Музыка Doors поэтична, ведь Моррисон был, прежде всего, поэтом. Поэзия была танцем его сердца. Конечно, он парадоксален, в нём уживались безудержный романтик и жёсткий исследователь человеческих комплексов и пороков. Он был алогичным музыкантом, не подходящим ни под какие стандарты; он и его музыканты создавали невероятные музыкальные построения с любовью к каждой интонации, возгласу, тембру, звуку… И эта алогичность истинна, в ней секрет магической энергии группы. А когда его не стало, всё закончилось. Это безвременье продолжалось долго, очень долго. Шли годы, менялись моды и жанры, звезды зажигались и гасли, и лишь свет одной из них никогда не иссякал. Образ неукротимого Джима сохранился в том первозданном состоянии до наших дней не только благодаря своей сверхчеловечности. Конечно, в нём есть удивительная красота неземного, но он другой Бог – очень близкий. Этот Бог не молчит, а постоянно с тобой беседует, даёт советы, тихо звучит в порыве осеннего ветра, порой рычит от отчаяния. Стоит только включить тебе свой магнитофон или поставить пластинку, и ты уже не один…
* * *
Постаревшим Манзареку и Кригеру ничего не оставалось, как всеми правдами и неправдами дать новую жизнь своему великому товарищу по команде. Певцу, который теперь вместо него на сцене, не позавидуешь. Может, его и певцом в полном смысле этого слова назвать нельзя. Это актёр. Он даже двойник, а эта роль ещё труднее. Вот он выходит к микрофону, а все видят образ своего главного героя и восхищаются им, и лишь потом, после концерта, смотрят в программку и уточняют его имя. Людям очень трудно жить без героя, поэтому необходимо создать заменитель. Может быть, прав был Денсмор, не пожелавший участвовать в этом спектакле?
Кроме двух легенд, на сцене появились вокалист Дэйв Брок (вылитый Моррисон) и басист с барабанщиком. Под несмолкающую овацию заиграли первую вещь – Roadhouse Blues, затем последовали Break On Through To Another Side и Strange Days. С первых же аккордов поклонники группы из числа молодёжи, а их в зале было большинство, стали вскакивать со своих мест и метаться по проходам. Самые энергичные подбегали к сцене, фотографировали, но охранники тут же водворяли их на места. Это продолжалось до тех пор, пока вокалист не пригласил всех зрителей подойти поближе к ним, минуя все гранд- и вип-партеры. Сотни человек рванули со своих мест к кумирам, и уже через несколько секунд у сцены образовалась настоящая давка. Молодые люди и девушки толкались локтями, наваливались друг на друга, тянули руки к музыкантам и вообще вели себя так, будто они не в «Крокусе», а, к примеру, в д/к Горбунова в те годы, когда приезд рок-звезд был для многих в диковинку. А ведь их не было даже в проекте, когда не стало Великого Шамана. Рок – музыка молодых, для нее нет понятия «слишком стар для рок-н-ролла», а есть «слишком молод, чтобы умереть». Моррисон давно умер, но сейчас они видели на сцене его соратников, музыкантов, без которых само понятие «рок-музыка» было бы иным, тех, кто в далёкие шестидесятые создавал фирменное, неповторимое звучание группы. Они с головой окунались в это пространство невероятной страсти и магических ритмов. Они словно не замечали отсутствия Джима, вместо которого теперь уверенно существовал, передвигался и голосил его дух. Ничего лишнего в поведении на сцене, никакого позёрства или копирования – всё органично, немного по-своему, но одновременно очень по-моррисоновски.
Среди вскинутых в едином порыве рук не было ни одной «козы» или каких-нибудь других модных распальцовок: либо victory, либо большой палец вверх. Никакой агрессии и превосходства, только прежние, добрые хиповые штуки. Однако попадались и случайные люди. Одна девушка вцепилась в своего парня и, испуганно озираясь, прижимала к груди театральную сумочку, здесь явно неуместную. Вытерпев минут двадцать, она с недовольным видом протиснулась через толпу и исчезла в темноте зрительного зала.
Стало жарко. В толпе у сцены народ буквально обливался потом, на спинах намокли рубашки и майки. Песни исполнялись почти нон-стоп, и вот уже на сцену выскочил полураздетый парень под хорошим градусом и покатился кубарем перед монитором вокалиста. Музыканты не обратили на эту выходку ни малейшего внимания – и не такое видали в прежние годы, но охранники «Крокуса» среагировали моментально и решительно уволокли парня в сторону. Результатом этого стали раздавленные очки-капли вокалиста; они так и провалялись на сцене весь концерт.
И еще был бесподобный видеоряд, окончательно погрузивший публику в эстетику психоделии 60-х. Хаотически скачущие геометрические фигуры и огненные фракталы сменялись картинами растущих цветов и грибов; потом это прерывалось кадрами бескрайних калифорнийских хайвеев и мчащихся по ним автомобилей, следом шли документальные съёмки разгонов антиправительственных демонстраций времён вьетнамской войны, затем зрители видели безумство публики на концертах Doors и, конечно же, Моррисона – живого, удивительного, магического…
В зале творилось нечто невероятное, похожее на коллективный экстаз. Многие пропевали вместе с группой каждое слово, причем у молодёжи это получалось значительно лучше. И фанаты, и английский знают – чудесные люди. В этом море улыбок кто-то пытался кружиться в медленном танце, кто-то щёлкал зажигалкой, девушки визжали и лезли на плечи, парни хлопали друг друга с ладони. Просто какое-то всеобщее братство в отдельно взятом зале! Концертный зал «Крокус-сити» такого никогда не видел и теперь вряд ли когда увидит.
* * *
Безусловно, есть и другие великие группы, но Doors и их музыка – уникальные. И спустя десятилетия они всему миру доказали это ещё раз. Многих ли рок-героев вспомнят наши потомки? Не знаю. А Doors будут первыми!
Фото автора.
