Шарль Гуно как-то раз разговаривал с молодым композитором. Автор “Фауста” задумчиво произнес:
– Чем дальше продвигаемся в нашем искусстве, тем больше ценим своих предшественников. Будучи в вашем возрасте, я говорил о себе: “Я”. Двадцати пяти лет говорил: “Я и Моцарт”. В сорок лет: “Моцарт и Я”. А теперь говорю тихонько: ”Моцарт”.
ШТРАФ
Знаменитый чешский композитор Бедржих Сметана пользовался большой любовью и уважением со стороны оркестрантов и как дирижер. Он относился к ним требовательно, но с отеческой заботой.
Впрочем, однажды оркестранты были столь же удивлены, сколь и расстроены, когда Сметана учинил разнос скрипачу, опоздавшему на репетицию, наложил на него денежный штраф и категорически отказывался допустить скрипача к работе.
Выручил концертмейстер, который шепнул композитору, что их коллега – отец большого семейства и вынужден прирабатывать на стороне. Однако Сметана продолжал бушевать.
На следующее утро оркестранты узнали, что штраф все–таки будет уплачен, но необходимую сумму выделил из своего кармана сам дирижер – Сметана!
ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
Однажды Иоганн Штраус, будучи уже известным композитором, встретил в Вене старого товарища, с которым двадцать лет назад сидел за школьной партой.
– Ах, Иоганн, как я рад! А чем ты все эти годы, собственно говоря, занимался, а?
ЧУЖОЙ УСПЕХ
Один молодой композитор сыграл как-то Иоганну Штраусу свою новую балладу.
– Прекрасная вещь! – сказал Штраус. – Вот только некоторые места напоминают Моцарта.
– Ничего, это не помешает! – гордо ответил композитор. – Моцарта всегда слушают охотно…
ПОДАРОК К ЮБИЛЕЮ
В день шестидесятилетия Штрауса небольшой любительский оркестр сыграл ему вальс, написанный композитором. Музыканты играли из рук вон плохо, но с большим усердием. Юбиляр сердечно поблагодарил капельмейстера. Тот просиял:
– Я вам очень признателен, маэстро, за вашу лестную оценку. Ведь написать такой вальс – дело нехитрое, а вот сыграть с блеском может далеко не каждый…
ЭКЗАМЕН
Антон Рубинштейн возвращался из-за границы на родину. Ему не было еще 16 лет, когда мать увезла его из Петербурга, поэтому в столицу он приехал, не имея паспорта. Это навлекло на него подозрение властей. Тогдашний обер–полицмейстер Галахов категорически отказался поверить поручительствам многочисленных знакомых Рубинштейна, уверявших, что Антон Григорьевич – музыкант, и потребовал “наглядного удостоверения личности”: начальник канцелярии Чесноков должен был послушать игру Рубинштейна и сделать вывод – самозванец он или нет.
Вот как об этом вспоминает сам композитор в “Автобиографической записке”: “Привели меня к Чеснокову. Нашлось у него какое–то мизерное фортепиано. Сел он, сел и я, и все, что было у меня на сердце горького, всю злобу и негодование на все, что со мною происходит, я излил в том, что стал отбивать на клавишах этого инструмента! Я до того гремел, что фортепиано чуть не плясало под моими ударами, и казалось, что вот-вот развалится на двадцать четыре куска.
Инструмент был, впрочем, самый подлый, и бешенству моему не было пределов. Чесноков, однако, терпеливо прослушал – и отправился со мной к обер–полицмейстеру. “Точно так, ваше превосходительство, – доложил начальник канцелярии. – Рубинштейн действительно музыкант, потому – играет…”
ГОНОРАР
На гастролях в Вене Антону Рубинштейну пришлось иметь дело с невероятно скупым антрепренером. Переговоры об оплате концертов затянулись. Тогда Рубинштейн объявил: “Хорошо, я возьму вдвое меньше той суммы, которую получаю обычно, но и играть буду вдвое тише”.
ПЕРЕСТАРАЛСЯ
Однажды во время оркестровой репетиции Бюлов крикнул тромбонисту:
– Форте!
Музыкант сыграл громче, но дирижер снова крикнул: “Форте!”
На следующий раз – то же самое. В конце концов несчастный тромбонист, у которого от чрезмерного усилия чуть не лопнули щеки, признался, что громче играть он уже не сможет. В ответ ему Бюлов спокойно разъяснил:
– Видите ли, милейший, в этом нет необходимости. Дело в том, что вы с самого начала играли фортиссимо. Я же хотел заставить вас играть форте.
ВСЕ ДЕЛО В ГОЛОВЕ
– Какая разница между хорошим дирижером и плохим? – спросили как–то у Бюлова.
– Хороший дирижер держит партитуру в голове, а плохой – голову в партитуре, – последовал ответ.
В МОГИЛУ С ЮМОРОМ
– Что вы пишете только грустную, мрачную музыку? Слушатель хочет отдохнуть, повеселиться, уйти с концерта с радостным настроением. А вы? Напишите что–нибудь веселое, доброе. И… распродажа пойдет веселее, – говорил однажды издатель молодому Брамсу.
– Попробую, – ответил композитор.
Через несколько дней он пришел в издательство с большим свитком.
– Ну что, получилось? – встретил его издатель вопросом.
– Не знаю, – ответил, улыбаясь, Брамс и положил перед издателем ноты.
Новое произведение начиналось так: “Весело схожу я в могилу”.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА
Однажды Генрик Венявский, в то время начинающий скрипач, пришел вместе с товарищем к одному довольно известному музыканту с просьбой подарить им визитную карточку.
Знаменитость встретила молодых чванливо и неприветливо.
– А карточка Листа у вас есть?
– Нет, – ответил Венявский.
– А Рубинштейна?
– Тоже нет.
– Тогда и я не дам вам никакой карточки, – отрезал суровый хозяин и хотел было выйти из комнаты.
– Простите, – вежливо остановил его Венявский, – если бы у нас были карточки Листа и Рубинштейна, мы не стали бы обращаться в вам.
ОШИБКА БЕТХОВЕНА
Один дирижер Парижской оперы, отличавшийся удивительной самоуверенностью, разговаривая с Сен-Сансом, безапелляционно заявил, что использование тромбонов в симфониях неуместно. Когда Сен-Санс в ответ на это заметил, что даже великий Бетховен использовал тромбоны в симфониях, дирижер сказал, не задумываясь: “Это так, но Бетховен поступил бы лучше, если бы не делал этого”.
ГОСТЬ С ТОГО СВЕТА
1888 год. Премьера оперы Владислава Желеньского “Конрад Валленрод” по одноименной поэме Адама Мицкевича (1798 – 1855). Перед спектаклем к кассе подошел Желеньский и попросил бесплатный билет.
– Я автор “Конрада Валленрода”.
Услышав это, кассир вскакивает с места, отвешивает музыканту глубокий поклон и спрашивает:
– Я имею честь разговаривать с паном Мицкевичем?
ПУТЬ К СЛАВЕ
Однажды между Дворжаком, Бендлем и Фибихом зашла речь о том, как трудно чешскому композитору стать известным за границей. Фибих изрек что–то приблизительно в таком роде:
– Дворжаку хорошо: что бы он ни написал, все его вещи исполняют.
Дворжак ответил:
– Напишите так, чтобы понравилось мне, и вы увидите – это будет исполняться.
Ответом был взрыв смеха, к которому присоединился вполне искренне и сам Фибих.
САМАЯ ЛЕГКАЯ ПРОФЕССИЯ
– Нет ничего проще, – говорил Масне, закручивая ус, – чем давать уроки игры на фортепиано. Достаточно знать три предложения: “Здравствуйте, мадмуазель… Немного медленнее, прошу вас… Засвидетельствуйте мое почтение вашей бабушке…”
СИЛА ИСКУССТВА
Итальянская певица Аделина Патти, прежде чем достигла известности на артистическом поприще, претерпевала немалые финансовые трудности и должна была даже брать в долг у мясника.
На первом ее выступлении присутствовал и этот мясник. Видя энтузиазм, с которым публика приняла певицу, цветы, которые ей дарили, и желая со своей стороны внести свой вклад в чествование артистки, мясник крикнул:
– Патти, Патти, за мясо мы квиты!
ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ
Один банкир представил Патти свою четырнадцатилетнюю дочь и заверил, что в девочке дремлет настоящий талант.
– Тихо, ради Бога, не разбудите его! – попросила Патти.
ОБИДЕЛСЯ
Пабло Сарасате, узнав, что один критик назвал его гением, покачал головой и сказал:
– В течение тридцати лет я упражнялся в игре на скрипке не менее двенадцати часов в день. А теперь этот человек называет меня гением!