Все уже давно поняли, что добро должно всегда побеждать зло, а каждая Золушка – находить своего принца. В жизни так бывает, к сожалению, совсем не часто, а вот в оперетте… В оперетте “девочки в трико”, задирая ножки, легко сметают с пути главных героев любые преграды. Яркие одежды, парики, музыка наконец – все это непременные атрибуты наивного и жизнерадостного жанра, где каждая вдовушка обязательно весела и непременно найдет своего графа Данилу…
Так вот, кстати, о графах. Были тут давеча двое: граф Валера и граф Федя, только к “Веселой вдове” они имели отношения не больше, чем президент Джефферсон ко второму крестовому походу, несмотря даже на то, что сама Татьяна Ивановна Шмыга сидела в зале.
Однако, видимо, лучше все по порядку. 19 октября сего года мировая театральная общественность переживала нанесенный ей тяжкий удар: заслуженный деятель искусств, музыкальный режиссер Матвей Абрамович Ошеровский отказал “аллилуйщикам” от своего 75-летия. То есть в приглашении так и было черным по белому написано, что тех, кто уже заготовил трагичные и слезливые словоизлияния, просят никуда из дома не выходить, а свои бумажки использовать по хозяйственным нуждам.
В итоге, идея этого праздника стала понятной. Человеку и режиссеру исполнилось 75 лет (цитирую далее графа Валеру): “из 75-ти прожитых им лет 150 он посвятил борьбе с опереттой, ибо сколько существует оперетта, столько и воюет с ней наш Мотя…” (несколько вольное изложение цитаты, но смысл в том, что они – что-то вроде Ленина и партии…). Он усложнял и всячески утяжелял ее, и мучил, и истязал, психологизировал, научно выражаясь. И вот, по прошествии 75-ти лет, а по некоторым источникам и всех 150, он решил предоставить оперетте возможность высказать ему в лицо все, что у нее за эти годы наболело.
Таким образом, в тот вечер в любезно предоставленном для этих целей зале Дома Актера собрались люди, оскорбленные и жаждущие мщения. Интересы оперетты представляли на сцене вышеупомянутые аристократы (графье всякое), которые бесстрастными голосами зачитывали выдержки из антибиографии присутствовавшего там антиюбиляра, как он сам себя назвал.
Расцвет популярности Ошеровского пришелся на 60 – 70-ые годы, то есть на бытность его главным режиссером в Одесском театре музыкальной комедии. Этот период жизни вдохновил Романа Карцева, как всегда уверенного в том, что истинный талант рождается лишь от соприкосновения с одесской землей, на блестящее выступление и поздравление за себя и за Жванецкого, которое к “аллилуйщине” и на километр не приближалось. Такая уж почва у них в Одессе плодородная…
Кстати, об одесской почве, помнится, рассказала я об этом вечере лучшей подруге, а она: “Ну какой же Матвей Абрамович без Одессы?” А ведь и этот момент обыгрывался, и еще как. Артистка еврейского театра “Шалом” вдохновенно рассказывала публике о трех своих мужьях. “Еврейский муж – что чемодан без ручки: тащить неудобно, а бросить жаль…” Сопереживавших зрителей весьма заинтересовало упоминание о втором супруге артистки, которого, как ни странно, звали Мотя (в скобках отметим, что в этот момент юбиляр невозмутимо сидел подле законной супруги и безмятежно наслаждался действом перед перекрестными взглядами публики). И было чем наслаждаться: ведь ТОТ Мотя был, по заверениям многострадальной женщины, “пьющий еврей”, что, само собой, самое худшее…
Борис Брунов был как всегда неотразим, элегантно сравнив юбиляра по величавости с Рокоссовским, по таланту с Островским, а по говорливости… с Жириновским. Мэтр эстрады привел с собой начинающего артиста, насвистывание и аккордеон которого ненавязчиво перенесли публику в кафе на парижских бульварах.
Татьяна Ивановна Шмыга, примадонна отечественной оперетты, от души исполнила свою арию из “Гусарской баллады”, а ее теплые слова практически окончательно растопили душу юбиляра, так как оказались совсем не “анти”, как того можно было ожидать от представительницы “потерпевшей стороны” (то есть оперетты), а очень даже “про”.
Появления студентов разных выпусков, из разных институтов и даже городов разбавляли выступления признанных знаменитостей. Выпускники Гнесинского училища’87 привели даже своих детей, которые в прямом смысле пригрозили “дедушке Матвею”, что “придут к нему учиться”.
Нынешний пятый курс ГИТИСа, где Ошеровский является художественным руководителем, не поскупился на пародии на своего мастера, к которым тот, в свою очередь, отнесся более, чем с одобрением. Ведь их главный совместный проект – “Целуй меня, Кэт!” как раз о взаимоотношениях режиссера с актерами, а учитывая, что это музыкальная версия “Укрощения строптивой”, можно смело сделать вывод, что взаимное укрощение – стиль жизни этого курса и этого режиссера. (Спектакль, кстати, можно посмотреть в учебном театре ГИТИСа, что в переулке прямо напротив Елисеевского магазина в том же здании, что и кабаре “Летучая мышь”).
Что же хотелось сказать в общем и целом, так это то, что после этого вечера в голове засела навязчивая идея: жить нужно в ритме оперетты, проживать мгновенье за мгновеньем, не тратить времени на поиски счастья, потому что оно само непременно и, разумеется, совершенно неожиданно свалится на голову, как, к примеру, в случае с Ошеровским в виде 75-летнего антиюбилея в кругу друзей и учеников, одновременно боготворящих тебя и по-дружески над тобой подтрунивающих. Важно, чтобы через жизнь под бодрящую музыку тебя провели красотки из кордебалета, необходимо верить, что каждая аристократка не побрезгует стать принцессой цирка, а каждая Кэт все же сподобится поцеловать своего Петруччио. И жизнь тогда станет праздником, а энергия, исходящая из самого жанра оперетты, даст сил бороться с ней лет эдак еще 150, как то наверняка и планирует антиюбиляр Матвей Абрамович.
Зара МИГРАНЯН.
