Николай Сергеевич Валуев – один из самых заметных наших политиков. И по обаянию смешливому, и по росту высоченному, и по заслугам спортивным. Ну а своими высказываниям о жизни, он еще и вписывается в то, что женщины маркируют словосочетанием «настоящий мужчина».
В семье Валуев правит, но не авторитарно, четко различает мужской и женский функционал, убеждение для него главный инструмент управления, прямое давление не приветствуется. Ну просто идеал!
И все же самая привлекательная черта этого человека, (которому, как кажется со стороны, ну просто все дается легко – и спорт, и актерская игра, и телеведение, и депутатская работа и даже пение!) это его самоирония. Наш великий боксер будто смотрит на свои достижения с высоты собственного роста, отчего они кажутся ему маленькими и словно игрушечными. Зато требования к себе у него тоже под стать габаритам – оттого, чего бы он ни добился, все будет видиться ему недостаточным и не окончательным.
Во время съемок «Важной персоны» приключился забавный эпизод. У меня не было с собой паспорта, а в Госдуму без него не пропускают. И Валуев вынужден был сам спустится к проходной и оформить мне пропуск «на сопровождение», заметив, что теперь вынужден будет меня «пасти» пока я не покину здание. Я сказал, что у меня еще никогда не было столь эффектного телохранителя.
Короче, в чувстве юмора Николаю не откажешь.
Верить в принципы чести + честности, держать баланс здоровья и силы, эффектно парировать любые удары, знать, в чем ядро состоявшейся личности, стать героем времени. Это все о Николае Великом.
«Бывает, с Кличко почему-то путают»
– Допустим, в России любой человек понимает, кто такой Валуев. А когда вот эти 213 сантиметров за границей где-то рассекают, за кого принимают вас обыватели?
– Они уже давно не рассекали. Поэтому я, наверное, забыл на самом деле, произвожу ли я впечатление.
– Ну, примите на веру: производите. Мы это не обсуждаем. Мне интересно, что они думают: баскетболист?
– Нет. Благодаря боксу и трансляциям практически мало, кто ошибается. Все-таки много показывали в свое время. Не раз приезжал уже после окончания боксерской карьеры в Европу, узнают именно как боксера.
Кстати, что интересно – бывает, с Кличко почему-то путают. Я удивляюсь. Но это в Германии. Как можно меня спутать с кем-либо из этих двух братьев?
– К слову, с Кличко интересная история. Для вас было неожиданностью, что его выбрали мэром Киева?
– После «майдана» уже никакой неожиданности не было.
– Для меня было, честно говоря, неожиданно то, что его выбрали. Знаете, в свое время Алла Пугачева говорила, что она, де, будет баллотироваться. Но выяснилось: одно дело – любовь публики, а другое дело – выбор электората. Однако для вас, как понимаю, не было удивительным фактом, что за Кличко проголосовали именно как за действующую политическую фигуру?
– Давайте будем объективны. Во-первых, не буду рассуждать, насколько именно «политическая фигура», но как фигура известная – Виталий для своей страны является, ну, практически национальным героем. Он принес ей немало «чемпионских поясов», и, в общем-то, сюда же плюсуются достижения его брата – это их общие достижения, так они воспринимаются. Поэтому вот этот багаж он активно использовал. Впрочем, есть большое «но». В основном все-таки, мне кажется, что мэрство в Киеве – это некая политическая плата за его участие в событиях на «майдане».
– Ну, это-то понятно. Но все равно ведь, вы говорите, «известная фигура»; сколько на Украине очень известных, ну, не знаю, скажем, рок-музыкантов. Разве есть шанс у кого-нибудь из них стать действующей персоной истэблишмента?
– Нет, наверное. Но, по крайней мере, в бизнесовой области, я бы так сказал, старший Кличко разбирается нормально. Дело в том, что построение боксерской империи «К-2» – это в принципе дело его рук, старшего брата.
Но это, конечно, извините, не исполнительная власть, и это не ЖКХ. Это совершенно другой формат. И вот здесь как раз играет роль его определенная известность.
И это был консенсус, ну, точнее, соглашение между Порошенко и Кличко – это однозначно. И нельзя забывать, что, если уж совсем глубоко копать, то на Украине столкнулись интересы европейские в лице, скорее всего, больше Германии, и американские. И получается, что вот этот, пускай не равномерный, неравный баланс, он и отражен во взаимоотношениях Порошенко и Кличко. Кличко представляет проевропейскую партию во всей этой истории.
«Есть параллели между спортом, политикой и шоу-бизнесом»
– Вот вы упомянули братьев. Я вспомнил такую историю. Известно, что Валуев – это человек, который противостоит внедрению «европейских ценностей».
– Так называемых.
– Верно. Однополые браки, легализация педофилии, все эти темы. Борьба за права геев и лесбиянок. А я вспомнил, что в свое время братья Кличко снялись обнаженными на обложке журнала для гомосексуалистов. Я подумал: Валуев, если бы ему родная партия сказала: «Надо сняться»…
– Нет.
– Сказали, бы: «Партбилет на стол, или тело на обложку».
– Ну, есть вещи, в конце концов, которые превыше партийной дисциплины. Помните, в «Гардемаринах», «честь берегите смолоду»? Так вот, я с этими фильмами впитал эту простую истину. И очень многие мои друзья, коллеги действуют по такому же сценарию. Я бы хотел сказать, что я не один такой.
– Я думаю, что, конечно, Кличко если бы знал, что его ждет политическое будущее, не вписался бы в эту фотосессию ни за какие деньги. А у вас в биографии было что-то такое, что якорем держало, не пускало на политический Олимп?
– Нет. Были вещи, которые тоже немножко из спортивного прошлого. Сегодня бы, конечно, я бы не стал этого делать. Это в области скорее каких-то рекламных контрактов, которые иногда мне все равно в социальных сетях припоминают. Но это было еще даже, наверное, не по моей инициативе, а, скорее, я следовал долгу.
Слава Богу, что в основном помнят все, что было связано там с мобильными телесистемами и прочее. Вот это было действительно творчество. А я говорю о периоде, когда я еще дрался. Вот тогда, может быть, некоторые вещи я бы сегодня, конечно, не сделал. Потому что, ну, я и сам являюсь проводником неких «здоровых образов» и сегодня бы они, наверное, не вязались с тем, что я рекламировал…
– Что же вы такое рекламировали-то?
– Да, была алкогольная продукция, понимаете. Это единственное, наверное, что меня как-то покорёживает немножко…
– А как же, Булгаков, допустим, говорил: «что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин – такие люди или тяжело больны, или в тайне ненавидят окружающих».
– Он прав абсолютно в своем утверждении. Но есть вещи, которые совершенно не нужно выносить на всеобщее обозрение, прекрасно понимая, что ты служишь объектом как минимум внимания, а бывает, что и подражания.
– А можно сказать, что спорт и политика на самом деле шоу-бизнес, и то, и другое?
– Можно.
– Шоу-бизнес почему-то очень многими, особенно нашими театральными актерами воспринимается как нечто низкое. А ведь посмотрим на некоторых ваших коллег по Думе. Вот я считаю, что Жириновский просто шоумен номер один у нас. Второго такого нет.
– При этом он великий политик. Кто-то называет это просто харизмой. И у человека, как и у политика, как и у актера, и у спортсмена, если есть харизма, то его запоминают. Я могу много назвать олимпийских чемпионов, но помнят именно харизматичных людей, которые или высказывались, или совершали поступки, которые в обществе помнят до сих пор. Или вели себя нетривиальным образом так, что даже через 20 лет, через 30 эти поступки уже стали некой историей.
И вот здесь есть параллели между спортом, политикой и шоу-бизнесом. Потому что и сама политика – это тоже, знаете ли, определенный театр, я бы так назвал это.
Политик хоть какую-то честность должен соблюдать. То есть если мы говорим там о неприятии вредных привычек, я признаю, что в кампании мы можем себе позволить алкогольные напитки. То есть я не могу про себя сказать, что я на 100 процентов выполняю завет.
Такие вопросы задавал мне и мой сын.
– Старший?
– Да, конечно. Старший – Гриша. Он говорит: «Почему?. Почему ты говоришь: нельзя пить, нельзя курить, наркотики нельзя принимать? Ну, а допустим, вот я видел, вы соберетесь на охоте и что-то там выпьете». Я говорю: «Сынок, я свято соблюдал этот принцип до определенного возраста, веря на слово взрослым. И я убедился в том, что это действительно, если это чрезмерно, это определенный вред. Но когда ты войдешь в сознательный возраст и сможешь принимать решения уже как взрослый человек, тогда это будет твое осознанное решение. А многие решения ты сегодня принимаешь под воздействием рекламы, слов друзей или, если тебя пытаются на слабо взять. Вот это все не ты. Это твоя слабость. Ты еще не настолько окреп, чтобы просто-напросто суметь в случае чего этому противостоять. То есть если ты все-таки решишь что-то попробовать, у тебя должна быть сила сказать на следующий день: нет, я этого не хочу. Поэтому всему свое время, и во всем своя мера».
Ну, наверное, это потому, что я воспитывался в семье, где не было абсолютного запрета. То есть там всегда был выбор. Но каждому выбору – свое время. И я это прекрасно помню, и я это очень ценил, что мне родители давали этот выбор. И я стараюсь этот выбор предоставить своим детям.
Точно таких же мыслей придерживается моя супруга. Она им объясняет, талдычит, если они там ругаются на какую-то тему. Но это сегодня ругаются. Но через сколько-то лет Галя скажет: «Ты взрослый человек, ты волен решать. Это твоя судьба. Иди своей дорогой». Сегодня просто не пришел этот момент.
– Я понял, да. «Охота» – прозвучало слово. Я правильно понимаю, что первый закон, над которым вы работали серьезно, это как раз был закон…
– Но он не первый.
– Разве это не ваш дебют был в Думе – разработка закона об охоте?
– Этот закон был уже принят на самом деле. Это была работа над изменениями.
– Смотрите, какое дело. Мужчина, он должен быть охотником. Это нормально, мне кажется.
– Он не должен быть охотником. Он должен быть мужчиной.
– Но вы же охотник?
– Охотник – это лишь часть мужчины.
– Хорошо. Помню ваше интервью, где вы говорили про сюжет, где 12-летний мальчик казнит заложника и упоминали кровожадность, с которой надо бороться. Но разве в случае, если произойдет какая-то глобальная катастрофа и цивилизационный откат, и не будет ни Интернета, ни электричества, разве не такие мужчины, которые могут в 12 лет с улыбкой убить человека, выживут? Разве воины не воспитываются именно таким образом?
– Отрезанием в малом возрасте голов? Тут воспитывается не качество воина. Нет. Это качества просто убийцы. И наверное, все-таки воин – прежде всего защитник. Для начала, прежде чем научить человека убивать, его нужно научить защищать, его нужно научить любить, его нужно научить ценить. И только тогда он может уже осознанно совершать подобные поступки. Тогда он идет по пути воина. Может быть, я рассуждаю такими высокими, пафосными категориями. Но если начинать с обратного – с убийства, то мы, в принципе, начинаем растить просто убийц.
– Наш президент говорит про скрепы. Когда я смотрю вот такие сюжеты с Ближнего Востока, я понимаю, что там какие-то, страшноватые скрепы есть. А какие скрепы есть у нас? На что мы должны опираться?
– На историю, прежде всего. Те, кто начинает – просто с точки зрения воспитания собственных детей – интересоваться историей семьи, историей страны, в итоге рассказывает им все-таки о тех героических страницах истории своей страны, о которых нужно действительно рассказать, приводит примеры, растит реальную личность, которая будет любить то место, где его родили и воспитали.
Конечно, потом включатся моменты, что им будет комфортно там жить или не комфортно, найдет ли работу, не найдет. Но это случится позже. Если человек получил это с малолетства, вероятнее всего, он справится и с этими бытовыми трудностями.
– Вы – первый человек, который не задумался над ответом на этот вопрос. Первый человек, который ответил четко абсолютно и без запинки.
– А вы часто задаете этот вопрос?
– Частенько, да. Вот что меня поражает. Мы говорили про историю. А ведь история часто прямо на наших глазах, во-первых, делается, а во-вторых, она тут же и переписывается. Я беседовал с театральным режиссером Райхельгаузом. Он родом из Одессы. И мне Иосиф Леонидович сказал, что после 2 мая 2014 года «воздух в Одессе стал чище». Очень сложно было потом с ним продолжать беседу.
– Я попытаюсь свое личное отношение к этому высказать. Почему мы сегодня видим такую откровенную фашизацию Украины? Почему сейчас и общероссийская с Украиной история, и советская история, и даже история, бог там знает, каких веков, переписывается напрочь? То есть уничтожаются памятники, сжигаются книги.
Ведь до недавнего времени мы, в принципе, думали очень одинаково, были выучены одинаково. Но лет 20 последних, как минимум, после начала распада Советского Союза на территории Украины абсолютно четко всеми без исключения президентами, которые были в то или иное время на Украине, был взят курс на национализацию.
Мы смотрим на эти заявления, они кажутся нам дикостью. Так, на секунду, лет через пять, ну десять, они будут восприниматься абсолютно нормальными и даже, я бы сказал, им будут аплодировать.
Но некоторое количество людей просто-напросто этой участи не захотели. Я говорю о Крыме, я говорю о Донбассе, где сейчас идет война. Там люди этого не захотели. Я на самом деле скажу, что в принципе, каждый народ достоин своего правительства.
И нам это огромный урок. И, кстати, не будь вот этих событий на Украине, не будь Крыма, было бы так сплочено население России?
– Это сплачивает?
– Вы знаете, не сплачивают другие вещи. Они, скорее, экономического характера. А вот такие вещи – однозначно сплачивают. И та вакханалия, которая творится сегодня на границах, беспрецедентное давление санкций и прочее, вызывает другую реакцию, не ту, которую ожидали от россиян.
– Мне кажется, что все-таки, когда вы говорите про давление, оно ведь – не на народ, потому что народ-то у нас терпеливый и, мне кажется, сдюжит, а давление на вас, на элиту. Допустим, вы заявили, что ваши дети не будут учиться за границей. Вы то, что было за границей, продали еще до того, как стали депутатом. Но ведь масса ваших коллег-депутатов, и вы их знаете, думают иначе. И у элиты нашей принято обучать детей за границей, держать деньги за границей, покупать недвижимость и отправлять своих родственников при первой же возможности за границу.
– Слушайте, ну, пускай давят. Скажем так, Владимир Владимирович Путин как-то правильно абсолютно выразился. Хотя это были слова вообще функционера американского: так вы определитесь, чья это элита, по результату. Где они держат свои там деньги, активы и прочее. И это абсолютно справедливое замечание. Так вот, в принципе, нынешние законы, которые президент подписал, они и заставляют определиться элиту.
– Заставляют? Правда?
– Некоторых заставляют. Далеко не все такие сознательные, уж поверьте.
– Верю.
– В конце концов когда, если вдруг наступит какой-то час «Ч» или «Икс», человек, который рассчитывает «свалить», и в принципе, его уже в теплом месте ждет семья, он не будет особо переживать, что там творится в районе Новгорода, Чебоксар, Йошкар-Олы и еще где-то. Ну, далеко ему это все, понимаете. И совершенно будет себя по-другому вести человек, которому, грубо говоря, терять нечего.
Вот сейчас мы, собственно говоря, закон приняли, о деофшоризации.
«Дома это не патриархат, а матриархат»
– А приходилось голосовать за те законы, которые на самом деле, не совсем понятны? Ведь есть масса непопулярных законов, вы же знаете, законы, которые называют в прессе «людоедскими» в том числе.
– А, «Закон Димы Яковлева».
– Например.
– Именно в тот момент, когда по партийной дисциплине я нажал кнопку «да», я не был уверен, но как показало время, динамика усыновлений в России резко пошла вверх: я же смотрю статистику, я постоянно все-таки с молодежью общаюсь.
– Вы думаете, после принятия закона?
– Не только по принятии закона. Вообще, давайте определимся. Закон запрещает только гражданам определенной страны усыновлять детей. Все остальные – пожалуйста. Вот не надо все в одну кучу. Я переживал именно, даже если хоть один ребенок будет не усыновлен, да, как-то…
– Да масса не усыновлены из тех, которые уже были пристроены вроде бы!
– Вот за это я переживаю. Но все-таки точно также мы имеем право переживать за детей, которые не уживаются в американских семьях, они же не возвращаются обратно. И наших представителей туда не пускают. Понимаете.
– Ну как, Астахов, по-моему, там…
– Астахова туда не пускали.
– А с Галиной Борисовной вы обсуждаете свою, скажем так, политическую деятельность или нет?
– У нас бывает, мы схлестываемся. Вы понимаете, она, во-первых, очень эмоциональный человек. Я сначала выслушиваю тираду, а затем мы спокойно начинаем обсуждать заданную тему. И она это называет так: я – глас народа. «Я тебе все скажу, что думаю».
– А знаете, я какое еще слышал заявление? Когда отправлялась как раз на встречу с вами, моя коллега сказала: «ну, Валуев, он сексист».
– Это что такое?
– Ну, это мужской шовинист такой. Я спросил ее, почему. «А он про детей когда говорил, начал перечислять – Гриша, Серёжа, Ира. А она ж средняя. То есть он сперва мужиков вспомнил, а, типа, женщины у него вообще на втором плане». Вы считаете, что мужчины – это высшие существа, а женщины – низшие?
– Я вам больше скажу. В мое отсутствие и даже, в принципе, наверное, и в мое присутствие у нас можно так сказать: дома это не патриархат, а матриархат.
И я не пытаюсь особо ломать эту схему.
Нет, во-первых, мне это не нужно, потому что у моей супруги хватает жизненного опыта или мозгов для того, чтобы, если коса нашла на камень, если она видит, что я уверен в своей правоте, если, не дай бог, это еще и при детях, то она включит заднюю скорость.
Помните, я в начале нашего разговора сказал, что мы даем выбор своим детям в том числе? Так вот, у нас и в семье отношения выстраиваются на паритетных основаниях прежде всего. У нас каждый имеет право на слово, на свое мнение. Дети это прекрасно знают. И они очень скоро начнут высказывать свое мнение.
Только опять же, зачастую это мнение ребенка, когда приходится ему, точно как на дебатах, парировать и объяснять, если он не прав, на примерах, а не просто – ты не прав, сядь в угол, заткнись. Вот это не наш случай.
– А еще мне, кстати, эта же знакомая сказала, что видела вас в караоке, поющего песню Цоя?
– А что ж нет, у нас вообще Цоя вся семья любит.
– Какую песню именно пели, не помните?
– «Группа крови», может быть. «Кукушку» еще я очень люблю.
– А как вы относитесь к тому, что ваш коллега, известный тоже депутат, как-то выступил с заявлением, что песни Цоя придумали в ЦРУ?
– Такие истории мои коллеги воспринимают как возможность напомнить о себе. Мы уже сошлись с вами на том, что это немножко похоже на шоу. Некоторые используют этот прием.
– А у вас в Думе есть какая-то негласная табель о рангах, чего кому можно, а что нельзя? Вот я, допустим, беседовал с Жириновским в прямом эфире, и он мне говорит: надо Чубайса в его кабинете арестовать. Я так думаю, Жириновский такое может заявить, а Валуев вряд ли. Нет у вас таких договоренностей каких-то?
– Может быть, они есть в каких-то более высоких кабинетах. Но мне видится, что это тоже элемент эскапады политической. Ведь Владимир Вольфович очень часто это использует в своей риторике. И, правда, дело в том, что некоторые заявления политиков, в принципе, я сейчас даже не о нем, зачастую попахивают таким серьезным политическим популизмом. Но зато они так хорошо воспринимаются в народе, дают рейтинг, голоса. Просто это их личное желание и понимание того, что они готовы на это пойти.
Видите как, во дворе, в котором я вырос, потом в той среде, в которой я воспитывался, в спортивной, всегда надо было за слова отвечать. И, например, я думаю о том, что придется держать ответ. И дело ведь не в Чубайсе. Дай бог, если окажется, наконец-то, что и на него будет управа, найдутся веские доказательства к тому, чтобы претворить в жизнь сказанное Владимиром Вольфовичем.
– Я смотрю на вас и думаю, что вот вам просто рейтинг от природы дан.
– Какой рейтинг?
– Вот эти 2 метра плюс 13 сантиметров роста – это багаж. И так здорово, что вы не остановились на баскетболе, пошли в бокс, потом не остановились на боксе. И здорово, что вы не останавливаетесь в том, что делаете в политике.
– Спасибо. Это та беседа, когда мне не хотелось прерывать разговор. То есть я не посматривал на часы. Я был готов продолжать еще столько же. И это ценно, что были новые вопросы, которые мне не задавали. И мне поэтому было на них интересно отвечать.
Фото: Александр АВИЛОВ.
