Для “Нового Взгляда” правила не писаны. Считайте, что у нас врожденный дальтонизм, мы не различаем цвета и оттенки: что коричневый, что голубой, что красный – все едино. Главное для “НВ” – человек. Олег БАКЛАНОВ. Министр общего машиностроения СССР, куратор ракетно-космического комплекса страны, секретарь ЦК КПСС, заместитель председателя Совета обороны Советского Союза, член ГКЧП… Все титулы, как вы понимаете, с приставкой “экс”…
– Олег Дмитриевич, вы, пожалуй, самый незаметный из членов ГКЧП. Помню, в августе 91-го одна из западных газет даже по ошибке напечатала фото писателя Григория Бакланова вместо вашего. Вы сознательно стремились оставаться в тени?
– С 49-го года и до конца 80-х я работал в оборонной промышленности. Мы, создатели военной техники, приучены были не высовываться. Я считал, что есть идеологи, которые все расскажут и покажут, а мое дело не нуждается в свете юпитеров. Только в “Матросской тишине” я понял, что совершал большую ошибку, избегая прессу.
– Тогда давайте “от печки”. Как развивались события, предшествовавшие созданию ГКЧП?
– 18 августа вместе с товарищами я прилетел к Михаилу Сергеевичу в Форос. Мы с ним обо всем договорились, все было ясно, а дальше… Горбачев объявил нас изменниками Родины. Вы верите, что я изменник, верите? Я, который… Это гнусная ложь! Горбачев вместо того, чтобы сохранять государство, предпочел спрятаться, уклониться и отсиживаться.
– Вы утверждаете, что поладили с Михаилом Сергеевичем. Между тем, по словам Горбачева, тогда, в Форосе, он обозвал вас мудаками и выгнал вон.
– Горбачев вообще очень много говорит и пишет, он хорошо умеет крутить фактами в зависимости от ситуации.
– Тогда в Форосе шла речь об обеспечении президенту алиби?
– При мне об этом не говорили, позже я слышал, что вроде бы Владимир Александрович Крючков предлагал Михаилу Сергеевичу какой-то отходной маневр.
– Находясь в “Матросской тишине”, вы настаивали на очной ставке с Горбачевым?
– Да, но мне без объяснения причин было в этом отказано. Лишь потом мой адвокат узнал, что, оказывается, против встречи возражает Михаил Сергеевич. Кстати, Горбачев не дал мне возможности выступить и на Президиуме Верховного Совета СССР. Я ведь являлся народным депутатом, но меня не пустили на заседание в Кремль.
– То есть как?
– Запретили по распоряжению Михал Сергеича. 22 августа я вызвал машину и попытался проехать на территорию Кремля, но меня остановили. Вынужден был разворачиваться и ехать на Старую площадь в свой второй рабочий кабинет. Позже мне стало известно, что голосование на Президиуме Верховного Совета о лишении меня депутатского иммунитета не проводилось, все решили заочно, короче, и арест мой был незаконен. Вообще все это выглядело достаточно нелепо. 22-го я сам отправился в Прокуратуру России, поговорил со Степанковым, а потом начался какой-то детектив: в половине третьего ночи меня приехали арестовывать… Зачем устраивали этот спектакль?
