и обращается к министру МВД СТЕПАШИНУ напрямую
Читатели “Нового Взгляда” наверняка помнят прошлогоднюю нашумевшую историю об отставке министра юстиции Ковалева. Одна из интригующих подробностей этой повести заключается в том, что, по словам представителей МВД, компрометирующая экс-министра видеокассета была найдена при обыске у банкира Ангелевича. Хотя родственники утверждают обратное.
Сам Ангелевич уже второй год пребывает в Бутырском следственном изоляторе и наотрез отказывается давать показания. Рассказ о перипетиях данного уголовного дела мы публиковали на страницах “Нового Взгляда”.
И вот новый поворот сюжета. От бывшего председателя Совета директоров “МонтажСпецБанка” в редакцию поступило письмо, которое Аркадий Ангелевич открыто адресует новому министру МВД России.
Министру МВД РФ
генералу Степашину С.В.
от Ангелевича А.В.
Уважаемый Сергей Вадимович!
Написать это письмо меня побудило телеинтервью с Вами в передаче “Герой дня без галстука”. Показалось, что, представляя себя публике Вы более всего желали выразить точку зрения гражданина России, чья общественная позиция выше морального кругозора функционера или делающего карьеру чиновника.
Обращаясь к Вам с этим письмом, я заранее выражаю Вам свою благодарность за внимание к моей судьбе, судьбе моих родных и близких. Также прошу извинить, что действую в обход норм УПК, но отправь я это письмо административной почтой, оно никогда не попало бы к Вам в руки – тем самым был бы упущен, наверное, последний шанс установить справедливость и предотвратить неизбежный политический скандал в связи с тем уголовным делом, которое организовано вокруг “МонтажСпецБанка” и его Председателя Совета директоров.
Свои доводы основываю на следующих аргументах.
Первое. Истинной причиной заказанного, щедро оплаченного и тщательно спланированного против меня уголовного дела является стремление различных социальных групп, включая финансовые, криминальные, коррумпированные чиновничьи, – осуществить корыстный передел собственности, попытаться фактом уголовного преследования против меня замести следы действительно крупных экономических и иных преступлений. Объектом этой хищнической деятельности два года назад стал МSB-банк, о чем я, в качестве Председателя Совета директоров банка, сообщал тогда директору ФСБ. В ответ получил понимание и поддержку: в МSB-банк был прикомандирован сотрудник действующего резерва ФСБ, ставший de facto свидетелем событий, образующих Машину изначальной стадии Правового и Экономического Беспредела, развернутого против меня, как банковского руководителя, не согласившегося закрыть глаза на хищение сотен миллиардов рублей, являющихся государственной собственностью, собственностью сотен муниципальных бюджетных организаций, собственностью десятков тысяч частных вкладчиков.
Второй подлинной, но тщательно закамуфлированной причиной агрессии некоторых представителей правоохранительных органов стала моя финансовая и общественно-политическая деятельность по ускорению перевода ГУИНа из-под опеки МВД в юрисдикцию Минюста. Вам, как бывшему министру юстиции, эта тема должна быть близка и знакома, равно как и коллизии, возникшие в связи с нею. Итак, возбужденное по политическим мотивам уголовное дело против меня должно, как я полагаю, получить адекватную политическую же оценку политических деятелей и общественности, ибо уголовное дело против Аркадия Ангелевича есть модель кризиса российской системы правоохранения в том ее виде, в каком она существует сегодня. Вам, ученому – историку и юристу, известна такая общественная ситуация: закон обслуживает интересы лиц, отнюдь не выражающих интересы общественного большинства – народа, а наоборот, противоречит интересам этого большинства. Сегодня, предъявив практически любому человеку обвинение, пусть даже самое абсурдное, можно держать его в тюрьме без суда долгие годы, вопреки нормам основного закона – Конституции. Почему я об этом говорю? Чтобы организовать обвинение против меня, выполняя заказ и соблюдая “часть мундира” системы, после упреждающего итоги расследования официального заявления генерала Кожевникова “Ангелевич – преступник”, МВД потратило миллионы бюджетных средств, но экономический эффект от следственно-розыскных мероприятий в пользу государства равен нулю, а вот выгода криминальных и коррумпированных структур исчисляется сотнями миллиардов рублей. Другие материальные, моральные и общественные потери, возникшие в качестве “итогов” следствия, невозможно измерить: лишились рабочих мест и средств к существованию тысячи людей.
Третье. Мое крайнее беспокойство вызывает тот факт, что следствие в тупике – с произволом системы правоохранения я уже смирился, а функция российского суда, нередко выступающего придатком беспринципной машины обвинения, хорошо известна многим. Следствие буксует в массе собственных умозаключений, полученных благодаря угрозам, лживым свидетельским показаниям, фальшивым экспертизам, и кажется, нет уже выхода из лабиринта старого бюрократического парадокса: решение индивидуальное, ответственность – коллективная. Что это значит? Добро на возбуждение уголовного дела дал кто-то один, а ответственных исполнителей около сотни персон, функции каждого столь размыты в своих рамках и бесконтрольны, что развязывают функционерам руки до крайнего беспредела. Мое молчание на следствии – красноречивый протест против произвола, – это понимают и в следственном Комитете МВД РФ, и в Генеральной Прокуратуре. Вот почему, чтобы заставить меня давать показания и поставить в положение бесправного заложника “правовой” системы, следствие, как во времена диктатуры, не гнушается ничем: продолжаются угрозы семье, идет постоянный психологический прессинг, не ослабевает давление на адвокатов с целью окончательно лишить меня защиты. Лично я этому, кстати, не удивляюсь, в моей семье есть опыт переживания репрессий и тирании: мой дед попал в сталинский лагерь в 1943 году, после того как пошел на фронт добровольцем, но позволил себе единственную фразу: “Армия к войне не готова” – реабилитирован в 1954-м, после 10 лет лагерей.
Но загнавшее себя в тупик следствие заставляет меня беспокоиться за жизнь моих близких. Я не верю, что следователи могут объективно оценить мои показания, поэтому не говорю ни слова. Более того, у меня есть все основания полагать, что у следствия нет никакой нужды в моих признаниях, коль скоро представители МВД РФ заявили о моей безоговорочной виновности еще год назад.
С другой стороны, имеют ли означенные люди моральное право требовать от меня “чистосердечные признания”, не утруждая себя попытками скрыть хотя бы для вида свое жгучее желание использовать все, мною сказанное, против меня.
При этом должен отметить: я дважды пытался придать следствию конструктивный характер.
Во-первых, мое обращение к Генпрокурору Скуратову через прессу не получило ответа и у Генеральной прокуратуры не нашлось возможности принять дело к своему производству и провести объективное расследование. Мне, находящемуся в следственном изоляторе с 17 апреля 1997 года, приходится довольствоваться единственной фразой из стандартного официального ответа: “…проверкой факты не подтвердились”. Намек был более чем прозрачный: дайте нам компромат на государственных чиновников, а мы подумаем о вашей судьбе.
Что касается моей настойчивой просьбы о прямом диалоге с начальником СК МВД РФ генералом Кожевниковым, то и здесь до сих пор не последовало никакой реакции, кроме категорического отказа.
Уважаемый Сергей Вадимович, я не страдаю комплексом завышенной самооценки – просто я почти не верю в объективность расследования и не хочу подставлять невиновных людей. Достаточно министра В.Ковалева, который пытался ускорить процесс перевода ГУИНа из МВД в Минюст, а в результате лишился своего поста благодаря пресловутой “банной” видеокассете, обнаруженной якобы у меня.
Ситуация такова, что ныне мужество и порядочность состоят в том, чтобы молчать и не давать показания.
Последовательность моих действий легко проследить с момента моего первого вызова к следователю в качестве свидетеля в январе 1996 года. Я ни в чем не покривил душой: не испугался и не убежал за границу, имея израильский паспорт. Не сделал этого шага даже после откровенного предупреждения: “Не уедете до конца марта в свой Израиль – арестуем”. Я остался, более того – полностью выполнил все свои обязательства перед десятками тысяч частных вкладчиков МСБ, перед сотнями бюджетных организаций России, среди которых был практически весь транспорт столицы, включая Метрополитен – это сотни миллиардов рублей сохраненных государственных денег. И это в условиях, когда благодаря произволу СК МВД наш банк буквально лихорадило.
Таким образом, у банка МСБ, в котором я занимал должность председателя Совета директоров, нет и не может быть никаких “потерпевших” ущерб частных лиц и организаций. В этом моя правота и моя сила в противостоянии “правоохранительной” системе, которая полностью игнорирует мои гражданские права.
Уважаемый Сергей Вадимович!
Позвольте подчеркнуть в заключение: этим письмом я ставлю вас в известность о фактах правонарушений, а также о том, что в деле защиты своей чести и обеспечений безопасности родных и близких мне людей я оставляю за собой право на самый широкий спектр законных действий, принятых в цивилизованном мире.
