Художественную культуру иногда называют духовной квинтэссенцией эпохи. Думаю, это верно применительно к тем историческим периодам, когда развитие мысли художественной опережает развитие мысли общественно-политической, когда в лучших произведениях литературы и искусства люди узнают свои личные мысли, чувства, чаяния и надежды. Такие произведения овладевают умами, пробуждают самосознание общества, учат любить жизнь и человека.
К таким произведениям в XX веке я бы, не колеблясь, отнес “Тихий Дон” Михаила Шолохова. Этот человечный роман действительно на века.
Однако сегодня художественная мысль явно отстает от динамики общественно-политических процессов в нашем взбаламученном обществе. Причем она отстает не с 1985 года, начало заторможенности можно заметить лет этак за 60 назад, в те годы, когда сталинская тоталитарная система физически истребляла и загоняла в ГУЛАГ ищущие и самостоятельные умы интеллигенции. Именно тогда многообразие духовных интересов людей было жестко сведено к одному-единственному, изложенному в директивах ЦК КПСС и особенно в известном “Кратком курсе”. Все художественные искания были загнаны в узкое русло соцреализма, все философские – к марксизму-ленинизму.
Были разрушены религиозные основы жизни людей. Безнравственное с точки зрения религиозной морали поведение возводилось в образец, в пример для подражания (например, Павлик Морозов, донесший властям на своего родного отца). Доносительство, лицемерие, подозрительность, страх и угодничество основательно разрушили саму нравственную суть художественного творчества, превращая его в инструмент, обслуживающий политические интересы вождей КПСС.
И только сильные и цельные личности – Сахаров, Солженицын – оказались способны сказать “нет!” лжи и фарисейству нашей жизни. Они оказались способны “додумать до конца” (выражение Мариэтты Чудаковой) всю губительность для нормальной жизни человека практики социалистического строительства в нашей стране. Они показали бесперспективность и тупиковость этой практики.
Но таких сильных и цельных личностей было не много. В сущности, единицы. Их трудная судьба известна, их осудила даже собственная среда, осудила с готовностью и в большей своей части искренне, ибо критерии добра и зла, чести и порядочности были смещены и искажены до своей противоположности.
Вот почему художественная интеллигенция, на мой взгляд, оказалась неготовой к участию в коренном переустройстве нашей жизни. Поддержав идею перестройки, художники ринулись в политическую публицистику. И надо сказать, много сумели сделать полезного для очищения нашей истории, для восстановления правды нашего бытия, для свободы слова и демократизации жизни.
Но собственно художественную мысль перестройка не пробудила и не вдохновила. Ни одного художественного произведения за все прошедшие семь лет, которое бы завладело умами, привлекло свежей новаторской мыслью, ярким и человечным художественным образом, не появилось ни в литературе, ни в искусстве.
Художественная мысль оказалась не готова к восприятию идей рыночных отношений. Она не воспринимает их, кажется, и сейчас. Культура оказалась никому не нужной, обреченной на нищенское существование, на нравственную деградацию.
Создалось впечатление, что экономические реформы можно провести и без культуры. И потому продаются с аукционов картины мастеров, и студии, и театры, дома культуры и клубы, оказалась проданной вся сеть кинопроката.
Общество и власти равнодушно наблюдают за тем, как потоком уезжают из России в богатые страны лучшие наши художественные, да и научные силы, лучшие мастера. Престижность творческих профессий резко упала. Что же дальше?
Национальная наша культура, похоже, не в состоянии предложить обществу культурно-эстетическое осознание социальных и экономических реформ. Что строим? К чему стремимся? Куда идем? Увы, ответа нет, ибо потеряна сама идея жизненной цели. Все прежние идеалы рухнули, фальшивые критерии отброшены…
И надо самим этот ответ додумать до конца. Додумать и предложить обществу для обсуждения. При этом важно сохранить ясное понимание того, что культура не может и не должна вновь превращаться в служанку политической власти, какой бы она – власть – ни казалась хорошей и привлекательной. Культура должна сохранять нравственные народные позиции. Рассчитывать не на кого, только на себя и на свой талант, на свой опыт и на свою предприимчивость.
Опыт показывает, что в правительственных структурах пока еще не обозначились люди, способные самозабвенно заботиться о культуре и культурной жизни народа. Да, решения и законы принимаются. Но кто их думает исполнять? Кажется, этот вопрос мало кого волнует.
Никакие реформы, однако, не смогут достичь успеха без должного культурного наполнения. Да потому реформы и не идут, что осуществить их пытаются малокультурные люди. И самое страшное в том, что подрастающее поколение будет не лучшим. Оно лишено по милости не в меру ретивых реформаторов возможности свободно развивать свои художественные наклонности – дома пионеров проданы коммерческим структурам или закрыты (и, следовательно, миллионы детей лишены возможности учиться петь, рисовать, танцевать, конструировать и т.п.), детские музыкальные школы влачат жалкое существование. Книги стали страшно дорогие и далеко не каждый может их купить. Классика исчезает из обихода. Ее место занимают поделки, переполненные эротикой, порнографией, матом. И так всюду – в кино, на сцене театров, на телевидении. Боже мой! Никогда такой грязной речи не бывало в нашем искусстве, никогда не было такого безудержного бесстыдства. Все дозволено? Да, все. Но в душе каждого художника должен быть свой нравственный стержень, свой нравственный критерий, который только и может властно остеречь: стой! Дальше этой грани нельзя. Дальше – пропасть.
Альберт БЕЛЯЕВ, главный редактор газеты “Культура”
