль с изображением Островского, торжественно вручаемая каждому коллективу перед началом его спектакля. Компетентный Экспертный совет формирует афишу смотра. И так уже сложилось, что на этот раз ее составили исключительно академические театры крупнейших городов России: Ярославский имени Федора Волкова, отмечающий свое 250-летие, Воронежский, Краснодарский, Ростова-на-Дону, Владикавказский из Северной Осетии.
Честь открытия фестиваля была предоставлена ярославцам со спектаклем “На всякого мудреца довольно простоты” в постановке Александра Кузина. Огромные, подвижные, прозрачные стены-ширмы с нарисованными на них причудливыми растениями и маленький настоящий аквариум в левом углу авансцены, над которым склонился главный герой Глумов (Валерий Кириллов), наглядно и доходчиво давали понять, что все дальнейшее действо следует воспринимать подобно причудливому подводному миру сквозь аквариумное стекло (художник Анатолий Шубин). Но мир Островского – мир реальных живых людей, какой бы антураж ни создавали для них постановщики и сценографы. И как только сцена заполнилась актерами и, набирая обороты, завихрилась хитроумно задуманная Глумовым интрига, прозрачные стены мгновенно утратили свой многозначимый аквариумный смысл, став просто декоративной частью соответствующего по ходу действия интерьера. Разумеется, не обошлось без некоторого стремления осовременить Островского. К счастью, такие блестящие актерские работы как Крутицкий Владимира Солопова, Турусина Натальи Терентьевой, двух старейших актеров Ярославского театра, благополучно возвращали спектакль к первоисточнику, филигранностью своей игры доказав, что великий художник всегда современен без подпорок, тем и велик. Когда же режиссер в сцене у Мамаевой (Татьяна Гладенко) для большего “оживляжа” придал Клеопатре Львовне живую собачку, она, собачка, разумеется, “переиграла” актеров, сосредоточив на себе все внимание публики.
Стремление современной элитной режиссуры во что бы то ни стало переиначить и подмять под себя классику – явление не только столичное. Судя по спектаклям Воронежского и Ростовского театров, оно уже повсеместное, хотя раньше в провинции такого, как правило, не наблюдалось.
Лично для меня воронежское “Доходное место” и ростовские “Бешеные деньги” слились в единый поток каких-то хамских физиономий, девиц и дамочек легкого поведения, словесной отсебятины в каноническом, не допускающем пошлости тексте, настырном, навязчивом музыкальном сопровождении. А ведь оба спектакля поставлены известными режиссерами – худруком Воронежского театра Анатолием Ивановым и приглашенным из Петербурга в Ростов, где он родился, Геннадием Тростянецким.
В сезон 97-98 гг. Воронежский театр был участником III международного театрального фестиваля им. Чехова с постановкой “Бесприданницы”. Запомнилась очень красивая декорация художников Ларисы и Михаила Курченко, изобразившая паратовский двухпалубный пароход “Ласточку” с цепочкой огней по бортам. Странно знакомым показалось мрачное, громоздкое двухъярусное оформление “Доходного места”, загромоздившее всю сцену (художник Алексей Голод). Ба, да ведь это же слегка измененная “Ласточка”, словно бы погрузневшая и поставленная на прикол. Весь спектакль идет под назойливые не умолкающие звуки “Собачьего вальса”. Видимо, намек на то, что у всех героев “собачья жизнь”. Но при чем тогда механическая тройка лошадей на верхней площадке лестницы, дергающая передними ногами в ритме музыки? За режиссерско-сценографическими “прибамбасами” теряются актеры, бесцельно бегающие по лестницам, выкрикивающие отдельные фразы с площадки второго этажа и явно не очень понимающие, кого и что они изображают. Старый чиновник Юсов (Роман Слатвинский), явившись к матери двух девиц на выданье, Фелисате Герасимовне Кукушкиной (Елена Гладышева), почему-то тут же облачается в домашний халат и, изрядно напившись, дает волю рукам, чему Фелисата не слишком сопротивляется. Спектакль дробится на отдельные эпизоды, как бы вовсе не связанные друг с другом, и в них тонет тема пагубности “доходного” места, мучительной борьбы Жадова (Юрий Смышников) с самим собой за право на честную жизнь.
Поначалу впечатляет массовая сцена на гулянье в “Бешеных деньгах”. Живописными группками расположились прямо на земле дамы в нарядных летних платьях, кавалеры в светлых костюмах, на заднике проплывает лодка, играет духовой оркестр (сценограф Степан Зограбян, костюмы Натальи Палышковой). Но это – лишь заставка. А дальше действие перемещается в какие-то безвкусно обставленные закутки с зелеными чехлами и красными подушками на креслах и диване, где обитают не менее безвкусно одетые и развязно, бесцеремонно ведущие себя люди. Лидочка Чебоксарова (Юлия Борисова) по неизвестной причине трижды меняет парики, являясь то лохматой и ярко-рыжей, то темноволосой и аккуратно причесанной, а в финале короткостриженой блондинкой. Во втором акте Лидочка в кругу своих поклонников, облаченная в белое, воздушное одеяние исполняет балетный номер а-ля Айседора Дункан, а поклонники с радостью поднимают ее на воздух в арабеске и вообще усердно стараются похватать за все соблазнительные места. Не отстает от дочки и мамаша (Татьяна Шкрабак), валяющаяся по полу и, судя по всему, гораздо ближе дочери знакомая с одним из ее поклонников. В Лидочкином окружении выделяется Глумов, которого Александр Семикопенко играет эдаким исчадием ада, черным, страшным пауком, ковыляющим, опираясь на тросточку, на полусогнутых кривых ногах. Не человек – насекомое. Чисто по актерски – работа великолепная. Но когда в финале этот Глумов объявляет, что принял предложение очень богатой, смертельно больной дамы сопровождать ее в путешествии по Европе, одна моя коллега-критик ядовито заметила: “Дамочка, похоже, была извращенкой”.
Как и в Воронежском театре, в текст Островского здесь тоже вплетаются “осовременивающие” его фразы, отнюдь не украшающие спектакль. И так же обидно становится за актеров, растрачивающих себя на пошлости.
“Невольницы” Краснодарского театра в постановке Алексея Говорухи своим внешним видом напомнили давних “Невольниц” режиссера на сцене Московского театра им. Пушкина. Спектакль имел шумный успех и сразу сделал известным имя молодого постановщика. Приступая через много лет к той же пьесе, Говоруха, конечно же, не мог совершенно отрешиться от своей прежней работы. Тщательно разработаны характеры, во всем мера и вкус. Вот только высоченные, уходящие в никуда ажурные белые лестницы – явный перебор сценографа Сергея Аболмазова. Центральная роль Евлалии (Марина Русакова), нафантазировавшей себе героя из пустышки Мулина (Андрей Тихонов), предполагает высокое актерское мастерство. Еще не все удается молодой актрисе, особенно в начале спектакля, но во второй половине ее Евлалия обретает и силу воли, и драматизм, и запоздалое прозрение. Очень хороши вездесущая, расторопная Марфа (Алина Кузнецова) и вечно пьяненький Мирон Ипатыч (Александр Катков). История души человеческой не нуждается в осовременивании, а именно о блужданиях женской души и стремился поведать нам постановщик “Невольниц”. В чем вполне преуспел.
У Русского драматического театра им. Вахтангова из Владикавказа богатая и славная история, связанная с именами великих русских актеров, выступавших на его сцене, и древней культурой Осетии, на земле которой он возник 130 лет назад. У истинного горца душа возвышена и строга. Возвышенно и строго искусство горских народов.
“Василиса Мелентьева” – редкая гостья на нынешней сцене. Она требует от исполнителей огромной внутренней силы при внешней сдержанности и достоинстве. Строго и просто, веря в своих актеров, поставил “Василису Мелентьеву” главный режиссер театра Юлий Тамерьян в сценографии Светланы Володиной. Невысокий крестообразный помост покрыт алым сукном. Над ним колокола, веревки от их языков спускаются до земли. Для царя, когда надо, стрельцы выносят трон. Вот и все оформление. Здесь, на этом кроваво-красном перекрестке и разыгрывается трагедия соперничества двух женщин за царский трон и царскую любовь. Любовь-смерть. Они обе необыкновенно красивы и молоды, даже в чем-то похожи – покинутая мужем царица Анна (В.Галетина) и разлучница Василиса (С.Шитова), новое увлечение грозного царя Ивана. Всегда считалось, что роль Анны “голубая”, в ней нечего играть. И впервые (а мне довелось видеть не одну “Василису Мелентьеву”) в образе Анны предстала гордая, мужественная женщина, бесстрашно бросающая вызов человеку, перед которым трепещут самые сильные мужчины. А он и впрямь страшен – Иван Васильевич Грозный (В.Вершинин), вершащий смертные приговоры одним взмахом руки, кивком головы, обжигающим взглядом. И страшна его любовь, столь же жестокая, как и ненависть. Это чует сердцем, понимает умом Василиса, но все равно идет навстречу царю, обуреваемая честолюбивой жаждой трона. И свиваются веревки безмолвных колоколов на телах обреченных на смертную казнь…
Мощно, страстно прозвучал спектакль Владикавказского театра, став бесспорным лидером фестиваля. Победил Островский, безмерно любивший актеров, для них писавший свои пьесы.
О том, что актер – главное лицо в театре, много говорилось на заключительном “круглом столе”, подводящем итоги фестиваля. А еще справедливо сетовали на невнимание к фестивалю критики, театральной общественности, органов культуры, в отличие от простого зрителя, ежевечерне до отказа заполнявшего огромный зал Малого театра.
При нынешнем безденежье театры лишились гастролей, а следовательно, творческого общения друг с другом, обмена опытом, достижениями. Даже однодневный приезд в столицу для любого театра нынче праздник. За то великое спасибо Малому театру, взявшему на себя труд и расходы по организации Фестиваля Островского. Будем надеяться, что и V Фестиваль состоится, даря праздник участия в нем новым театрам. Пусть тощ российский кошелек, зато не счесть ее талантов.
Наталия БАЛАШОВА.
На снимках: сцены из спектаклей “На всякого мудреца…”, “Бешеные деньги”; Иван Грозный – В.Вершинин (“Василиса Мелентьева”).
