ВИТАЛИЙ КОРОТИЧ,
Экс-Главный редактор “Огонька”
Сегодня националистическая ненависть отупляет едва ли не активнее всего, но слишком часто мы называем ее патриотизмом и другими словами, потерявшими смысл за годы, когда составлялись воинственно бездарные коммунистические словари классовых категорий. “Классовая справедливость”, “классовое сознание”… “А тот, кто сегодня поет не с нами, – тот против нас” (бедный Маяковский, ведь как был талантлив, а ненависть и его корежила, внушая строки, которые только в дуэте с Берией и споешь…)
Особенно обидно, когда люди небездарные начинают бездарно жить. Никогда не забуду доноса в ЦК, показанного мне однажды Александром Николаевичем Яковлевым. Депутат бывшего Верховного Совета бывшего СССР от бывшей КПСС писатель-патриот Василий Белов сигнализировал родному ЦК, что я и прежний редактор “Московских новостей” Егор Яковлев – троцкисты, настаивая на принятии мер по этому поводу. Ладно бы бывший министр обороны Язов, причисливший меня к агентам ЦРУ, или бывший создатель соцреалистических томов-кирпичей прозаик Проскурин, объявивший, что меня-де отправили на заслуженный отдых за океан; чего с них взять? Но деформированное сознание людей небездарных – как Белов – показатель того, что рухнувшая мораль сделала ненависть столь же обыденной, как неубранные улицы или смердящий воздух. К этому невозможно привыкнуть.
Время от времени я показываю моим студентам в Бостоне записанную накануне программу теленовостей из Останкино и даже не комментирую ее – просто перевожу. Добрые дети разных народов из моего семинара очень искренне удивляются, почему у нас все еще в моде большевистский тезис о том, что людей, не согласных с директивным путем к счастью, надо уничтожать. Почему с таким трудом усваивается урок прежних трагедий?..
Вспоминаю, как бывший польский премьер-министр Тадеуш Мазовецкий сказал мне в Москве:
– Ничего не получится у вас, покуда слова “враг” и “оппозиция” останутся синонимами в вашем политическом словаре.
Дистанция обостряет виденье, особенно для людей пожилых, поживших, к коим себя и причисляю. Нас никогда не учили терпимости, несдающегося врага полагалось уничтожать. А оными несдающимися были все, кто сохранил хоть что-то вроде своего мнения. Лютый Солженицын, добрый Сахаров, растерянный Пастернак – давайте вспомним, кого мы еще не спасли…
Нам не полагалось права на выбор. Добреньких высмеивали, наказывали за утрату классовой позиции. Неумение шагать строем порицалось; добродушной считалась генеральская шутка, обращенная к интеллигентам: “Если вы такие умные, так почему же ходить в ногу не умеете?”
Советская власть начиналась с изгнания интеллигентов. Вначале еще не расстреливали разных не нужных пролетариату Бердяевых, а – окружили ненавистью и выслали вон из всенародного рая. Затем начали приканчивать. Философы и политики, не обученные ходить в ногу, в победных пролетарских объятиях не выживали. И кому нужны они? Без них тоже вполне сподручно! Чапаев на картофелинах изображал выигранные у генералов баталии. Киногерой по имени Максим босиком приходил в банк, изгонял оттуда подлых интеллигентов и организовывал дело как следует. Балтийский морячок приезжал и налаживал поднятие целины у крестьян. Государственные деятели не переживали своих отставок. В крайнем случае – перевоплощались; Сталин был, как выяснилось, Ленин сегодня. Он, думаю, понимал, что его ждет после смерти, и наследников не жаловал.
Суровая революционная мораль была классовой, а посему беззаконной. Да и сама Октябрьская революция, как выяснилось, была заурядным переворотом, произведенным политическим меньшинством. Она могла выжить и удержаться лишь на терроре и страхе. Это уже сто раз сказано, но напомню еще раз: именно так и удержалась, а когда пала, то оставила нам в наследство страх и злобу как главные свои ценности.
И еще трусость, которую мы объясняем по-разному и которая в сочетании со злобой делает наше общество таким непохожим на другие.
Я твердо убежден, что и покорность насилию, и национализм рождаются трусостью, усталостью от репрессий и ненависти, желанием забиться в угол и не слышать чужого крика.
Фраза, которой матрос Железняк разогнал Учредительное собрание: “Караул устал!” – страшная фраза. В других интонациях ее повторяют многие в сегодняшней России: “Мы устали, мы готовы на все, мы всех отдадим на заклание ради собственного покоя…”
Вот тут-то провокаторы и приходят, чтобы повести толпу, измученную безнадегами. Гитлер и Сталин обучали народы ходить строем, загоняли миллионы в концлагеря, утверждали, что во имя великой цели надо на время забыть о свободе и демократии. Нас учили, что отлавливание внутренних и внешних врагов есть единственно достойное патриота занятие. Американцы, напротив, внушали друг другу, что патриотизм лучше всего, извините, проявляется не в болтовне, а в конкретных делах. Они избрали тогда президентом демократичнейшего Франклина Рузвельта и, отдавая должное борьбе с гангстерами, приучали людей не к отчаянью, а к позитивному делу. Они шли к своей цели, строя дороги и дамбы, развивая демократические структуры и ни на шаг не отступая от принципов свободы, даже тогда, когда сталинское или гитлеровское казарменное счастье казалось более убедительным, чем все их демократические митинги, смахивавшие на цирковые спектакли, и все их Чаплины и Диснеи с разными буги-вуги.
Фильм, о котором я говорю, называется строкой из песни тридцатых годов, которую можно перевести примерно как “Братец, помоги мне, чем можешь!” Америке в ту пору не у кого было клянчить хлеб и лекарства, и ее народ выкарабкивался, не жалуясь, а вкалывая. Помогая друг другу, а не приканчивая друг друга. Очень важно поразмышлять о таком опыте. Я записал фильм как поучительный урок – и на чужом опыте надо учиться.
Впрочем, можно ведь учиться и на своем. Многие у нас, и я в том числе, помнят, как мы помогали друг другу в прошлой войне. И не сочту, сколько раз я ночевал у добрых людей и сколько раз незнакомые люди ночевали у нас дома. Сколько раз меня накормили и сколько несчастных накормили в моем доме. Мы умели делиться и удивительно быстро растеряли это умение. Я прошу вас вспомнить, скольким нищим подал каждый из вас, скольких голодных пригласил к столу. Маловато… Каждый раз мы делаем выбор, и все больше этих выборов – не в сторону милосердия. Зато по части умения искать виновных за пределами своего дома мы явно преуспели…
Не хочу комментировать собственное решение, но меня удивил Никита Михалков, талантливый человек, сказавший, что как это, мол, я могу поучать его из-за океана…
Могу. Не поучать, конечно, а высказывать свое мнение.
И брат Никиты Андрей, давным-давно работающий в Голливуде, может, и все остальные тоже имеют право на мнение.
У нас никто ни по ком не тоскует. Скорее, тоскуют по расправам друг над другом, о том, чтобы не разбежалась тюряга. Так старослужащие солдаты – “деды” тоскуют по новому набору, чтобы было над кем покуражиться. Существует, конечно, и солидная инфраструктура провокаторства, где организация расправ доведена да совершенства. Недавно еще это было у нас государственным делом.
В России разливается океан призывов к насилию.
Россия не в состоянии остановить насилие.
России угрожают все кому не лень.
Я читал здесь, как генерала Дудаева сравнили с Саддамом Хусейном и напомнили, что тот угрожал Америке почище дудаевского.
Но Америка встряхнулась, цыкнула, и все встало на свои места.
