В седьмом номере нашей газеты в бульварной хронике была опубликована заметка “Криминальный союз”, в которой говорилось о многолетнем руководителе Музфонда Союза композиторов СССР Льве Александровиче Радовинском. В прошлом году он “был уволен за служебные злоупотребления”. После его ухода в кассе недосчитались 8 млн инвалютных рублей. А Лев Александрович в скорости будто бы открыл в Сан-Франциско магазин “Грузинские вина”, который примерно столько и стоит. Сегодня мы предоставляем слово самому Радовинскому.
- Лев Александрович, что же все-таки произошло? И почему в последнее время так много нелицеприятного говорится о бывшем долгое время главой композиторского союза Т.Н.Хрениикове, под чьим покровительством за несколько перестроечных лет подозрительно пышно расцвела коммерческая деятельность в СК.?
- В большинстве случаев то, что о нем пишут в прессе – неправда. Да, к нему можно предъявить много претензий. Он бывает неверен своим друзьям, подводит, бросает их в трудную минуту, но никогда не пойдет ни на какие незаконные вещи.
- Полтора года назад вы покинули свой музфондовский кабинет. Чем был вызван такой шаг?
- В Союзе композиторов в то время сложилась довольно сложная ситуация. Все понимали, что СК вот-вот должен развалиться. И надо было срочно что-то делать. Тогда я, как владелец основных фондов, предложил укрепить материальную базу Союза с помощью коммерческой деятельности. Инициативу поддержали и вскоре я открыл “Музу” – производственно-творческий центр, который занимался и занимается по сей день организацией гастролей наших звезд. В Алма-Ате “Муза” провела фестиваль государств Востока и Азии “Золотое яблоко”. На него мы потратили 2,5 млн рублей. И для того, чтобы окупить расходы, я решил создать совместно с французским издательством “Шан Дюмонд”, концертным бюро “Алап” и фирмой “Армоно Мунди”, коммерческое предприятие по распространению записей русской музыки.
Другой моей инициативой стало приобретение американских игральных автоматов. Это было в 1990 году, когда я находился в Лас-Вегасе по частному приглашению и познакомился там с вице-президентом фирмы “Балис”. Мы подписали контракт и уже через несколько месяцев получили сто сорок игральных автоматов. Десятки организаций, домов отдыха, санаториев уже стояли в очереди, чтобы взять их напрокат. На деньги, которые предполагалось заработать на этом бизнесе, СК мог бы безбедно существовать и сейчас. Однако руководство постепенно охладевало к этим спасительным для Союза начинаниям. И несмотря на то, что все делалось с разрешения секретариата и при поддержке самого Хренникова, вокруг меня создалась такая обстановка, при которой стало просто неинтересно работать.
- Ваш уход связан только с отсутствием этого “интереса”? Или все-таки повлияли выводы ревизионной комиссии, проводившей проверку в бухгалтерии Музфонда перед очередным съездом Союза Композиторов?
- Проверяли не только фонды, но и все остальные подразделения. Это была очередная предсъездовская ревизия. Что же касается Музфонда, то, если судить по акту комиссии, недочеты состояли лишь в том, что некоторые цифры в бухгалтерских книгах стояли не в той графе. Поэтому я очень удивился, когда в секретариате вдруг начались разговоры о крупных финансовых нарушениях и злоупотреблениях.
Хренников, уже переставший быть тем заботливым Тихоном Николаевичем, который активно поддерживал меня вначале и даже ставил в пример другим, упорно отмалчивался и ни как не выражал своего отношения к происходящему. А ведь я ни шагу не сделал без его ведома. Однако на секретариате мне безапиляционно заявили: игорный бизнес и коммерческие предприятия, созданные Радовинским – позор для Союза композиторов. Тогда, поднявшись на трибуну и напомнив о моих заслугах перед СК, в котором я проработал семнадцать лет, я сказал, что не вижу смысла дальше находиться в этих стенах и ухожу на пенсию.
На следующий день Тихон Николаевич говорил мне: “Понимаешь, Лев Александрович, так уж получилось, ничего не поделаешь. Но на нашу дружбу ничто повлиять не может”.
На мое место поставили Баева. Переданные по акту 20 млн рублей, были быстро растрачены и через год Музфонд прекратил свое существование.
- А что за таинственный магазин “Грузинские вина” в Сан-Франциско, открытый на, якобы, ворованные 8 млн инвалютных рублей?
- Из всего того, что написано в статье “Криминальный союз”, правда только в том, что я живу на Тверской улице. “Ворованные” деньги – тоже чистой воды фантазия. Если бы меня спросили, сколько бы я хотел их иметь для хорошей жизни, то я, наверное, не назвал больше пятидесяти тысяч. И то в рублях. Но говорить о 8 млн рублей инвалютных – просто безумие!
Я должен абсолютно официально вам сказать, и вы можете проверить эти данные в бухгалтерии Музыкального фонда, что со дня основания в 1948 году Союза композиторов валюты в его казне было максимум тысяч пятьсот, и выдавались эти средства всегда только после специального решения Совета Министров СССР. Думаю, что человек, который давал такую информацию смыслит в финансах не больше, чем Глафира Фирсовна в “Последней жертве” Островского, любившая говорить: “Мне что больше тыщи, то мильон”.
Наталья КИЛЕССО.
