ШЕФ КГБ В ДОМАШНЕМ ИНТЕРЬЕРЕ

Наша беседа с женой экс-шефа КГБ Владимира Александровича КРЮЧКОВА проходила как бы в несколько приемов. Согласившись на встречу, Екатерина Петровна поначалу отказалась устно отвечать на вопросы. Непременное условие интервью – заранее подготовленный вопросник. Мои аргументы в пользу “живого” разговора Крючкова отводила под предлогом того, что опасается в запальчивости наговорить лишнего. Мы виделись еще дважды или трижды, всякий раз я возобновлял попытки убедить Екатерину Петровну согласиться на беседу без предварительного сценария, но та была непреклонна. В итоге мы пришли к компромиссу: Крючкова написала то, что считала нужным ответить на небольшую анкету “Нового Взгляда”, касающуюся событий минувшего августа, роли в них Владимира Александровича; мне же было позволено при очередной встрече включить наконец диктофон и задать Екатерине Петровне свои вопросы. Правда, собеседница оставила за собой право вымарать из окончательного текста разговора то, что покажется ей лишним, бестактным или неуместным. Забегая вперед, скажу: кое-что из принципиального, по моему мнению, Крючкова в последнем варианте убрала, но выбирать мне не приходилось…

– Все случившееся в августе 1991 года явилось для меня неожиданностью. Вскоре пришла к выводу, что муж, видимо, вынужден был пойти на этот крайний шаг. Видимо, тогда другого выхода они не видели. Отвергаю все наветы в каких-то корыстных мотивах. Это мужу вообще не было присуще. Он всегда не уважал людей, для которых собственные интересы были определяющими.

Возвращаюсь к 19 – 20 августа. Мог ли он оставаться безучастным на своем посту? Нет, не мог! Это противоречило бы всей его сути. Убеждена, что он никогда не допустил бы насилия, тем более кровопролития. Уверена, что и никакого “штурма Белого дома” не должно было быть! Весь этот миф со “штурмом” был на руку определенным силам. Жалкая попытка сделать из себя “героев”. Я всегда считала, что политика – дело жестокое, но только сейчас поняла, каким она может быть грязным делом.

Те, кто не знает нашей жизни, порой завидуют: вот, мол, живут на всем готовом – машина у подъезда, спецполиклиника, путевки… А подумали о том, что муж даже нормального отдыха был лишен? У него в номере четыре телефона стояли, и все беспрерывно звонили. Однажды я просто не выдержала и сказала, что объявляю забастовку, еду домой, совсем ошалела от этих звонков. Да, я могла уехать, а муж? Бремя ответственности за порученное дело, за страну, если изволите, постоянно было с ним. Чтобы понять, о чем речь, это надо испытать.

– Ваш муж большую часть жизни проработал под началом Андропова?

– Да, Юрий Владимирович сначала назначил Владимира Александровича начальником секретариата КГБ, потом заместителем начальника разведки, начальником, заместителем председателя.

– Личные отношения с Андроповым у мужа были?

– Никогда. Вообще не было такого правила – заводить друзей с работы. Наши приятели – это товарищи молодости, те, с кем вместе мы работали в Будапеште. А что касается Андропова, то о дружбе с ним как-то и речь не заходила. Это был человек иного масштаба, уникальная личность.

– Владимир Александрович был в звании, кажется, генерала армии? Он форму носил?

– Редко. В их ведомстве разрешалось ходить в гражданке.

– А награды? Много у мужа наград?

– Я могу показать вам ящик, полный орденов и медалей. Вы удивитесь, сколько у Володи правительственных знаков отличия. Их просто так ему никто и не давал. Каждый орден или медаль – это свидетельство заслуг перед Родиной.

– Екатерина Петровна, но мы же помним время, когда ордена дарили на день рождения или просто в знак хорошего расположения.

– Нет. В КГБ такого не было. Я помню, иногда Володя приходил домой и говорил: меня орденом наградили. А я в ответ: лучше бы прибавку к зарплате дали. У нас тогда дети росли, денег вечно не хватало. Володя обычно на такие мои слова обижался, считал, что нельзя орден сравнить с деньгами. Теперь я думаю: может, он и прав? Владимир Александрович гордился наградами, понимал, что это и своеобразный аванс, стимул на будущее.

– Сейчас время, когда ордена, полученные в КГБ, приобретают иную цену.

– Не время сейчас, а безвременье. Но это пройдет. Пройдет, когда появятся новые героические личности. Сегодня их просто нет. И необходимость в наградах снова возникнет.

– Не спорю, но я вел речь о другом. На совести КГБ история с гибелью в Лондоне болгарского диссидента Маркова, покушение на Солженицына, многое другое. Согласитесь, все это не может не бросать тень.

– Не знаю, не знаю… Столько сплетен распускают, столько недругов кругом, пышущих желанием скомпрометировать. Я убеждена, что мой муж никогда не совершал неблаговидных поступков. Мне обидно видеть и слышать всю ту ложь, что распространяют и которую народ принимает на веру. Я же свидетельница многого, поэтому имею право судить. Конечно, я не стану рассуждать об операциях КГБ, какого они были свойства, против кого направлены, но я верю мужу. Многие из работавших с ним – это настоящие патриоты, преданнейшие бойцы за наше правое дело.

– Екатерина Петровна, у вас была охрана?

– Никогда. Муж-то лишь последние годы с одним телохранителем ходил. Старший сын раньше поражался: “Папа, почему тебе охрану не дадут? Ведь ты же носитель таких секретов. Государственных”. Так что, даже став председателем КГБ, Владимир Александрович не сразу получил телохранителя, что уж тут говорить о нас, членах его семьи?

– А машина за вами была закреплена?

– Муж пользовался “ЗИЛом”, так положено было членам Политбюро ЦК КПСС, а я, когда мне нужно было, вызывала дежурную машину.

– Личное оружие у мужа было?

– Что вы! Может, на работе в сейфе и хранилось, но дома… Он не умеет стрелять. В жизни, по-моему, выстрела не сделал. И не учился никогда. Если не умеет оружием пользоваться, зачем же ему давать, я так думаю.

– Оба ваших сына дипломаты. Многие склонны были объяснять их успехи по службе положением отца, тем, что никто не хотел заводить недруга в лице председателя КГБ и считал за благо не препятствовать росту Крючковых-младших.

– Спорное утверждение. Начнем с того, что старший сын закончил физфак МГУ и несколько лет работал по профессии, пока не пришло направление на учебу в Дипакадемию. Выбор пал на сына. Повторилась история Владимира Александровича, помните? Кстати, старший сын очень похож на отца. Во всем. Если Сергей выбрал цель, он ее достигнет.

Первая страна, куда его направили после академии, была Франция. Но там он провел совсем немного времени. Его оттуда выгнали. Помните, Миттеран выслал 49 советских дипломатов? Среди них оказался почему-то и Сережа. Последние годы он работал в Женеве в составе советской делегации на переговорах о разоружении. Несколько месяцев работали в Швейцарии, потом возвращались в Москву, готовили материалы, опять уезжали. Практически семь лет жил без семьи, не видел ни жены, ни дочери.

А младший сын сразу пошел в дипломаты, работал в латиноамериканском отделе МИДа, занимался Мексикой. Кстати говоря… Вот иногда рассуждают: загранкомандировки, валюта, блага. А Мехико – это вам не Рио-де-Жанейро. Страшно тяжелые условия в климатическом отношении. Сын поехал туда с годовалым ребенком и вполне мог его там потерять. Когда они вернулись в Москву, врачи за голову хватались.

– И все-таки, Екатерина Петровна. То, что оба ваших сына после августа 91-го лишились работы в МИДе, проще всего объяснить потерей мощного тыла в лице родного отца.

– Нет, причина в ином. Это результат преследования, гонения на моих детей. Увидев, что Владимир Александрович больше не страшен, непорядочные людишки воспользовались случаем, чтобы посчитаться с его сыновьями. Во всяком случае, по отношению к Сергею я могу утверждать это наверняка. Все это делалось даже не под благовидными предлогами. Но вот что меня удивляет: почему может быть династия рабочих, и это всеми приветствуется, однако династия дипломатов – это непременно крамола, что-то противозаконное? Просто устраняя наших сыновей, кто-то мелочно свел счеты, использовал ситуацию, чтобы отомстить. Кстати, это касается не только моих детей, есть и другие случаи, когда убирали неугодных.

Упреки и обвинения, что наша семья незаслуженно пользовалась какими-то благами, я принять не могу. Муж всю жизнь работал, не считаясь со временем, себя никогда не щадил. Я всегда трудилась, воевала в Великую Отечественную. И детей мы воспитали замечательных. Даже сейчас, когда Сергея вынудили уйти из МИДа, я часто встречаю людей, которые в адрес сына говорят только хорошее. Сами понимаете, их никто не заставляет это делать, значит, идет от сердца.

– Доводилось слышать, что Владимир Александрович помог сыновьям получить квартиры в Москве в обход общей очереди.

– Опять же смотря с какой стороны на это взглянуть. Да, в одном случае отец действительно помог. Но почему при этом вы не говорите о том, что мы с мужем освободили четырехкомнатную квартиру и переехали в эту трехкомнатную?

– Вы сделали это специально ради сына?

– Даже если не специально, мы ведь сдали большую, это же надо учитывать! Мы взяли ту, которую дали. Вообще мы въезжали в этот дом, когда большинство квартир было уже заселено. Ничего себе не требовали, не выбирали.

Расскажу эпизод. После августа рвались ко мне американские журналисты, очень им хотелось посмотреть, в каких апартаментах Крючков живет. Я к себе не пустила, так они пошли в квартиру под нами. Говорят, были разочарованы, не увидев хором.

Напрасно вы ищете в нас что-то такое. Мы честно жили, нам нечего стыдиться. Конечно, не о такой старости я мечтала. Но мужа я ни за что не осуждаю. Он всегда поступал правильно. Вероятно, по-другому он не мог.

– Екатерина Петровна, давайте попробуем еще раз вернуться к событиям годичной давности. В письменных отчетах вы написали очень скупо и сейчас избегаете этой темы.

– Дело в том, что многого я рассказать просто не могу. Ибо не знаю. Тогда, в августе, мы жили на даче. Накануне, 18-го, я целый день провозилась на огороде, копала картошку, очень устала. Владимир Александрович приехал, как обычно, с работы и предложил мне немножко прогуляться. Я отказалась, сил никаких не было. Теперь, задним числом, гадаю: может, он специально меня на прогулку звал, хотел что-то важное в тот раз рассказать? Кто теперь ответит…

В тот день я действительно переработала, потому что утром 19-го мне стало по-настоящему плохо. На несколько часов я потеряла память, забыла все – имена детей, где я. К вечеру все вернулось, но врачи советовали еще какое-то время полежать в постели. Поэтому о ГКЧП, всех последующих событиях я узнала с опозданием, только 20-го. Позже я увидела танки, бронетехнику. Отнеслась к этому спокойно. Подумала: наконец-то будет наведен порядок. С мужем было уже не до разговоров. Последний раз мы с ним беседовали 21-го. Он позвонил мне из машины и сказал, что едет в аэропорт, откуда полетит в Форос за Горбачевым. Я восприняла это абсолютно нормально: раз летит за президентом, значит, все в порядке. Вечером ждала Володю на даче. Допоздна не ложилась. Когда к двум часам он не появился, возникла тревога. Лежала и прислушивалась к шагам на дорожке, ведущей к дому. У Владимира Александровича очень твердый шаг, характерная походка. Но вместо мужа пришел его телохранитель…

Ни о каком аресте я, конечно, не думала. Владимир Александрович был разумным человеком, я всегда во всем полагалась на него. Поэтому известие о его аресте меня настолько ошарашило, что я какое-то время пребывала просто в прострации. А потом эти самоубийства, дикие обвинения, которые посыпались на голову мужа и его товарищей… От всего этого я надолго заболела.

– На даче после болезни восстанавливались?

– Какая дача? Мы оттуда через день после ареста мужа съехали. Там сейчас другие отдыхают.

Закончив беседу, Екатерина Петровна, как и обещала, показала награды мужа, картотеку, которую Владимир Александрович вел много лет, собирая сведения о различных странах мира, важнейших событиях, крупнейших политических деятелях. Уходя, я задал последний вопрос: “Когда следующее свидание в “Матросской тишине”?” – “25 августа”, – последовал ответ…

Андрей ВАНДЕНКО.