Елена Анатольевна – дочь бывшего председателя Верховного Совета СССР Анатолия ЛУКЬЯНОВА.
– Скажите, существовали все-таки какие-то особенные отношения между Лукьяновым и Горбачевым? Как дочь, вы не можете этого не знать.
– Их почему-то упорно считали близкими друзьями. Но они даже в университете учились на разных курсах, Горбачев на несколько лет моложе. Единственно, что было общего – так это студенческое общежитие. Все. Они были знакомы, но никогда не дружили. Горбачев в своей обычной манере обращался к отцу по имени и на “ты”, его же величали по имени и отчеству. Вне служебной обстановки не встречались ни разу. Я, например, живого Горбачева и его жену не видела.
– Тем не менее, вернувшись из Фороса, Михаил Сергеевич особо выделил вашего отца, назвав его предавшим другом.
– Наверное, боится он отца достаточно сильно. И потом, поймите, Михаил Сергеевич судит обо всех по самому себе, он все время говорит, что они шкурники, что они струсили, тряслись за свои места… Не надо всех мерить своим аршином. ОНИ и Михаил Сергеевич – это совершенно разные люди. А боится, думаю, не в личном плане, а потому, что чисто политически отец знает о Горбачеве достаточно.
– Анатолий Иванович до того, как попал в “Матросскую тишину”, не был широко известен как поэт…
– Отец всю жизнь писал стихи. Сказать, что он – профессиональный поэт… А я вообще не понимаю, что это такое. Может, состояние души? Если у человека есть потребность выражать свои мысли в стихотворной форме, он счастливец. Если хотите знать, отец выпускное сочинение в школе написал в стихах. Случайно или неслучайно я в восьмом классе повторила это, не зная, что иду по пути отца. Он никогда не стремился к обнародованию своих стихов. Это были такие маленькие сборнички, на которых стоял гриф “Для домашнего потребления”. То, что был издан сборник под псевдонимом, это инициатива друзей, московской профессуры. Отец не хотел, чтобы раскрывали его псевдоним, до самого последнего момента инкогнито удавалось сохранять, но потом прошла информация по радио, “Комсомолка” опубликовала отрывок из одного из стихов (кстати, поступили очень непорядочно, вырвав строчки из контекста, ничего не объясняя).
– И все же именно сейчас отец отказался от псевдонима.
– А что скрывать? Прежде политическое лицо мешало ему быть поэтом, теперь этого нет. А тюрьма… Она многие стороны человеческой личности оттачивает. Это великая проверка на прочность. И не только для тех, кто сидит. Если по Дудинцеву говорить, это испытание на спящую почку – вырастет она или заглохнет. Кто ты – герой или подлец?
– До августа 1991 года вы ощущали себя дочерью Лукьянова?
– Да, и это было очень тяжело. Это проклятье лежало на мне с января 87-го года, когда отца избрали секретарем ЦК КПСС. Я очень не хотела, чтобы отец соглашался на эту работу, умоляла, даже плакала. Я постоянно чувствовала себя дочерью Лукьянова. Мне приходилось работать втрое больше, чем другим, чтобы никто не мог упрекнуть меня ни в чем. Что ж, это пригодилось мне в профессиональном плане. А к тому, что мне в спину летели колючие замечания, привыкла. Мы были замучены различными письмами, просьбами, угрозами. Все было. Дочь Лукьянова – это нелегкий крест.
– А блага?
– Какие? Вы видите, какая у нас квартира. Что, большая? У любого депутата в два раза больше…
Андрей ВАНДЕНКО.
