Территория любви красной пантеры Кормухиной

Рубрики: [Интервью]  [Музыка]  

У нас в программе «ПРАВДА-24», как правило, фигурируют приютские кошки, которых мы предлагаем нашим зрителям. В этот день кошек было две, потому что моя гостья имеет титул «Красной пантеры». Ольга КОРМУХИНА сейчас сама об этом расскажет.

Красный камзол

– Оль, ну так кто и когда придумал звание «Красной пантеры»?

– Публика. Потому что у меня был такой красный камзол, известный на всю страну.

– То есть это не имело отношения, к тому что вы рождены в СССР?

– Нет, у меня был красный камзол и, как говорили, пластика пантеры.

– Вы сильно энергетически изменились с тех пор, когда носили это звание? Потому что поведение на сцене, движение и пластика, которые вы упомянули, остались теми же самыми.

– Вы знаете, я бы не говорила здесь об энергетических изменениях, я же не экстрасенс, я нормальный человек. Но я думаю, что внутренний строй, конечно, поменялся. У меня появился камертон более правильный, на который я настраиваюсь. И, конечно, мотивации поменялись, и самоопределение поменялось.

– А репертуар?

– Слава Богу, тогда я не позволяла себе того же, что не позволяю сейчас. Потому что, как говорится, нам не дано предугадать, чем слово наше отзовётся. Но есть такие слова, действие которых предугадать возможно – негативное. Поэтому я их избегала тогда, избегаю сейчас.

Пандора & Мотя

– Раз я уже упомянул кошек, то мы представим нашу сегодняшнюю красавицу.

– Правда, красавица.

– Пандора, её зовут Пандора, ей ещё года нет. И мы найдём ей хозяев, думаю. Она попадёт на территорию любви. Вот, «Территория любви» – так называется ваш концерт? Прежде чем про концерт поговорим, я хотел узнать, есть животные дома?

– Да, у меня кот Мотя. Это подарок был, совершенно удивительный.

– Подарок вам или Анатолии, вашей дочери?

– Это был совместный подарок. Как бы подарили нам, мы передарили Анатолии.

– Кто из членов семьи пойдёт на концерт? Дочь пойдёт?

– Все пойдут, конечно.

– Все-все? Ну как, ведь у вашего брата Андрея Борисовича, по-моему, девять детей? И прямо приведёт всех?

– Ну, может, только двух самых маленьких не повезут. А так, попробуй им откажи, они же Кормухины, они такие все бойцы.

Сила наречения

– Кормухины, да. Вот это, кстати, интересно. Я хотел спросить. Вы не взяли фамилию…

– Я очень хотела взять фамилию своего мужа, Алексея Белова. Очень хотела. Но мне один мудрый человек сказал: ну, напиши на афише «Ольга Белова». Все спросят, кто это?

– Нет, ну, можно было оставить, как творческий псевдоним… Я слышал одно из ваших интервью, где вы говорили о том, какое значение имеет имя для человека, что оно является в известной степени определяющим. Даже какую-то историю рассказывали: как нарекли ребёнка одним именем, и он болел, потом его…

– Перенарекли, и он стал выздоравливать.

– Вот, значит, имя, псевдонимы, в том числе и сценические, они ведь имеют какую-то силу?

– У нас очень редкая фамилия. И мой дедушка мечтал, чтоб её кто-нибудь прославил. Я честно скажу, у меня не было такой цели, но так получилось. Ну, наверное, любовь к отеческим гробам, пусть дедушкина мечта живёт и процветает. Тем более, вот Лёша, кстати, он был в первых рядах тех, кто был против, чтобы я меняла фамилию.

– Алексей Белов – ваш супруг.

– Алексей, да, он был против того, чтобы я меняла фамилию. Он говорил, тебя с этой фамилией узнали, и будет правильней, если ты так и будешь жить.

– Ну правильно, потому что Алексей тоже человек из мира искусства, из шоу-бизнеса, человек сцены, который понимает, что такое бренд, что Кормухина – это «Красная пантера», а то здесь какая-то Оля Белова, кто такая?

– Не какая-то Оля Белова, а жена замечательного музыканта и человека – Алексея Белова.

– Как вы правильно себя позиционируете.

– Для меня это честь.

– Ну, ваш супруг к этому отнёсся с пониманием и все правильно рассудил. Но часто мужчины хотят, чтобы женщина взяла его фамилию, тем самым как бы расписалась в том, что она = жена. У вас же было до этого два брака. Ни один из предыдущих супругов не настаивал на смене фамилии?

– Да нет, конечно. Настаивать на чем-то со мной было невозможно. И я честно скажу, Алексей, он вообще уникальный мужчина. Он настолько деликатен в этих наших отношениях «мужчина-женщина», и в то же время у него есть потрясающая составляющая именно мужской силы внутренней. А знаете, в чем она проявляется? Иногда наступить на горло собственной песне, чтобы не давить на женщину. Те, кто знает меня давно, они говорят, «ты очень изменилась». Так вот, Леша первый человек в моей жизни, кто меня не ломал. И даже когда я была недовольна собой, говорила, Лёша, прости, у меня вот этот косяк, тут я собой недовольна, он говорил, все прекрасно, мне все нравится, даже не думай, все хорошо.

Единственное, вот честно скажу, что он не приемлет, это ропот. Ну, когда, знаете, бывает, что-то не клеится в творчестве, ещё ребёнок заболел, ещё кто-то там где-то что-то себе позволил не совсем благородное… Он всегда говорит: мышонок, не ропщи. Евреев 40 лет Господь мотал по пустыне только за ропот. Они вечно были недовольны. Не повторяй ошибок. Вообще, Алексей… у него какая-то очень нежная душа, и в то же время он очень сильный человек.

Маячки да буйки

– Странно, не сочетается же с жанром, в котором вы оба работаете. Потому что рок-музыка подразумевает нечто бунтарское. И более того, репертуар, собственно, «Парка Горького», который ассоциируется с вашим супругом, это тоже такое что-то с драйвом, что-то достаточно жёсткое, напористое.

– Главное правильно выбрать, из-за чего бунтовать и с кем. Вот я давно поняла, что чем чаще ты бунтуешь против себя, против Каина в себе, чем чаще ты воюешь за Авеля в себе, тем меньше ты воюешь с другими. Хотя иногда и с другими приходится за Каина и Авеля воевать в них самих. И то, что касается нашего творчества и наших отношений, то здесь такая вот бесконечность получается взаимообразная… Наше творчество одухотворяет наши отношения, а наши отношения вносят какую-то красоту и гармонию в творчество. Наверное, поэтому оно так действует на людей положительно: мне часто пишут, что наше творчество выводит людей из глубокой депрессии. Даже знаете как, понравилась песня, лезут в Интернет, нарываются на интервью, раз, начинают смотреть, слушать.

И почему я сюда пришла. Я не очень люблю ходить разговаривать. Я хотела бы только петь. Время – это единственное на что не хватит денег ни одному олигарху. И я скупая. То, что касается всего остального, я щедрый человек. Но что касается времени, я очень скупая. Поэтому, знаете, очень выборочно хожу. Вот к вам, да, захотелось прийти.

– Спасибо, спасибо.

– Вы знаете, мне очень везёт на творческих людей. И порой даже люди, которые может быть не разделяют моих духовных воззрений…

– Вы имеете в виду православие?

– И не только православие. Ну, то есть мои маячки в творчестве. Даже у меня есть определённые маячки и буйки, за которые заплывать ни в коем случае нельзя.

– Поподробнее можно про буйки? Что имеется в виду?

Из интервью сайту «Трибуна Общественной Палаты РФ», 29 марта 2013 года:

«Почему я так долго отсутствовала? Потому, что мне надо было устоятся. Внутри себя. Когда ты понимаешь, что главная брань внутри тебя происходит всю жизнь. Я для себя такую формулу вывела: чтобы меньше воевать с другими, надо почаще воевать с собой. Мне даже тяжелее всего терпеть себя саму. Я-то про себя знаю всё! Так я натерпелась больше всего от «правых и славных». Я их так и называю «самые правые и самые славные». Потому, что быть православным человеком – это очень высоко. Правильно славить Бога. А правильно славить Бога мы можем только своей жизнью! Не словами, а только делами и жизнью. Поэтому я очень осторожна. Я не кричу: я – православный человек. Я реально видела святых, которые на деле исполнили Евангелие. И всё, что написано в Евангелие, на них исполнилось. Они исцеляли больных, восстанавливали семьи, люди вынимали голову из петли. Но при этом они никогда не говорили «я исцелил». Вот наш духовник отец Николай Гурьянов, он говорил: «Помоги, Господи». Я от него слова «я» никогда не слышала. А «правые и славные» вас научат всему, как правильно ходить, как правильно говорить. О чём можно, а о чём нельзя. Но при этом они почему-то всегда забывают посмотреть в зеркало, с чего и надо начинать. Чем чаще ты смотришь в зеркало внутри себя, тем меньше у тебя возникает желания судить и учить других».

– Ну, я уже об этом говорила…

– Вот говорили, я не понял. Это ведь речь шла про тексты, да, или…

– Обязательно.

– Только про тексты?

– Ну, я, например, не могу петь песни про «мы с тобой расстались, ой, да как же так случилось. Ой, да как же мне это пережить-то». У меня никогда такого в жизни не было. Я никогда, во-первых, не цеплялась за мужчин. И не то, что б я такая сердцеедка, никогда не была ни леди-вамп, ни потаскухой, которая, знаете, потоскует, потоскует, простите… Вот несёт меня сегодня. Вот. Как-то не цеплялась я. У меня было в жизни что-то более важное, чем я готова была делиться с мужчиной.

Мне кажется, прекрасный это лозунг, который я взяла себе, не помню даже откуда, – главное в жизни найти своих и успокоиться. Но это не значит, что надо стать таким, знаете, спокойным, вальяжным. Меня штормит, мама не горюй. И я нарываюсь в Интернете: ничего себе тётка в полтинник так зажигает. Ребята, ну, ёлки-палки, ну, когда же этот «совок» закончится? Ну, в Америке никто не говорит, сколько Тине Тёрнер лет. Все говорят, как она поёт. Понимаете, это полный дебилизм. Музыку нельзя смотреть, её надо слушать. Ну, хорошо, никто не говорит, сколько лет Плисецкой. Все говорят, обсуждают, как она танцует.

– Нет, давайте про Тину Тёрнер. А мне всегда казалось, что вот эта хрипотца такая, да, фирменная в голосе есть. Но пластика-то у вас, мне кажется, более женственная, чем у Тины Тёрнер.

– Когда мне со всех сторон кричали, вот, Тина Тёрнер, Тина Тёрнер, я говорю, ну, покажите, кто это. И когда я её увидела, меня даже не похожесть голосов убила, а похожесть пластики. Это было жутко. Я думала, как это так? Я русская до мозга костей, то есть нутром своим всем.

– У неё все-таки, может быть, по ассоциации с клипом «Simply The Best», конское какое-то, а у вас более грациозное. Вы = пантера действительно.

– Ну, она мне нравится. Она мне нравится, эта коняшка. Понимаете, она закусывает удила.

– Угу, так. А вы нет?

– А я просто могу далеко отпрыгнуть.

Из интервью сайту «Трибуна Общественной Палаты РФ», 29 марта 2013 года:

«Работа работе рознь. Даже в ресторане. Вся моя биография, это с одной стороны, с точки зрения шоу-бизнеса, как не надо делать, а с другой стороны с точки зрения практики – только и так надо было делать. Когда я взяла гран-при на всесоюзном джаз-рок фестивале «Нижегородская весна», встал вопрос о трудоустройстве. Было много предложений, в том числе и из филармонии. Но я сознательно выбрала ресторан. Но я выбрала тот ресторан, где была лучшая группа в городе. Я пришла и сказала, что не буду петь никакие «Миллион алых роз», я буду петь только «фирму». Они мне говорят, да кто же тебе её закажет? Тогда ты будешь получать 6 рублей строго за вечер. А потом иногда мне за моё пение давали 50 рублей. Когда Лундстрем пришёл меня слушать, мне 15-й раз заказывали Барбару Стрейзанд «Woman in love» в родной тональности. Через полгода даже таксисты с бандитами заказывали «фирму». Я была счастлива петь музыку, которую я хочу. Я на ней училась. Очень важно, на чём ты учишься петь. Я качество артиста измеряю качеством публики, которая его слушает. А высший пилотаж – качество публики поменять».

Закусывая удила

– Понятно. Но вы ведь ещё, если я правильно все понимаю, в школе были очень строптивым ребёнком, который удила закусывал и зажигал, как говорится?

– Ну, не совсем так. Я была ребёнком, который жил своей отдельной жизнью, совершенно отдельной. И все, что этой жизни мешало, оно очень сильно рисковало.

И я честно всегда говорю, да, я возглавляла все хит-парады в школе: и лучших учеников, и первых хулиганов. И знаете, нисколько об этом не жалею. Потому что хулиганство тоже бывает разным. Хулиганство кнопочку учителю подложить. А есть другое хулиганство. Ну вот мальчик нарисовал что-то не совсем приличное и по очереди зовёт всех девочек в классе обернуться. Ну, в лучшем случае, там, скажут ему – дурак. Когда он позвал меня, причём, так, очень неуверенно, я просто выждала две минуты, подняла руку и попросилась встать. Я даже не сказала, можно выйти, я честно спросила, можно встать? Я встала, взяла учебник этой самой биологии и наварила ему прямо по голове.

– А сейчас можете по голове кому-нибудь наварить?

– Нет, а зачем.

– Ну, чтобы поставить на место. Как ставите людей на место?

– Я больше отхожу. Если это публично, и если человек несёт ахинею или в его словах есть богохульство, святотатство, я, конечно, отвечу.

И самое главное, чтоб ты не заводился, когда оскорбляют или клевещут лично на тебя. Это такие подарки с неба, потому что это высший пилотаж, пережить вот это в себе, причём, не показно так улыбаться, а в себе пережить.

А когда посягают на святые для меня и для многих вещи, тут я молчать, конечно, не буду.

– Ну, вот то, что любовь, допустим, святая вещь, никто из нас не сомневается. «Территория любви», мы возвращаемся к концерту, это ведь в известной степени, семейное такое мероприятие, потому что…

– Вы правильно, в принципе, сказали, семья. Просто у меня все, кто попадает в круг, начинают считать себя семьей. Даже люди в Интернете обращаются: привет, семья. Им же никто это не внушал и не предлагал. Они сами почувствовали себя семьей на этих фестивалях. Семья у нас растёт, вот и творческая семья и просто чисто человеческая семья. И это для меня уже не публика и даже не аудитория. Это родные, близкие люди, которые, как это сказать, мы ведь, русский народ, соборный народ.

Мне неинтересно ничего в одиночку. Мы не можем в одиночку, допустим, позволить кому-то в одиночку страдать. Мы обязательно приходим на помощь. Это заложено глубоко в генах, это уже из нас не искоренить. И почему «Территория любви», просто я считаю, вернее, не я так считаю, а так получается, что любая территория, где появляемся мы с музыкантами, с друзьями, и даже с оппонентами, она все равно превратится в территорию любви. И люди совсем другими выходят из концертного зала. Вот что меня больше всего греет, моя главная мотивация выходить на сцену. И я часто говорю, вы не мне аплодируете стоя, вы аплодируете себе, тому лучшему, что открыла в нас музыка, поэзия.

И человек, у которого высокие мотивации, он даже мелкие проблемы совершенно по-другому переносит, переживает и все равно одухотворяет мир вокруг себя. И не нужно стараться специально что-то делать. Надо специально стараться делать что-то с собой. Тогда и внешне все изменится, и все вокруг станет «территорией любви». Я люблю людей, которые смотрят трудные фильмы, читают трудные книги, делают трудные дела.

Помрежем у гениального?

– А что вы называете трудным фильмом? Кстати, про фильмы. Совершенно не могу, конечно, не упомянуть…

– Сейчас про «Левифана» спросите.

– Нет. Я ведь на самом деле хотел вас представить – заинтриговать публику – как режиссёра.

– Ой, вот только этого не надо, Жень, не издевайтесь, ради Бога.

– Почему, ну, вы же режиссёр…

– Ну, потому что режиссёр – это Тарковский.

– Хорошо. Но вы же получили соответствующую бумагу, так скажем. У вас есть работы режиссёрские: в 2011 году сняли трилогию «Мужчина и Женщина».

– Я перфекционист. И мы с Лешей много работали в кино, писали музыку для кино. И если что-то ты хочешь делать хорошо, надо изучить этот процесс. Я просто пошла изучить эту профессию. Режиссёром невозможно стать, закончив даже самый крутой институт. И я согласна с Тарантино, который говорит, лучше потратить 60 тысяч на фильм, чем шесть на обучение.

И когда я стала снимать кино, я не закрыла себе эту дорогу. На сегодняшний день, мне безумно нравится этот процесс, я уже влюбилась, я уже заболела этим. Но мне бы очень хотелось быть вторым режиссёром или помрежем у гениального режиссёра. Потому что тут мне цены не будет.

– Понятно. Очень жаль, что у нас время уже заканчивается.

– С вами интересно разговаривать. Вы знаете, ведь это очень здорово, когда человек задаёт какие-то правильные вопросы. Все думают, вот сидят два человека, один спрашивает, другой отвечает. А очень важно, что спрашивают…

– Важно, что отвечают.

– И как слушает. Это очень важно. С некоторыми журналистами просто не идет разговор. Потому что видно, что человек во всём другой. Не хуже, нет, но просто другой…

– Вы куда-то совсем… Вы меня увели…

– Да, мы все туда идём, вы знаете. Потому что, во-первых, опять же нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся, а, во-вторых, буква мертвит, а дух животворит. Вот он животворит все. Ведь дух дышит, где хочет: в любой теме, в любых словах…

Из интервью сайту «Трибуна Общественной Палаты РФ», 29 марта 2013 года:

«У меня был трудный период, когда я ушла со сцены и у меня было время, когда стоял выбор: либо хлеба купить, либо свечку в храм. И мне один человек предложил помощь. Мне так стыдно стало, я отказалась, а человек обиделся. Он это расценил, что я брезгую. Я с этим к батюшке пошла. Он мне сказал, милочка, принимать милостыню труднее, чем давать. Мы же не знаем, какую ситуацию священник исправил? Может он спас кого-то или помирил. А человек от щедрот подарил. Надо каждый случай знать, чтобы судить. А не говорить, все ездят на иномарках. А потом, а откуда священники? Они из нас! А мы-то какие? Это же мы, только в рясах. Мы все народ. Вот за вас спросится за разделение, если вы будете на это работать. Мы – соборный народ. Почему России больше всех достаётся? От нас Бог много ждёт. Скорбь только нас и объединяет потому, что в одиночку с ней не справиться».

Лепесток за лепестком

– Анатолия Алексеевна, дочь ваша. 15 лет ей будет в этом году, 2 мая?

– Наша любовь, как Лёша говорит, она, как цветок, раскрывается лепесток за лепестком.

– Вы поэт. А муж?

– Это мой, как это сказать, это я. Помните, как у Пети Мамонова о браке? Он говорит, смотрю в окно, вижу, по дорожке идет жена. Думаю, куда это я пошёл. Ответила?

– Да, абсолютно. Расскажите в своём худшем свидании.

– Худшем свидании?

– Не было такого?

– Не было. Я просто заразная бацилла, но я заражаю счастьем. Вы знаете, Евгений, что, оказывается, то, что мы видим, то, что мы воспринимаем, мы это все повторяем. Когда училась в Гнесинке, для меня было открытие: если болело горло, запрещали ходить даже на сольфеджио и на историю музыки. Потому что связки работают все равно. Даже когда поют другие, связки твои работают. Поняли, о чем, да?

– Да, да, не знал это, кстати.

– То есть, единственное, что я себе не позволяю, это не по-честному на сцену выходить. Не по-честному – это значит в дурном настроении. Поэтому вот сегодня я даже попросила вас пять минут настроиться. Просто помолилась.

Фото: Айсель МАГОМЕДОВА.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Бороться и искать
Алкоголичка Камерон Диаз
Военное родео
Самая любимая музыка братьев
Коротко
Семенович в «Правде-24»
Овцы в большом городе
«Голос» и работа языком


««« »»»