67-й Каннский кинофестиваль подтвердил свой переходный характер. Наиболее ярким моментом церемонии закрытия фестиваля стало троекратное приветствие уходящего президента кинофестиваля Жиля Жакоба, который по существу определил его нынешний облик, поскольку проработал в качестве руководителя сначала программ, а потом фестиваля в целом почти сорок лет.
Жакоб, уже с трудом передвигающийся, выходил на сцену несколько раз.
Здесь надо пояснить, что, в отличие от привычной для нас практики, президент Каннского кинофестиваля просто не появляется на сцене ни на церемонии открытия, ни на закрытии этого смотра. Здесь царят не организаторы, а победители и звёзды, привлекающие толпы зрителей.
Но в год прощания со своим детищем для Жиля Жакоба сделали исключение. Первым и, пожалуй, наиболее ярким был его выход на сцену кинозала Дебюсси накануне закрытия на заключительной церемонии программы «Особый взгляд», которую он сам основал в 1978 году. Со свойственной ему иронией он отметил:
– Даже если я передвигаюсь с трудом, тем не менее, я счёл необходимым выйти на сцену, чтобы отдать должное именно этой программе, поскольку она в первую очередь поддерживает поиски в области киноискусства и для этого и была создана.
На церемонии закрытия он появился на сцене, когда объявляли лауреата премии «Золотая камера» за лучший дебют. Парадоксально, что здесь выиграла картина «Тусовщица» сразу трёх режиссёров Марии Амашукели, Клер Бурже и Самуэля Теиса, рассказавшая о престарелой любительнице разного рода развлечений и её сложных взаимоотношениях с семьёй. Со сцены Теис признался, что речь идёт о его матери, которой он всегда стыдился, а теперь гордится ею.
И тут опять Жиль Жакоб перед залом, который единодушно встал, его приветствуя, подчеркнул значение весьма немногочисленных в последнее время в Каннах дебютов, для того чтобы поддерживать уверенность в будущем кинематографа. В этой связи нельзя не вспомнить одно из его недавних выступлений, где уже несколько лет назад он утверждал, что кино в его привычном понимании уходит в прошлое, что под воздействием новых технологий становится с одной стороны значительно легче создавать фильмы, а с другой – значительно сложнее судить об их качестве. Человек яркий, трезвый и с утончённым художественным вкусом, он чётко понимал, какие новые препятствия стоят на пути искусства кино. В первую очередь это киноиндустрия с её однозначной прерогативой делать деньги любой ценой.
В оформлении сцены церемонии закрытия очень уместным оказался лозунг «До свидания, дети!», которым престарелый мэтр передавал эстафету новым поколениям.
Жюри в этом плане оказалось более консервативным. Из парадоксов современного мультикультурализма можно упомянуть публичное извинение члена Международного жюри, иранской актрисы Лейлы Хатами за то, что она позволила Жакобу себя поцеловать на сцене, – нарушение, за которое ей угрожает на родине жестокое наказание.
Хотя и не достигая идеалов Исламской республики, судьи во главе с Джейн Кэмпион очевидно предпочитали произведения бесспорные сомнительным художественным поискам. И только в одном случае, надо отдать им должное, они проявили удивительную мудрость, разделив Приз жюри между двумя картинами: «Мамочкой» самого молодого участника конкурса, 25-летнего Ксавье Далана из Канады, и последней лентой в 3D ныне ветерана, а некогда основателя французской «новой волны» Жан-Люка Годара «Прощание с языком» (имеется в виду, естественно, и язык кинематографа).
Наиболее бесспорными были премии актёрам. Исполнитель роли великого художника Тернера в одноименной картине Майка Ли Тимоти Спол лучше всех обыграл свой образ на сцене. Он сделал вид, что записал своё выступление на сотовый телефон и не может ни вспомнить, что он там хотел сказать, ни включить сложную для человека преклонного возраста электронную игрушку.
Американская актриса Джулианна Мур в картине Дэвида Кроненберга «Карта к звёздам», безусловно, заслуживала награды, как, впрочем, и сам фильм, поскольку язвительная сатира на всю систему кинозвёзд и голливудский кинематограф в целом как нельзя кстати отражали силу и слабость современного кино. Премию за режиссуру получил Беннет Миллер за картину «Лисолов» с обманным названием, которая повела аудиторию совершенно в иное русло взаимоотношений двух братьев-борцов и их покровителя – эксцентричного миллионера.
Главный приз жюри юной создательнице итальянской картины «Чудеса» Алисе Рорвахер вручала вечно молодая София Лорен. Интересно отметить, что здесь мнение жюри в корне разошлось с точкой зрения французских критиков, которые единодушно поставили этой ленте самые низкие оценки.
Это был далеко не единственный случай своеобразной полемики Международного жюри с прессой и даже с организаторами фестиваля. Кульминацией здесь можно считать своеобразный раскол вокруг победителя – лауреата «Золотой пальмовой ветви» турецкой картины любимца Канн Нури Бильге Джейлана «Зимний сон». Учитывая общую перегрузку программы, о которой я подробнее скажу в своей следующей статье, и значительную длительность фильма (более двух с половиной часов), его решили показать среди дня и для зрителей, и для прессы одновременно, вызвав искусственный ажиотаж. Реакция журналистов была двоякой. С одной стороны, картина получила Приз Международной критики (так называемый приз ФИПРЕССИ), с другой, газета «Фигаро» назвала ленту Джейлана самой слабой, бессмысленной и занудной картиной конкурса. Мнение жюри оказалось точно противоположным.
Нашим читателям вряд ли надо напоминать полемику вокруг картины Андрея Звягинцева «Левиафан», которая представляла Россию в конкурсе Канн. Многие мои коллеги неосмотрительно предполагали, что этой ленте вроде бы гарантирован главный приз фестиваля «Золотая пальмовая ветвь», которой наш, отечественный фильм был удостоен лишь однажды (это была картина Михаила Калатозова «Летят журавли»). Как я неоднократно говорил в своих интервью, это мне казалось мало вероятным, коль скоро и политическая, и художественная конъюнктура современности направлена в иное русло, и если российскому фильму действительно была уготована какая-то премия, то не главная. Ею оказалась премия за лучший сценарий, парадоксально, как и в случае с дипломной лентой Таисии Игуменцевой «Дорога на…», наградившая работу, в которой изобиловала запрещённая ныне нецензурная лексика. Рискну предположить, что если этот запрет будет действительно внедрён в жизнь, международных наград отечественным кинопроизведениям не видать вовсе.
С сожалением должен отметить, что подавляющее большинство лент-лауреатов нынешнего Каннского кинофестиваля я не смогу показать в своей программе «Культ кино» по весьма простой технической причине – они не укладываются в те два с небольшим часа, которые канал «Россия – Культура» отпускает на показ сложных для восприятия кинофильмов в позднее время. Практически все они не могут быть показаны в отпущенный промежуток от последних «Новостей культуры» до конца вещания в столице.
Думается, что в этом есть своя закономерность. Наши во многом архаические представления о культуре, к сожалению, не соответствуют господствующим в кинопроцессе нормам, которые и позволяют именно фестивальным лентам выдающегося художественного качества быть длиннее обычных коммерческих поделок, которые своей краткостью и зрелищностью столь дороги собственникам кинотеатров.
Объявляя приз за лучший сценарий Олегу Негину и Андрею Звягинцеву, Джейн Кэмпион так и не справилась с произнесением фамилии нашего режиссёра. Можно ли считать это символом нынешней противофазы нашей и мировой культуры?
