Берлинский фестиваль указал нам наше место в сегодняшнем мире
ОТКРЫВШИЙ кинематографический гала-парад 2000 года 50-й Берлинский фестиваль закончился – и ушел в историю. Вместе со всеми историями, поведанными экраном, а также возникшими из самого фестивального замеса и на целых 12 дней полонившими умы и чувства замешанных в этом действе.
Для большой российской команды (многочисленность ее доказывает, что кое-какие последствия экономического кризиса изжиты и забыты) переключение на другую волну случилось мгновенно. Как только на борту самолета в раннем рейсе Берлин – Москва мы, успевшие насквозь пропитаться кино и не успевавшие включать телевизор, развернули российские газеты… – словно перевернули бинокль. Масштабы событий – того, при котором мы присутствовали, и тех, из которых складывалась отечественная история в наше отсутствие, – мигом изменились. Началось брожение светлых умов по самолетным салонам, нервный обмен соображениями и прогнозами. Тут-то и выяснилось, что, поскольку газеты нам достались разные, версия возвращения у каждого своя. Посмеялись и вернулись к впечатлению фестивальному – к чешской анимационной ленте “Медиа”, сочетающей игровые элементы с кукольной и рисованной анимацией. Там властные руки вынимали из нутра земшара кровавые куски плоти; присолив и приперчив, швыряли мясо на раскаленную сковородку; кровь и плоть мира превращались в газетные полосы. Готовым продуктом кулинар набивал голову рисованного человечка, отчего тот становился все беспокойнее и печальнее. В финале обнаружилось, что руками, вроде бы человеческими, управляет сложнейший механический привод; рисованный человечек вытряхнул из головы бумажный мусор, повеселел – и вдруг, крохотный, оказался в окружении наезжающих на него хищных компьютерных “мышей”. Блестящая притча Павла Коутского, как все и ожидали, удостоилась весьма почетного приза жюри в конкурсе короткометражных фильмов.
Прочие результаты Берлинале-2000 тоже оказались близки к ожидаемым. В этом году фестиваль впервые проходил в новом центре города. Возродили его на исторической территории, на стыке Востока и Запада, выстроив здесь маленькую Америку с небоскребами и ущельями улиц. Соответственно официальную программу на треть сложили из американских фильмов. И когда они – мощные, звездные, точно расчисленные, уверенные в себе – пошли один за другим выкатываться на экран, стало ясно, что лидер отыщется именно среди них. Можно было только гадать, кто лично примет и увезет за океан берлинского Золотого Медведя. Милош Форман, рассказавший в “Человеке с Луны” подлинную историю знаменитого комика и бунтаря Энди Кауффмана, или Норман Джуисон, тоже выступивший в конкурсе с biopick (биографической картиной) “Ураган” о знаменитом боксере, несправедливо обвиненном в убийстве, но спустя много лет добившемся справедливости. Ветеран Оливер Стоун с его гигантским, во всех физических измерениях, фильмом “Каждое Божье воскресенье” про американский футбол – игру, в которой, как считает автор, выражает себя американский характер, или молодой Пол Андерсон со своей “Магнолией”, сплетающей линии многих судеб, откровений и обманов в гордиевом узле одного “обычного дня обычных людей” и разрешающейся в финале овеществленной метафорой – дождем из лягушек, что означает здесь гнев Божий.
Жюри выбрало Андерсона, расписавшись в том, что Берлинале идет в ногу с веком и внимает новым голосам. Но приз за лучшую режиссуру отдало все-таки проверенному суперпрофессионалу и матерому нонкорфомисту Форману, а мужской актерский приз – Дэнзелу Вашингтону, которому с очень большой вероятностью светит и “Оскар” за роль Рубина Картера по прозвищу “Ураган” – мало чем выделяющуюся из ряда сыгранных этим актером ролей мужественных чернокожих правдоискателей.
Ожидалось, что Берлинале не обойдет щедротами Чжана Имоу, свое открытие 1988 года (тогда Золотой Медведь, присужденный “Красному гаоляну”, задал мировую моду на кино Юго-Восточной Азии). “Дорога домой”, удостоенная Большого приза жюри, мало похожа на прежние цветистые полотна китайского маэстро. Это очень простая, аскетичная в изобразительных средствах и по духу совершенно советская – в лучшем смысле слова – картина о сельском учителе и его большой любви, о народных традициях, указывающих в перипетиях и суете современного мира “дорогу домой” – к чистым источникам достойной жизни.
НИКТО не сомневался в том, что отборщики Берлинале, еще в разгаре “холодной войны” ставшего для Запада “окном на Восток”, будут старательно искать признаки жизни в хиреющем постсоциалистическом кинематографе Восточной Европы. И в конкурсе оказались “Небесная удочка” Любиши Самарджича и “Русский бунт” Александра Прошкина. Но тут-то как раз и начались неожиданности.
Картина Самарджича, повествующая о страданиях мирного населения Белграда во время натовских бомбардировок, со всей своей политической актуальностью прошла незаметно, не вписавшись в праздничный бум. Ни сочувствие, ни чувство вины не смогли противостоять желанию европейских обывателей жить и радоваться. К тому же пресловутые “медиа” прочно убедили их в том, что ничего страшного в Белграде не случилось, и все, что сделано, – к лучшему в этом лучшем из миров, где богатые и сильные знают, как позаботиться о бедных и слабых, и перечить им глупо, потому что бессмысленно.
Зато многострадальная картина Александра Прошкина, пытавшегося закончить экранизацию “Капитанской дочки” к пушкинскому юбилею, но из-за финансовых проблем успевшего сделать последние стежки только накануне Берлинале, имела успех. Просмотр завершился вполне бурными аплодисментами, отчего Прошкин как-то даже растерялся и в любви берлинской публике объяснялся голосом дрожащим, как на первом в жизни свидании. Между тем актуальные резонансы повести о царе-самозванце и русском характере, любящем крепкую руку, но отрицающем “царя в голове”, в Берлине не прозвучали. Публике глянулась мелодраматическая история любви, хорошенькая капитанская дочка и размах костюмированных массовок. Профессионалы кино обрадовались тому, что российская кинопромышленность снова в состоянии произвести на свет большую и добротную постановочную картину – из тех, что любят “простые зрители” во всем мире.
Без проблем прошел в программе “Панорама” и “Ворошиловский стрелок”, взорвавший разноголосицу мнений на родине героев. Тут публика, не входя в тонкости российского понимания законности и соотношения фильма с российским жизненным контекстом, тоже оценила мелодраматическую “стори” и солидаризировалась с героем Михаила Ульянова, поскольку не любит, когда насилуют невинных, ей нравится, когда за это наказывают. Тамошняя публика мало информирована о президентских амбициях Станислава Говорухина и вообще всерьез – всесторонне и в контексте – рассматривает исключительно собственные проблемы, а интересуется по-настоящему все больше местными героями дня.
На награды российскому кино в этом году мы не рассчитывали, победой готовы были считать уже само равноправное участие в чрезвычайно сильной программе юбилейного фестиваля. Но с пустыми руками не остались. Александр Котт (это имя еще станет знаменитым!) увез приз конкурса детских фильмов за короткометражку “Пугало”. Очень дорогой приз “за карьеру” получила Кира Муратова – он носит имя Анджея Вайды и присуждается американским фондом “Кино за свободу и демократию”. В огромном котле Берлинале нашлось место для специальной программы этого фонда – и в ней российское кино, представленное фильмами Алексея Германа, Александра Сокурова, Александра Рогожкина, показалось в лучшем виде.
ЮБИЛЕЙНЫЙ Берлинале, естественно, не обидел своих, располагающих к тому же и славой международной. Приз жюри получил “Отель “Миллион долларов” Вима Вендерса, фильм символически избранный для открытия фестиваля. Действие его происходит в Лос-Анджелесе, в центральных ролях – Мел Гибсон и Джереми Дэвис, но Вендерс – краса и гордость немецкого кино – в нем остался самим собой. Его рука и излюбленные краски узнаются в каждом мазке; криминально-мистическая сага о малых и сирых мира сего пропитана классической немецкой чувствительностью и классическим же гротескным немецким юмором.
“Голубой ангел”, приз за лучший европейский фильм, названный так в память о звездной роли Марлен Дитрих, натурально, достался Волькеру Шлендорфу за фильм “Легенды Риты”, хотя и Шлендорф запутался, погрузившись в тему Стены и штази, и отяжелел, задавшись целью реалистически воспроизвести берлинский пристенный быт 70-х. Заодно и женский актерский приз, разделив (или умножив) его на два, отдали Бибиане Биглау и Наде Уль; первая ведет в “Легендах Риты” тему Запада, очарованного революционным идеалам Востока, вторая – тему Востока, смущенного буржуазным очарованием Запада.
НЕТРУДНО было предположить, что тема Стены так или иначе возникнет на юбилейном Берлинале – хотя бы потому, что новый городской центр и дебютировавший в нем фестиваль расположились на месте оставленного ею шрама. Понятно, что шрам еще побаливает. И все-таки когда стало известно, что по поводу чествования Роберта Де Ниро в день вручения ему почетного Золотого Медведя “за карьеру” будет показан фильм Майкла Чимино “Охотник на оленей”, совсем уж естественным это не показалось, и русские, готовясь к рандеву с Европой, сильно напряглись. С “Охотником” связан крупный международный скандал, ныне полузабытый, но в свое время обозначивший один из пиков “холодной войны”. 20 лет назад этот фильм о войне во Вьетнаме, в котором “бойцы за независимость” действуют жестоко и подло, а “агрессоры” благородны и страдания их вызывают сочувствие, обстоятельно громила советская пресса. Советские тогда возражали против включения фильма в программу Берлинале, фестиваль не послушался, и во время показа “Охотника” делегации соцблока демонстративно покинули зал.
Посмотреть фильм удалось много позже. Гран-при Берлинале-79, похоже, был присужден ему по соображениям не эстетическим. И роль американского солдата русского происхождения – в карьере Де Ниро не лучшая. Стало быть, думали мы, “Охотник” всплыл на Берлинале-2000 неспроста. Как утверждают наши “медиа”, Европа ощетинилась против русских, и в Берлине нам, наверное, хотят напомнить, что “блока” больше нет, мы – один на один с миром, стало быть, должны знать свое место. Иначе прогонят с рандеву и оставят без сладкого. Наверное, иначе рассуждать мы не могли: если живешь в России и каждый день включаешь телевизор, ждать хорошего отучаешься начисто.
В Берлине, однако, ничего плохого не случилось. Вот только Де Ниро завершать парад звезд, в котором перед ним прошли Жанна Моро, Леонардо Ди Каприо, Джордж Клуни, Мел Гибсон, Мэт Дэймон, Мила Йвович, Гвинет Пэлтроу и другие, помельче, не приехал. Его отсутствие и видеописьмо с извинениями публику взбудоражило; тень старого скандала побродила в толпе и мало кем замеченная улетучилась. Участники событий 79-го встретились за “круглым столом”, тогдашний зампред Госкино СССР Михаил Шкаликов рассказал, что операцией травли “Охотника” руководил лично Андрей Андреевич Громыко, член жюри Берлинале-79 Георг Александер признался, что вердикт по поводу Гран-при был вынесен далеко не единодушно. Вспомнив минувшие дни, бойцы хлопнули шампанского и расстались друзьями. Чего тоже можно было ожидать – если заранее не ощетиниваться и помнить, что Берлинале, отроду замешанный на мотивах и намерениях, более значительных, чем чисто киношные, вроде бы на две недели вырывая из реальности, на самом деле и в истинном масштабе многое в реальности проясняет. Главный исторический опыт, который преподнес нам Берлинский фестиваль 2000 года со всеми своими человеческими историями и историческими экскурсами, состоит в том, что место в мире мы занимаем прежнее. Слишком большое, чтобы этот самый мир в своем желании жить и радоваться мог сомкнуться, обойдя Россию. Так что не надо ни ощетиниваться, ни вздрагивать, ни напрягаться при каждом сообщении о том, что кто-то нами недоволен. У всех свои проблемы, и нам нужно спокойно шаг за шагом решать свои – ничего более полезного и для нас, и для мира придумать нельзя.
Только не забывать бы выключать телевизор.
Наталия БАСИНА.
