Демонстративный отказ Григория Перельмана от престижной Филдсовской премии и миллиона долларов Института Клэя за доказательство одной из геометрических «проблем тысячелетия» – гипотезы Пуанкаре о том, что любая замкнутая трехмерная «поверхность без дыр» эквивалентна трехмерной сфере, произвел эффект взрыва, вышедшего далеко за пределы математического сообщества.
Математический смысл доказательства, очевидно, доступен только посвященным. Это классический пример замкнутой на себя субкультуры экспертов, которая существует в любой сфере деятельности, даже в тех случаях, когда специалистом считает себя каждый. Тем интереснее возникшая полемика по поводу права первенства на математическое открытие.
Поведение участников выплеснувшегося на поверхность конфликта представляется мне чрезвычайно поучительным и в свете культурологии не менее парадоксальным, чем эйнштейновская теория, математический аппарат которой разрабатывал именно Пуанкаре.
На первый взгляд, поведение Перельмана следует православному стереотипу старчества и отшельничества, отказа от мирских благ во имя высшей (в данном случае – математической) истины. Недаром журналистов поразил не только его гений, но и нестриженые ногти. Первый парадокс состоит в том, что именно такая модель сделала его «звездой». Не откажись он от премии и миллиона, событие осталось бы в рамках субкультуры математического сообщества и удостоилось бы в лучшем случае двух строк в новостях, забываемых на следующий день.
Здесь уместно напомнить, что основной предшественник Перельмана – американский математик Ричард Гамильтон – на пути решения «задачи тысячелетия», наоборот, пользовался славой плейбоя и бонвивана, о чем напомнила печать США. Дитя колыбели массовой культуры, быть может, недостаточно абстрагировался от мира сего, чтобы до конца «добить» неподатливую задачу.
Китайские участники процесса, заявившие о своих правах на первенство через национальное информационное агентство «Синьхуа», на первый взгляд, напоминают нам о хорошо известном в творческих кругах синдроме «родины слонов» и близости к начальству. В роли крестного отца здесь выступает Шин-Тунь Яу – крупнейшее светило науки, друг и соратник Гамильтона и Стивена Хоукинса (также, но по другим причинам, обласканного медиа), сделавший карьеру в США. Именно его ученики Чжу Сипин и Цао Хайдун, как заявил Яу, «окончательно» решили «задачу тысячелетия».
Заявка на победу прозвучала в аудитории гостиницы «Дружба» в Пекине при большом и представительном собрании физиков и математиков, в том числе нобелевских лауреатов. Тем самым Яу подтвердил свое звание главного китайского математика в глобальном масштабе, а заодно и грядущее первенство Поднебесной в этой ключевой области науки.
Биография Яу – от эмиграции в пятимесячном возрасте в 1949 году до триумфального возвращения на родину через мекку масскульта Калифорнию – классический пример сочетания ценностей конфуцианства с национальной иерархической системой и «сетевой» глобализацией.
Если учесть, что результаты исследований Перельмана, в обход академических правил, были опубликованы в Интернете, место действия глобальной конкуренции определяется достаточно однозначно. Парадокс состоит в том, что отшельник Перельман на финише обошел предприимчивого Яу. Не потому ли, что он кажется менее опасным соотечественникам Гамильтона?
Редуцированная версия статьи опубликована в журнале “Компания” №321 (428) за 2006 г. (главный редактор Евгений Ю.Додолев).
