Среди долины ровныя, в сотне километров от Москвы, стоит старинный русский город Коломна. Нет, это неправда, что седые стены его Кремля хранят жар древних битв, помнят набеги степных ханов и вдовьи слезы. Сегодня стены хранят только запахи экскрементов – проворный люд, гомонящий на автобусной станции о политике, прерываясь, забегает за красные кирпичные стены и приседает, являя миру свои задницы.
Чем же отличается город Коломна от подобных ему российских городов? А ничем. Те же хмурые лица, очереди за сахаром, водка с рук и лужи. И солнечный мартовский день, отражаясь в крышах, окнах и сугробах, ничем не радует местных жителей, все как всегда, и раздается по кустам вечный, неизбывный, как дерьмо под небесами, российский вопрос – “третьим будешь?” Тает снежок, журчат ручьи, воняет помойка и барахтается в луже какая-то полудохлая и гадкая птичка.
О чем в этот не отмеченный никакими событиями день пишут местные газеты, сеющие разумное, доброе, вечное? А как всегда – ни о чем. Но так, что, прочитав, уже не забудешь. Вот, например, стюардесса признается на страницах “Коломенской правды”: ” когда у нас случаются задержки, мы сразу начинаем допытываться: ну, девочки, кто сегодня согрешил? И обязательно такая найдется. Конечно, она просит ее не убивать, искренне раскаивается…” А местные коломенские “Известия” подрывают веру в демократов и арифметику, утверждая, что “сто долларов – это по нынешнему курсу около 26 тысяч рублей…” Влиятельный же листок “Имидж”, тиражом в тысячу экземпляров, внезапно овладев древним учением Каббаллы, утверждает, что “вибрирующее значение Коломны – число 2″.
Нина похожа на полубогиню. Ее светлые волосы навевают мысли о чистоте и бесхитростности, ее упругое и горячее сердце дает о себе знать сквозь грубую ткань пальто. Нина учится в пединституте, увлекается языками. Нина спешит в местный монастырский храм, спешит так, будто настигает ее смертный грех, и Нина желает спастись от искушения посредством постановки свечки.
- Нина, поехали в Париж…
- Ой, да вы что? Я с родной Коломны никуда.
И успевает Нина за пять минут рассказать всю свою жизнь, и даже то, что вечером у ребят в общежитии опять будет пирушка и уже закуплен херес в невообразимом количестве. И что херес для будущих педагогов не характерен – здесь, как и повсюду, предпочитают пиво с водкой.
- Сочетание не самое изысканное, но действенное, – добавляет Нина. – Но нам, бедным девушкам, выбирать не приходится.
Повсюду в Коломне ходят солдаты. Артиллеристы и десантники, стройбатовцы и “ВВ”… За углом стоит сержантик, по виду салабон, и стирает с рожи и шинели кровь. Мимо идут офицеры – артиллеристы и десантники, стройбатовцы и “ВВ-шники”. Но в сектор обстрела их ясных глаз сержантик не попадает, их походка легка и упруга. Чем больше в армии дубов, тем крепче оборона.
Если признаться честно, то делать в Коломне нечего. Абсолютно. Ну, разве что посмотреть на продающийся на местной барахолке за пять сотен розовый унитаз. Владельцу его и самому смешно, и в то же время в глазах видна постоянная готовность к отпору: “А че? Плох товарец? Небось, товарищ Ельцин тоже в сортир захаживает…”
Местный пивбар сегодня закрывается раньше по случаю отчетно-перевыборного собрания. И два остекленевших мужика не отрываясь смотрят друг на друга. Смотрят давно, пот стекает по щекам и лысинам, капает в кружки, и беспокойно выглядывает из бороды у одного муха – дескать, не налился еще, аспид?
Из последних событий, волнующих Коломну, можно отметить убийство таксиста. Жуткое это преступление в Коломне случается нечасто, и город гудит, и в каждом новом человеке видится коломчанам потенциальный преступник.
Но в местном “Салоне для новобрачных” торгуют не только для брачующихся. То есть, чтобы купить себе трусы, не обязательно записываться в женихи. Трусов в магазине нет все равно. А есть только фен, больше похожий на вибратор типа “автодрок”, и китайские пуховики по семь с чем-то “штук”.
- Довели, бля, страну большевички с демократами, – князь Игорь грязно выругался и, сев на коня, умчался в Татарстан, пытающийся отделиться. Хан Батый вертелся в гробу, будто его кусали блохи – обошел Шаймиев старого рубаку…
Но Коломну, если честно, это не волнует. Коломну, если честно, вообще ничего не колышет. И это правильно. Вся эта политическая возня в уездном русском городке представляется совершенно по-другому, хочется навсегда забыть вкус водки и борьбы, жениться на подавальщице Танечке из местной столовой и пить по утрам простоквашу. Хочется по вечерам играть на балалайке разные мелодии и по субботам ходить в баню, хочется верить, что земля плоская и с уважением читать листки отрывного календаря, носить резиновые сапоги и ездить в Москву раз в две недели за продуктами. А в ДК вечером кино, а перед кино лекция – есть ли жизнь на Марсе? Митрич говорит – брехня… Местный интеллигент от ветеринарии Виктор Николаич, держа теплую руку Пелагеи Степановны, читал Есенина. Пелагея Степановна попукивала грустно и задумчиво.
Мы возвращались в Москву на электричке имени какого-то ветерана партии и депо. Тихая провинциальная ночь висела над полотном, луна светила в окна тусклого вагона. Рядом пили и говорили о ценах, любили и ненавидели. Поезд пробирался по самой середине России, его единственный глаз светил вполнакала. Ангелы заключали пари – сколько еще продержится эта страна – год или три месяца? На большее никто ставить не решался. Булькал портвейн, несло табаком и мочой из тамбура, из динамика долетали тексты машиниста: “Что я вам, доктор, что ли? Понимаю, что ему с сердцем плохо, а я не доктор, я в Раменское передал, чтобы “скорую” подогнали…” Кто-то умирал в соседнем вагоне. Душа отлетела тихо, никого не потревожив, и понеслась в черном мраке в безвременье. А Бог забыл сюда дорогу, у него, у Бога, забот немало, и имя Его всуе не поминают. И ангелы хихикали над проигравшими и лепили им щелбаны.
фото Михаила ВОЛКОВА.
