Адвокат Анатолий КУЧЕРЕНА не нуждается в особом представлении читателям. Среди его доверителей – Никита Михалков, Юрий Любимов, Сергей Лисовский, Валентин Ковалев, Иосиф Кобзон. Анатолий Кучерена защищал писателя и дипломата Платона Обухова, обвиненного в шпионаже в пользу английской разведки, издателя Светлану Исмаилову, арестованную по сфабрикованному уголовному делу, представляет интересы воспитанников детского дома, пострадавших в результате действий “педагога”-садиста Дмитрия Карпова.
Анатолий Кучерена систематически выступает в ведущих российских изданиях по проблемам, связанным с защитой прав человека. Сегодня с адвокатом Кучереной беседует политолог и публицист Николай ГУЛЬБИНСКИЙ.
– Анатолий, вы знаете, представителей какой профессии больше всего на свете не любил Достоевский?
– Неужели адвокатов?
– Их самых. А знаете, почему?
– У вас есть версия?
– Не версия, а твердое убеждение. Адвокат нарушает тот нравственный принцип, который для русского человека всегда имел первейшее значение – “жить не по лжи”. Адвокат сознательно обосновывает невиновность преступника, хотя сам же отлично знает, что его подзащитный виновен. О ваших собратьях по ремеслу писал еще Некрасов в стихотворении “Герои времени”: “И содрав гонорар неумеренный,/ Восклицал мой присяжный поверенный:/ “Перед вами стоит гражданин/ Чище снега альпийских вершин!”
Достоевский же полагал, что прокурор, если он честный и объективный, сам должен все сказать в защиту обвиняемого. А адвокат, по мнению Достоевского, – “обреченный на бессовестность человек”.
– Зачем же вы тогда беседуете с “заведомо бессовестным человеком”? Шли бы лучше к прокурору. Вон их сколько! И по должности, и по призванию.
– Только не говорите, что вам не приходилось защищать тех, в чьей невиновности вы не были убеждены.
– Видите ли, каждой профессии свойственно то, что я называю “профессиональной деформацией”. Врач-онколог у любого больного подозревает рак. Следователь в любом человеке склонен видеть преступника. Я же, как адвокат, в первую очередь обращаю внимание на те стороны дела, которые могут свидетельствовать о невиновности моего подзащитного. Хотя, конечно, бывает, что на душе кошки скребут…
– В зонах у нас 12 процентов так называемых “опущенных” – то есть жертв сексуального насилия со стороны сокамерников. К ним никто не имеет права прикасаться, нельзя разговаривать с ними, брать у них еду. Можно только “использовать по назначению”, а в случае отказа можно и убить. Это же хуже смертной казни! Честно, я бы предпочел, как писал Солженицын, “простой благородный расстрел” такой жизни. Неужели ничего нельзя изменить?
– Ситуация даже хуже, чем вы себе представляете. Сегодня в следственных изоляторах и местах лишения свободы свирепствует эпидемия туберкулеза. По словам Генерального прокурора г-на Скуратова, им болен каждый десятый осужденный. Среди заключенных быстро распространяется СПИД. О такой “мелочи”, как отравление некачественной пищей, я уже не говорю. Это нечто иное, как смертная казнь, растянутая во времени. А государство не имеет права само совершать преступления. Оно не должно пытать и убивать своих сограждан, даже преступников. Я уже не говорю о тех, кто по 4 – 5 лет сидит в камере в ожидании суда и чья вина еще не установлена.
– Неужели вы тоже противник смертной казни?
– Безусловно. Весь опыт человечества доказал вредоносность института смертной казни. Возьмите историю ХХ столетия. Миллионы невинно казненных. Теперь представьте, что человечество еще несколько столетий назад раз и навсегда отказалось бы от смертной казни. Сколько прекрасных жизней удалось бы сохранить! А сегодня, когда в “моду” входят так называемые заказные уголовные дела, как никогда вероятна судебная ошибка. Которую, в случае смертной казни, уже не исправить.
– Согласен, смертная казнь недопустима за экономические, политические преступления, даже за шпионаж. Но давайте возьмем одно из тех дел, в котором вы были участником. Я имею в виду дело “педагога” Дмитрия Карпова. Этот негодяй создал некое подобие частного детского дома и зверски избивал и насиловал несовершеннолетних воспитанниц, интересы которых вы представляли в суде. Ну все доказано сто тридцать раз! Неужели и этого подонка нельзя расстрелять? Я читал воспоминания палача, который вешал нацистских преступников. Он утверждает, что они хрипели в петле по 20 – 30 минут. Вот для таких, как этот педагог-извращенец, я бы специально ввел такое наказание, как повешение.
– Понимаю, что говорю непопулярные вещи, но, наверное, это тоже профессиональная деформация адвоката. В том, что этот садист смог совершать свои гнусные преступления, виноваты мы все. В том числе и ваши коллеги-журналисты, которые взахлеб писали о “выдающемся педагоге”.
– Ну, будем надеяться, что он все-таки отправится “мотать срок”. Чему я лично буду очень рад, если уж нельзя его расстрелять, поскольку Россия ввела мораторий на смертную казнь. Говорят, “на зоне” с такими типами долго не церемонятся и живым он оттуда точно не выйдет. А вот мысль о том, что в адские условия тюрьмы или лагеря может попасть невиновный или даже человек, совершивший какое-то не особенно опасное деяние, меня приводит в ужас. Как все-таки этого избежать? И как улучшить содержание заключенных в следственных изоляторах?
– Понимаете, если я вам начну говорить, что надо строить комфортабельные тюрьмы, как в Голландии или типа той, что сейчас сооружается где-то в Эмиратах, – двухместная камера, душ, телевизор, тренажерный зал, вы меня сочтете за Манилова. Есть другой путь. Посмотрите, кто сидит у нас в следственных изоляторах в ожидании суда. В значительной степени это люди, подозреваемые в совершении каких-то малозначительных преступлений. “Веселая компания” проходила мимо магазина, разбила витрину и похитила две бутылки водки. И что же? Людей арестовывают, и они долгие месяцы сидят в камере в ожидании суда, подвергаясь издевательствам и унижениям. На свободу они выйдут (если еще выйдут!) больными, сломленными людьми. Ну зачем все это? Если в присутствии адвоката они признают свою вину, милиция составляет протокол и дело передается в суд. И суд, предположим, приговаривает их к 2 годам исправительных работ. Пусть трудятся под присмотром милиции, ходят куда-то отмечаться каждую неделю, если надо. Тогда у них есть шанс осознать свою вину, встать на путь исправления. А кого исправили тюрьма и зона?! Покажите мне такого человека, и я немедленно оставлю все свои адвокатские заботы и поеду в любую точку России взглянуть на него! А так называемые хозяйственные преступления?! Половина из них – следствие непроработанности нашего законодательства. Или невозможности следовать ему и при этом не разориться. Многие потихоньку что-то нарушают, а потом – очередной кризис и власти спохватываются: как так, налоги не платят, деньги за рубеж уводят! И находят “козлов отпущения”. Но опять же: зачем этих хозяйственников отправлять на лесоповал? Как правило, они люди неглупые, только бы их энергию – да на благо общества! Вот пусть и трудятся на общественно-полезных работах с удержанием части зарплаты в пользу государства. Уверен, при таком подходе наши следственные изоляторы и места лишения свободы наполовину опустеют.
– Но этого почему-то не происходит?
– Думаю, вот почему. У этой системы есть бюджет, который надо освоить. Уменьшится число заключенных – сократится и бюджет. Значит, всеми правдами и неправдами надо добиваться того, чтобы заключенных и подследственных было как можно больше. Вот, говорят, в советское время сажали за стихи, за анекдоты, за неопубликованные романы. Я в Москве таких случаев не припомню. А в провинции было какое-нибудь управление КГБ по Урюпинской области. Так там отродясь ни одного шпиона и “антисоветчика” не было. А отчитываться о проделанной работе надо! Вот и “высасывали из пальца” политические дела! То же и сегодня. Система по-прежнему настроена на “карательную волну”, и ей нужны все новые и новые “свершения” на фронте “борьбы с преступностью”!
– Но, несмотря на все усилия, в поле зрения МВД попадает разного рода “мелкая рыбешка”, а “акулы” преступного мира разъезжают на “BMW” в сопровождении охраны. С ними-то что делать? Знаете, один преподаватель школы МВД, кстати известный писатель, предложил метод простой и радикальный – отменить закон. На одну ночь. Но, когда этой ночью сотрудники МВД придут убивать “воров в законе” и “авторитетов”, те будут знать, за что их убивают. А наутро мы проснемся уже без организованной преступности.
– Страшно, что такие вещи говорит преподаватель школы МВД. Кого же он научит? Он не боится, что, когда его ученики, следуя таким советам, будут совершать преступления, моральная ответственность ляжет и на него? Одних преступников перебьют, но те, кто это сделает, сами станут преступниками. И где гарантия, что завтра они не прибегнут к таким же методам в отношении всех тех, кто встанет у них на пути? В конце концов они перебьют друг друга, как это в 30-е годы случилось с работниками НКВД, которые тоже присвоили себе право самим, без суда, определять, кто преступник, а кто – нет.
– Помните, одного вашего коллегу-адвоката милиционеры спрашивали: вот мы поймали бандита, нашли у него пистолет, а рядом лежит предусмотрительно написанное заявление: так, мол, и так, пистолет мною найден на улице, иду его сдавать в милицию. Говорят, бандиты не ленятся каждое утро такие “заявления” писать. Так вот, ваш коллега сказал: да порвите вы это заявление – и дело с концом.
– Мне эта история тоже запомнилась. Считаю, адвокат не имел права так говорить. По мне, адвокат никогда не должен облачаться в мундир прокурора, следователя и тому подобное. А вдруг человек действительно нашел пистолет на улице? Понимаю, вероятность этого невелика, но даже если на 100 виновных пострадает один невиновный, это ужасно. Здесь необходимо не суетиться, а провести необходимые следственные действия с тем, чтобы установить: откуда же на самом деле этот пистолет взялся.
– Увы, невиновных по-прежнему осуждают. В практику вошли так называемые заказные уголовные дела. Дал деньги следователю, судье и – готово дело: ни в чем не повинный человек в тюрьме.
– Все не так просто, хотя и такое бывает. Порой создается впечатление, что судья действует – вопреки доказательствам, логике и здравому смыслу – под влиянием какой-то непреодолимой силы. И не всегда эта сила – банальная взятка. Когда я говорю о “заказе”, то имею в виду и давление “сверху”, и даже давление так называемого общественного мнения. Судья запуган, судья боится вынести оправдательный приговор, чтобы, не дай Бог, его не заподозрили в получении взятки. Честный, умный, образованный судья исторгается из судейского сообщества. Последний пример – судьба судьи Сергея Пашина, который был дисквалифицирован по совершенно абсурдному обвинению в “нарушении тайны совещательной комнаты”. Как юрист, я не знаю, что это такое. Есть тайна совещания судей. Но ее Пашин не нарушал. А все дело в том, что этот судья выносил гуманные, справедливые приговоры. Да и по своему научному, культурному уровню был на две головы выше своих коллег.
– Вся наша история – сплошной суд над самими собой. Сталин осудил сподвижников Ленина, Хрущев осудил Сталина, Брежнев осудил Хрущева, Горбачев осудил всех своих предшественников, а Ельцин осудил Горбачева. Сегодня процесс импичмента против президента уже запущен. А если дело дойдет до уголовного суда над ним? Вы взялись бы защищать президента Ельцина по обвинению в развале великой державы, растаптыванию Конституции, организации кровавой чеченской бойни, покровительстве коррупции?
– Может быть, пора остановиться на этом пути, когда каждый последующий лидер осуждает предыдущего? Не осуждение тут нужно, а понимание того факта, что пока мы будем связывать все надежды исключительно с первым лицом в государстве, ничего хорошего у нас не будет. Я бы сослался на непопулярного нынче Ленина, который заметил, что социализм – это живое творчество масс. Но демократия – это в еще большей степени живое творчество масс. И пока люди не осознают этого, не возьмут свою судьбу в свои руки, мы так и будем сотворять себе все новых и новых идолов, чтобы потом с остервенением крушить их.
