Сегодня, спустя десять лет после мартовского Пленума ЦК КПСС и прихода к власти Горбачева, прежде всего поражает политическое и духовное отторжение россиян от всего, что связано с перестройкой. Сейчас даже наши либералы-западники при оценке реформ Горбачева прибегают к прохановской “катастройке” Горбачева, его перестройку в последние три года топтали все, кому не лень, и либералы-интернационалисты, и национал-коммунисты, и розовые, и красные, и коричневые. Либерал-шестидесятник Игорь Голембиовский на ниве “разоблачения” Горбачева преуспел не меньше, чем его идейный антипод коммуно-традиционалист Александр Проханов. Все всем недовольны, и у каждого свой повод разоблачить перестройку и ее вождя.
Вся эта ситуация, которая сейчас складывается вокруг перестройки, если смотреть на вещи трезво, во многом аномальна. Все – и либералы-космополиты, и почвенники-государственники, и национал-большевики и интербольшевики вышли из идеологического подполья благодаря Горбачеву и его перестройке. Сейчас нет партии, которая бы не пользовалась плодами горбачевской гласности, не использовала бы отмену цензуры для активной пропаганды своего мировоззрения. Все, громко чавкая, смакуют плоды перестройки, но все одновременно делают вид, что вся их демократическая пища свалилась сверху, как манна небесная.
Именно перестройка дала всем этим политическим силам шанс заявить о себе, посостязаться в своем влиянии на российское общество, дала им шанс победить. Но сейчас клянут перестройку не только те, кто проиграл, не только коммуно-традиционалисты, государственники, но и либералы-интернационалисты, которые все выиграли. Не случайно тех, кто выиграл, окрестили необольшевиками.
И в этом весь парадокс. Плодами перестройки пользуются все. Не только политики. Не только идеологи, все те, чьей профессией является слово. Плодами перестройки, плодами свободы пользуются миллионы.
Миллионы людей, и прежде всего миллионы молодых людей, впервые за последние восемьдесят лет получили право свободно пересекать границы своей страны, право видеть мир. Не могут же люди не понимать, что экскурсии по миру через “ящик” с помощью “Клуба кинопутешествий” не столько просвещали, сколько унижали.
Миллионы людей, и не только интеллигенция, освободились от жизни во лжи, от необходимости вкладывать свою душу и мысли в прокрустово ложе примитивных, задубелых схем марксизма-ленинизма, клясться в верности мертвечине, корчить из себя идиота и в конце концов превращаться в идиота.
Иногда приходится слышать, что в отторжении россиян от перестройки виновен сам Горбачев, что он как личность не смог подняться от исторических высот своих начинаний, не смог убедить русских, что он печется о России, что он забаламутил смысл и цель своих начинаний потоками слов. Все чаще и чаще в адрес Горбачева звучит обвинение, что для него имидж демократа, популярность на Западе, среди прозападной столичной интеллигенции были дороже государства, были дороже собственной власти. Мол, в критический момент он предпочел дружбу с Млынаржем дружбе с Лукьяновым. Примечательно, что в последнее время упрекать Горбачева в дефиците государственности начали “перехватчики”, бывшие радикальные демократы, перекрасившиеся в национал-империалистов. Именно свои, те, на кого сделал ставку Горбачев во время ГКЧП, обвиняют его сейчас в том, что он первый распустил Союз, согласившись на роспуск Съезда народных депутатов СССР, что он подписал себе приговор, примирившись с роспуском КПСС.
Нет слов, Горбачев был слишком советским, слишком коммунистом, чтобы сознательно мерить свои реформы русской мерой. Наверное, Дубчек для него, как и для всех шестидесятников, был куда больше герой, чем Александр II. Горбачев и сейчас подчеркивает свое социал-демократическое первородство, чтобы никто не принял его за патриота, не приписал к “красно-коричневым”. Закоренелый коммунистический страх быть обвиненным в “русопятстве” и заставил, наверное, Горбачева принять участие в акции по выдвижению Сергея Ковалева на звание нобелевского лауреата. Горбачев не решился дистанцироваться от политика, который открыто на весь мир заявляет, что патриотизм в России является “последним прибежищем негодяев”.
Да, Горбачев не использовал свою отставку для возвеличивания своего дела. Он оказался слишком земным и энергичным, чтобы заботиться о душе, о трансцендентном, чтобы встать на всемирно-историческую точку зрения. Он остался практикующим постсоветским политиком. В этом вина его буйного здоровья и привязанности к жизни. Конечно, недостойна Горбачева игра на поле Явлинского и Гайдара, вся эта игра в рейтинги, в “комитеты”. Но что поделаешь! Все равно на фоне извергов и фанатиков, которые на протяжении столетий правили Россией, Горбачев был исключением, человеком, который никому не хотел зла, как мог, избегал насилия.
Но об этой очевидной правде не хотят сейчас сказать даже те, кто недавно окружал его толпой у трона.
Вместо терпимой власти, вместо просвещенного Генерального секретаря, мецената, о котором мечтали шестидесятники в середине восьмидесятых, они из рук Горбачева получили собственную власть, власть над средствами массовой информации, над душами и мыслями людей. Перестройка вынесла на поверхность массу интеллектуалов, сделала их баловнями судьбы. Масса людей, представителей академической, творческой интеллигенции вдруг неожиданно, ни за что ни про что стали героями нации, провидцами.
Это тем более поразительно, ибо даже при самом поверхностном взгляде видно, что перестройка Горбачева во всех отношениях превзошла самые смелые ожидания шестидесятников.
Вместо терпимой власти, которая бы не оскорбляла их достоинство как интеллигенции, они уже к концу восьмидесятых получили реальную власть над основными средствами массовой информации, а вместе с ней и власть над миллионами своих соотечественников, с жадностью прислушивающихся к каждому их слову.
Вряд ли Тельман Гдлян, Елена Боннэр, Галина Старовойтова, Гавриил Попов и другие лидеры “Демократической России” могли в тот памятный мартовский день 1985 года предполагать, что уже через пять лет они станут политическими вождями, надеждой советского народа, что простые советские женщины, как рассказывала Галина Старовойтова, будут добиваться у нее права мыть полы в ее депутатском кабинете.
Вместо правды о сталинских репрессиях, права называть имена всех сподвижников Ленина, героев Октября, вместо права цитировать труды Троцкого, Бухарина, чего добивались шестидесятники на протяжении двадцати лет, они и вместе с ними вся страна получили право на правду обо всей советской истории, право на историческую память.
Вместо права читать без страха и риска быть посаженным в тюрьму литературу самиздата шестидесятники, вся интеллигенция, все граждане СССР, и прежде всего Российской Федерации, впервые получили право на знание всех выдающихся произведений российской литературы.
Именно в годы перестройки был отменен государственный антисемитизм, гонения из-за пятого пункта, была снята проблема отказников, миллионы людей, ограниченные в своих гражданских правах, впервые получили право свободно пересекать границу СССР.
И вот этот очевидный факт, что “железный занавес” был разрушен именно в годы перестройки, что значительная часть основных гражданских прав, включая свободу совести, была получена нами в годы правления Горбачева, как раз и замалчивается нашей интеллигенцией.
Понятно, почему ненавидят Горбачева и перестройку миллионы рабочих и колхозников, люди среднего и старшего поколения. Речь идет по крайне мере о двух третях производительного населения страны. Перестройка, а затем ельцинские реформы забрали у них даже тот минимум социальных благ, которые им давала КПСС. Они лишились в массе прежнего прожиточного минимума, права на жилье, на медицинское обслуживание, на образование своих детей. Они лишились того морального комфорта, который им давала общая социалистическая усредненность, общая подавленность в экономических и политических правах. Для этих людей перестройка действительно была “катастройкой”.
В результате перемен, вызванных перестройкой, эти люди лишились даже тех мифов, которые помогали на протяжении десятилетий переносить им тяготы советского бытия, они лишились права ощущать свою принадлежность к сверхдержаве, могущей противостоять США, они лишились ощущения принадлежности к стране-первопроходцу, являющейся центром, Меккой “нового”, коммунистического мира.
Конечно, в нынешнем умолчании о перестройке как о поворотном пункте в российской истории ХХ века виновен и ее творец Михаил Горбачев. Он так и не решился начать серьезный, открытый разговор о своем детище, разговор о своем выборе, о своих сомнениях, о чем сожалеет, о причинах своего политического поражения. Он не сказал советским людям то, что они ждали от него в трагические декабрьские дни 1991 года. Не нашлось тогда у Горбачева ни слов, ни мыслей, достойных того трагического момента в истории России. Человеческое измерение перестройки так и осталось личной тайной Горбачева.
Но это не вина, а беда Горбачева. Не он первый, не он последний. Не все реформаторы умели своими мыслями и своими чувствами подняться до высот своих деяний, встать с ними вровень как личности. Политик, наверное, и не должен живописать историю, он ее делает.
Речь сейчас не о перестройке или о Горбачеве. Речь, если хотите, о русской душе и русском характере. Именно для того, чтобы понять, что произошло с нами и нашими душами в последние десять лет, есть смысл начать в конце концов серьезный разговор о перестройке. О ее ожиданиях, надеждах и о ее сокрушительном поражении. И не надо делать вид, что во всей этой истории проиграл только Горбачев.
Речь даже не о наших розовых, о советской интеллигенции, о тех, кто десятилетиями чистил себя под Лениным, для которой главными героями были вожди октябрьского переворота.
В конце концов не составляет труда объяснить, почему предали Горбачева наиболее преуспевающие шестидесятники, левые интеллектуалы, почему они топчут его в надежде как можно ближе приблизиться к трону Ельцина.
Те, кто еще в 1990 году оправдывали красный террор, учили нас по центральному телевидению науке общения с Лениным, не хотели ни свободы, ни возрождения России. Они хотели только власти, реванша. Они хотели окончательной расправы со Сталиным.
По сути, ленинцы-шестидесятники, левые интеллектуалы, кого Горбачев по недоразумению все эти годы перестройки считал своими основными союзниками и, к своему несчастью, до сих пор считает, никогда не были заинтересованы в Горбачеве как разрушителе коммунистического тоталитаризма.
Ленинцы-шестидесятники как убежденные атеисты с подозрением отнеслись к флирту Горбачева и Яковлева с православной церковью. Ленинцы-шестидесятники не видели для себя ничего хорошего в отмене запрета на белую русскую литературу и белую русскую философию. На фоне российской культуры начала века, на фоне Бердяева, Струве, Франка герои и вожди Октября начинали восприниматься как маргиналы, недоучившиеся студенты. Реставрация России как реставрации качества российской интеллектуальной культуры убивала миф о ленинской гвардии, убивала все надежды на социал-демократизацию КПСС. После того как в интеллектуальный оборот вернулись В.Соловьев, Н.Бердяев, В.Розанов, С.Булгаков, С.Франк, П.Струве, уже было невозможно принять любовь и уважение к российским марксистам.
Русская социал-демократия с самого начала была антинациональным и антигосударственным движением. Плеханов с его оборончеством – не столько правило, сколько исключение. Потому чем больше Горбачевым овладевала реставрационная идея, тем скорее назревал его разрыв с шестидесятничеством, с левой интеллигенцией.
Ленинцы-шестидесятники хотели свободы только для своей правды, для своей миссионерской деятельности. Но они как истинные ленинцы не были готовы услышать почвенническую правду русской провинции, правду о России, которая жила в душе Валентина Распутина, Василия Белова. Эту правду шестидесятники дискредитировали, предали анафеме как правду “Памяти”. После включения в Президентский совет почвенника-антикоммуниста Валентина Распутина реформатор Горбачев становился уже глав главным врагом для шестидесятников.
С левыми, с ленинцами-шестидесятниками все понятно. И только Горбачев не хочет видеть, что видят все. Не было и не будет у него как у могильщика русского коммунизма дружбы с ленинцами-шестидесятниками, с левыми интернационалистами, с теми, кто до сих пор убежден, что беда не в Марксе, а в злополучной “русской почве”.
Как только стало ясно, что Горбачев пытается удержаться на государственной точке зрения, что он пытается сохранить Центр, то есть Россию, что он не хочет окончательно порвать со своим служивым сословием, все эти ленинцы-шестидесятники от него отвернулись.
Впрочем, о своих политических союзниках пускай печется ныне практикующий российский политик Михаил Горбачев. Сейчас более важно понять, почему Россия не хочет примириться с Горбачевым-реформатором, с человеком, который оказал огромное влияние на судьбы советской России, на судьбы человеческой цивилизации в ХХ веке.
Если бы русские обладали действительно национальным сознанием и национальной гордостью, то они бы, конечно, прозрели и увидели, что Горбачев не только не унизил, но, напротив, возвысил русского человека. Горбачев своими реформами доказал, что русские сами осознали противоестественность коммунизма и сами от него освободились. Причиной краха коммунизма было не поражение СССР в “холодной войне”, а нравственный протест таких людей, как Горбачев, против позора сталинского социализма, против закоренелой лжи нашей официальной идеологии, их стремление доказать, что русские, как и все народы, хотят свободы и могут быть свободными, чтут Бога и совесть, что и в их истории все становится на свои места, и преступление в конце концов названо преступлением.
Миллионы и миллионы русских, прежде всего православных славян, впервые свободно, без оглядки посещают храмы, но мало кто из них связывает это чудо возрождения церкви с именем Горбачева. Их дети впервые получили право учиться и не врать, называть вещи своими именами, не думать о том, что можно говорить и что нельзя говорить. И тем не менее, все обо всем забыли. Об окончании афганской войны, о первых свободных выборах, о первых уроках правды, о триумфальном возвращении на родину забытых мыслителей, писателей. Почему?
Александр ЦИПКО
