Главная роль главного героя

Ярмольник, Макаревич, Градский

«Что посеешь, то и пожнёшь» или «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» – так гласит народная мудрость! 14 лет работы над одним фильмом у гениального режиссера – это путёвка в вечность. Правда, если режиссер Герман и фильм «Трудно быть богом». Трудно себе представить, но 14 лет Леонид Ярмольник снимался в эпосе в роли благородного Дона Руматы. Этот отечественный киношедевр уже вошёл в сокровищницу мирового кинематографа – то есть в ВЕЧНОСТЬ! В Центральном Доме Кино, перед премьерой нашумевшего «Тряпичного союза» мне удалось пообщаться с этим удивительным, не похожим на других, актером. Статный, характерный, с невероятной энергетикой – даже в жизни кажется, что перед тобой киногерой. А пока я мысленно радовалась встрече с одним из самых любимых моих актеров, Леонид Исаакович рассказал о главной роли в своей жизни, о том, почему «умного зрителя осталось совсем мало» и ещё о многом интересном и важном.

- У меня есть фото – его предоставил Александр Борисович Градский несколько лет назад для книги «The Голос». Расскажите об этом фото: где это и когда?

- Этой фотографии очень много лет. Женька Болдин (третий муж Аллы ПугачевойРед. «МП»), режиссер из Петербурга, это – сам Градский, понятно. А это Андрей Макаревич.

- С Андреем Макаревичем вы давно дружите?

- Много лет, примерно с конца 70-х.

- Как познакомились?

- Уже и не помню, не на сцене.

- Это правда, что был конфликт с Андреем из-за песен к фильму «Перекресток», записанных с другим исполнителем?

- Нет, это нарочно было сделано. По американскому принципу – чтоб был скандал.

- Это черный пиар?

- Рекламный трюк. Это была добавка к рекламе картины. Мы все это раздули. Я попросил помочь моего друга Пашу Гусева, «Московский Комсомолец» поддержал.

- Вы поддерживали Андрея Макаревича, когда его приписывали чуть ли не к «пятой колонне».

- Я думаю, что в этой стране в «пятую колонну» приписывают без желания и с желанием очень многих, я на это вообще очень мало обращаю внимание. И те, кто приписывают к пятой колонне – они «шестая колонна», «седьмая колонна» или «двадцать пятая».

И те, кто считают себя участниками или членами «пятой колонны» – это все ерунда. Это все социально-политические игры и этими играми руководят не столько люди, сколько средства массовой информации, которые выполняют определенные задания.

- То есть вы считаете, что это было нарочно раздуто или все-таки почва была?

- Каждый человек имеет право на собственное мнение. Это нормальное положение вещей. И у Андрея было мнение, отличное от большинства. Хотя он далеко не единственный, если речь идет о Крыме.

У него была своя точка зрения и если мы живем в свободной стране, он имеет на это право. Я, например, придерживаюсь другой точки зрения. Но это совершенно не значит, что мы с Андреем конфликтуем. Ему нравятся блондинки, мне брюнетки или наоборот. Или ему нравится BMW, а мне «Мерседес». Мы же из-за этого не ссоримся.

Я не хочу упрощать, но у каждого свой вкус. Кто-то ест хлеб, а кто-то нет, примеров можно массу приводить. Кто-то больше любит Достоевского, кто-то Толстого.

- Очень интересно узнать о вашей вражде с Рудинштейном.

- О вражде с Рудинштейном я говорить ничего не буду, потому что это ниже моего достоинства, пусть он доживает свой испорченный век без моего внимания и участия.

- А почему Рудинштейн написал эти мемуары, которые стали причиной конфликта?

- Это вы у него спросите. Я не могу отвечать за других людей. Могу только за себя. Он написал эти мемуары и мы больше никогда не общаемся и он больше нигде не появляется, потому что если он появится, я могу попасть в полицию за драку в общественном месте.

- В одном из интервью – еще в процессе работы над фильмом «Трудно быть Богом» – вы говорили, что надеетесь, что роль Руматы Эсторского станет главной ролью вашей жизни. Сейчас, когда работа завершена, вы может сказать, что это действительно главная роль в вашей жизни?

- Наверное, по значимости и гениальности мастера, который сделал этот фильм, Алексея Юрьевича Германа, – да, главная. Он – классик, у него не так много фильмов, и все они стали классикой при его жизни.

Я думаю, что эта картина войдет в историю мирового кинематографа, если не вошла уже. У нас отзывов не очень много. Но мы вообще в этом смысле – собаки на сене. А картину считают лучшей картиной XXI века и англичане, и французы, и американцы. Кстати, последнее потрясение Алехандро Иньярриту, который получил два «Оскара» в этом году, был фильм «Трудно быть Богом». Те, люди, которые в кино разбираются, если они видели фильм «Трудно быть Богом», а потом посмотрели «Выжившего», видели, что есть своеобразное влияние эстетики Германа и способы Германа. Но это не плагиат, у Иньяритту тоже длинные планы, очень мало монтажных склеек, большие длинноты. Это принцип работы Германа.

- А что касается проката фильма – правда, что затраченный бюджет составил 10 миллионов долларов против кассовых сборов в полтора?

- Про кассовые сборы похоже на правду. А фильм стоил намного дороже. Его снимали 15 лет. От срока производства цена зависит.

- Почему такое высокое соотношение между бюджетом и кассовыми сборами?

- На этой картине это сравнивать бессмысленно, потому что это не блокбастер. Это же не развлекалочка.

- Получается, что успешная в коммерческом смысле картина и ее вклад в искусство – это не всегда одно и тоже.

- Безусловно. Знаете, как в живописи бывает, когда работы художника при жизни ничего не стоят, а потом они стоят миллионы долларов, десятки и сотни миллионов!

- Да, Ван Гог, например.

- Я думаю, что здесь похожая ситуация.

- А почему так получается? Проблема в зрителе? Не каждый готов понять серьезный фильм?

- Потому что мы потеряли зрителя. Умного зрителя осталось очень мало. В основном, кино – это сегодня такая развлекалочка, энтертеймент. А кино, которое заставляет думать, хорошее кино смотреть как и хорошую книгу – это работа, это труд. А у нас сейчас зритель хочет только посмеяться, попкорн поесть. За редким исключением. Герман совсем не из этой истории.

- Леонид Исаакович, а трудно быть дедушкой?

- Нет, не трудно, замечательно, это счастье!

- А вы либеральный дедушка или строгий?

- Внук пока маленький еще, ему год и три месяца. Когда будет проявляться характер внука, тогда будет проявляться и характер дедушки. Но я уверен, мы договоримся! Он мой внук, я его дед.

Евгения ХОДОС.

Фото: из книги «Александр Градский. The Голос».


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Похолодание в аду
Зверополис: звериная утопия
«Милый Ханс, дорогой Петр»: Одержимость стеклом 
Баядера 2.0
Коротко
Случай в метро. Монолог одного вокалиста
Если не любовь
Башмет, man in black
Дипломат Панайотов
Наталья Сенчукова: «Я почти ничего не замечала»
«Джейн берёт ружьё»: Натали Портман спасает мужчин


««« »»»