Под фатальный ля минор Лестницы в небо я скрутил полоску желтой бумаги с ночной кардиограммой, выключил радио и вышел из дома.
– Вы хиппи или пресса? – улыбаясь, спросила девушка у входа в «Ритм-блюз кафе» и протянула бусы.
– Мы – председатели земного шара! А фенечки имеются свои, – хмыкнул я в ответ.
Фрагмент из мьюзикла Hair. Фото Георгия Аветисова
На обещанную вечеринку по случаю весьма условной даты 40-летия движения хиппи собралось человек пятьдесят. Тусклое освещение, тихий джаз из динамиков, негромкий разговор. Круглые стеклянные столики накрыли польскими клеенками по 120 рэ, белой изнанкой вверх, расписали пацификами и лозунгами детей-цветов. Эти шпаргалки придали происходящему некую неформальность. В каракульках угадывался прежний, наивный, но творческий хиппианский язык, преодолевающий любые расстояния и временные разломы и содержащий позитивную взрывную силу. Текст – это пространство, а пространство – это свобода. «Дайте миру шанс!», «Занимайтесь любовью, а не войной!», «Свободный человек создает свой внутренний мир и живет в нем»…
– Ты хиппи? – спросил меня лысый мужик.
– Я – пресса. Когда-то давно хиповал…
…В начале семидесятых старшие парни уже носили длинные волосы, насколько это позволяла школьная дисциплина, играли на фоно отрывки из «Христа», менялись какими-то странными катушками и хвастались неизвестно откуда взявшимися фотографиями волосатых музыкантов. За серию дешевых колониальных марок Джими удалось стать обладателем какой-то английской газеты с двумя убойными снимками. На одной фотографии он впервые увидел Джона Леннона времен распада Beatles. Тогда он еще не знал, кто это, и показал газету однокласснику Юре Писаревскому по прозвищу Писа. Тот слыл в классе авторитетом по части современной музыки. «Это кто-то из Битлов», – важно произнес он, – «а другая фотография с их концерта. Видишь, что творится с народом? Истерика!» Потом он собрал свои тетради и добавил загадочное слово «Хипня».
Была ранняя весна. Небольшие сугробы вокруг школьного сквера тронуло первое солнце. Приближалось Восьмое марта. Ребята не совсем понимали суть этого праздника и даже открыто посмеивались над ним. Однако уже начинали любить своих девочек. В том году женский день ждали с особым нетерпением: на втором этаже роскошного особняка, чудом пережившего пожар 1812 года, старшеклассники устраивали вечеринку с танцами. Строгий актовый зал, в котором Рихтер проводил мастер-класс по исполнению этюдов Шопена, засветился красно-зелеными софитами, стены содрогнулись от мощных немецких динамиков.
Окна были открыты, поэтому еще во дворе школы Джими услышал тревожные, непривычные слуху звуки и неистовые барабаны, навсегда изменившие благопристойное течение его классического музыкального образования и роковым образом повлиявшие на его дальнейшую судьбу.
* * *
Стас Намин громко удивился большому количеству журналистов, которые «сразу набежали, прослышав про хиппи, хотя здесь никому ничего интересного не обещали». И сразу же признался, что никогда не причислял себя к этому славному племени и, вообще, был комсомольцем. «Знаете, можно и Хлебникова, который бродил с котомкой, называть хиппи, и Пушкина».
Тогда при чем тут хиппи? Намин хочет пропиарить новые «Цветы»? Реанимация славной группы? Пожалуй. А как связаны между собой хиппи и нынешние «Цветы»? Кроме цветочной тематики, никак. Там – дети-цветы. Тут без детей. Ладно, посмотрим, что дальше будет.
Дотошный мужик лет пятидесяти, назвавшийся Николаем, задает Стасу колючие вопросы:
- Какое отношение этот состав имеет к оригинальным «Цветам»?
- Группа никогда не была монолитом из людей, была некая концепция, а музыканты менялись.
- Но где же Лосев? - все с недоумением переглядываются, – Фокин, Дьячков?
Намин отвечает, что Лосев два года как умер, а остальные давно в Америке. Мужик не унимается:
- Вот Вы везде говорите, что вас преследовали, но почему тогда группа с завидным постоянством «желала счастья вам» из телевизора?
- Эта песня появилась спустя 15 лет, уже во время перестройки.
- Но у вас и в годы застоя регулярно выходили пластинки!
Последовал ответ про жадность фирмы «Мелодия», которая зарабатывала на них большие деньги, поэтому и издавала. У меня завертелся на языке вопрос: почему же тогда «Мелодия» не издавала «Машину времени», на которой могла заработать еще больше? Значит, не в финансах было дело? От мыслей отвлек гогот:
- У нас в клубе курить разрешено. Каждый понимает в меру своей испорченности.
* * *
Концерт начался, как и тот мартовский вечер в школе, с песни «Звездочка моя ясная». Тогда, в 72-м, вышел знаменитый миньон «Цветов», а «Звездочка» была одной из трех композиций на круге гибкой красной пластмассы. Джими и без Писы сразу разобрался, что это нечто другое. Хоть и на русском. В эти песни не втискивалось ни про комсомол, ни про партию, ни про сибирские новостройки. Они были простые, но очень теплые и трогательные. Намин–Лосев–Фокин… Чуть позже в группе появится клавишник Дьячков. «Цветы» произрастали из каждой форточки. Неожиданно Фокин решит уехать в Америку. Тогда было так заведено, что если человек подал заявление, его отовсюду увольняли, или он сам вынужден был уходить. Стас держал Фокина до самого отъезда. В аэропорт они поехали прямо с концерта. Звучит невероятно, но – факт. Намин обладал такими возможностями – все-таки, внук Микояна и пасынок Кухарского – и прикрывал музыкантов до последнего момента.
* * *
На сцену под дружный хохот все время рвался человек в плаще. Петь он не умел, играть тоже. Но он был забавным, оживлял своим бессвязным треньканьем череду выступлений мэтров и сбивал наметившийся пафос с наших рок-легенд. При этом расстроил дорогую гитару. Галанин съязвил:
- В наше время тоже выходили такие вот, в плащах, и что-то пели, становились душой компании, а через неделю приходили гебисты и всех вязали.
Парень с обидой воскликнул:
- Серега, ты не прав!
- Да я пошутил, – оправдался Галанин.
Далее последовали несколько номеров из мюзикла «Волосы». Солистки, одетые весьма сексуально, ежесекундно ловили на себе восхищенные взгляды мужской половины зала. Эти красивые девушки в хиповых прикидах с горящими глазами и убедительными вокальными данными будили в памяти картинки из фильмов о великих рок-фестивалях, с их катанием по грязи и массовыми заплывами в обнаженном виде.
Песню «Рано прощаться» «Цветы» исполнили вместе с Ревякиным, Сукачевым и Галаниным, и это было моментом единого экстаза. Потом к музыкантам примкнул Любимов, благополучный мальчик из семьи КГБ. Интересно, в юности он тоже хиповал? Тут вспомнились слова барабанщика подпольной группы семидесятых «Рикки-Тики-Тави» Алексея Гагарина о том, что все центровые хиппи были детьми полковников госбезопасности.
А действо перешло в фазу джем-сейшна. На сцену выскакивали Галанин, Сукачев, Малежик, Воронов. Артисты мюзикла, рок-богема, группа «Цветы» и зрители в какой-то момент слились в общем ностальгическом порыве.
Помимо своих старых хитов, «Цветы» отыграли сет, состоящий из кавер-версий песен Deep Purple, Doors и Queen. Дух и суть композиции Riders on the Storm – отчуждение, пустынность, бренность бытия – передали безупречно…
Истинно порадовала певица наминского театра Светлана Коваленко с битловской A Hard Day’s Night. Она не просто перепела версию Джорджа Мартина для Голди Хоун, а сделала из нее джазовый шедевр. Невероятный по красоте и силе вокал потряс всех, что вылилось в настоящую овацию.
Последним на сцене появился Ярушин: кожаные штаны, шляпа, жидкий хайр, очки а ля Джон Леннон. Торжественно объявив об окончании семнадцатилетней тяжбы за название «Ариэль» и похваставшись успехами группы в Ливерпуле, он на хреновом английском, но довольно уверенно и с надрывом исполнил попурри из Abbey Road.
Мобильные телефоны артистов разрывались. Это уже новая составляющая в замесе блюз-рок-хиппи – обильные переговоры по сотовым… А было ли хоть что-нибудь реально хиповое в клубе этим вечером?
Пока думал, завелся: вечеринка хиппи в наши дни – это же изначально мертвечина. Да, к концу немного потеплело, даже появились какие-то искорки, но в целом – высосанное из пальца мероприятие. Ну, попели песни, выпили водочки. Даже поговорить толком не получилось. А не с кем было! Ни хиппи, ни хипующих, один человек в плаще, да и тот в полувменяемом состоянии. Хотя, если рассматривать мероприятие просто как музыкальную тусу – то все замечательно.
Уже в одиннадцать в клубе никого не было. Все разбежались, поспешили скинуть с себя всю эту надуманность и нелепость и быстрее вернуться домой, к своим мягким тапочкам, пухлым котлетам и удобным подругам. А за столом с грязной скатертью в пацификах среди пепельниц, полных окурков, сидит в обнимку одинокая парочка…
На следующий день я не выдержал и раскопал в старых блокнотах телефон одного из патриархов отечественного хиппи-движения Сени Скорпиона. «Дата? Не сорок – это очевидно. Рановато. Сейчас системы никакой нет. Те, кто постарше, общаются, контактируют. А молодежь – она не лучше, не хуже, чем были мы. У них нет такого яркого противостояния власти. Они более мягкие, вялые. Пушкин, Хлебников? Второй точно был хиппи, даже могилу его не нашли. А идеи хиппи – вечные. От ранних христиан, а то и раньше…»
