ИЛИ ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ФУТБОЛА НА КАВКАЗЕ
1. ШЕРЕМЕТЬЕВО – 1 – СЛЕПЦОВСКАЯ – НАЗРАНЬ
Московские журналисты утоляют свое любопытство разными способами. Самым красивым из них, безусловно, считается футбол на выезде. То есть: часов в одиннадцать вечера тебе звонит возбужденный коллега и сообщает, что завтра, ровно в девять ноль-ноль, ты обязан явиться с вещами (бутсы, шлепанцы, зубная щетка) в Шереметьево-1. Ты, конечно, робко интересуешься – куда теперь? Ответ: в Ингушетию, к Аушеву. Мгновенно всплывает в памяти: цепочка мирных жителей, перегородивших дорогу идущим на Грозный танкам, свободная экономическая зона, назрановские соглашения… И фраза, брошенная генералом в субботнем эфире “Совершенно секретно”: “Нас выталкивают из России! Вы понимаете – мы не хотим отделяться, а нас выталкивают!” Ну, раз так… Когда еще будет возможность лично удостовериться – кто, как и зачем покушается на целостность любимой Родины?
Еще до погрузки на президентский борт выяснилось, что команда московской прессы несет потери: коллеги из “Красной звезды” и “АиФ”, представлявшие цвет нашего нападения, растворились по пути в аэропорт. Сам Аушев припоздал на час (“Я от Виктора Степаныча!”), с ходу извинился и смерил взглядом журналистов: “Так. Одна молодежь. А у меня команда возрастная – министры, замы… Ну ладно, на месте разберемся, что к чему.”
Уже в Слепцовской, прямо у трапа, на Аушева насели российские “Вести”. Вопрос один: сейчас, после заседания Совета Федерации по Чечне, есть ли какие положительные сдвиги?
– Конечно, есть! Главное, что Совет Федерации одобрил хасавюртовские соглашения, одобрил прекращение войны. А уж все остальное – политические аспекты, будущее устройство Чечни – вопросы решаемые…
Президентский кортеж выглядит своеобразно: впереди джип, позади “хаммер”(помесь джипа с БМП), а посредине – шестисотый “мерс”. Кортеж отрывается от нашего микроавтобуса и уменьшается на глазах. Наш водитель Тимур обреченно машет рукой: “Мы их все равно не догоним, лучше поедем, как все…”. Спустя мгновение вдруг понимаешь, что значит в Ингушетии – “ездить, как все”. То есть лететь по узкой дороге, едва успевая возвращаться на свою полосу. И выжимать газ там, где нормальный московский водила наверняка выжал бы тормоз… Минут через пятнадцать из придорожной пыли выныривает указатель с надписью: “НАЗРАНЬ”.
Информация к размышлению. Физкультпривет от генерала Ермолова
“Народ ингуши, обитающий меж рек Терека и Сунжи, будучи трудолюбив и покоен, искал освободиться от притеснений кумыков и кабардинцев. Они взошли с просьбой к кизлярскому коменданту и по собственному их желанию приняты в 1769 году в российское подданство…” (Бутков П.Г., “Материалы для новой истории Кавказа”.)
“При присоединении Грузии к России последней необходимо было обеспечить безопасное сношение по Военно-Грузинской дороге, и 23 августа 1810 года комендант Владикавказа генерал-майор Дельпоцо заключил с ингушами письменный договор, по которому они, как подданные России, приняли на себя обязательства охранять Военно-Грузинскую дорогу и войсковые части, а во время военных действий выставлять от себя тысячу человек “помощного” войска, причем договор обязывал их никогда не переселяться из местности Назрань…”
“Горец и представить себе не может, что пашня, луг и сад могли быть отняты у него. Посягательство на его пашню равносильно посягательству на его личную свободу. Таково воззрение горцев на мелкие участки, превращенные упорным и тяжелым трудом в культурные земли. Вся семья знает, где лежит каждый камешек на своей земле…”
“Религия ваша, шариат, адат, земля ваша, имения ваши, а также все имущество, приобретенное трудами, будет неприкосновенною вашею собственностью и останется без всякого изменения. Российские войска будут защищать вас от врагов, начальство будет заботиться о благоденствии вашем, и вы ни в чем не встретите нужды, и никогда вас не постигнет никакое бедствие…” (Из обращения к горским народам наместника Его Императорского Величества на Кавказе князя Воронцова)
“Назначенный в 1816 году начальником всех войск в Грузии и на Кавказской линии генерал А.П.Ермолов придерживался той точки зрения, что покорение горцев возможно только при условии решительных военных действий, причем последние он мыслил проводить постепенно, но твердо. Ермолов начал с усиления на Сунже Назрановского редута и устройства в низовье этой реки крепости Грозный – в целях открытия наступательных действий против Чечни. Ермоловский период (1816 – 1827) являлся одной из наиболее жестоких страниц в истории горских народов Кавказа…”
“Система войны против кавказской природы и диких сынов ее избрана была верно. Каждый наступательный шаг наш отрезывал горцам безвозвратно кусок их родной земли. Так покорены Малая Чечня и Галашки; так отодвинуты горцы правого фланга за Белую и Уруп. На всех этих местах поселены казаки, устроены укрепления с штаб-квартирами полков…”(Из военных записок полковника де Саже за 1854 год.)
“Проходили десятки лет. Положение горцев не менялось к лучшему и только продолжало, так сказать, воспитывать их для ожесточенной войны с нами. Серьезный труд по хозяйству стал почти невозможен для горца, и потому горцы были вынуждены отыскивать средства к жизни в военной добыче…” (Из статьи “Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа” П.А.Гаврилова, 1869 год.)
“Комиссия, избранная в 1905 году Владикавказской городской думой для рассмотрения вопроса о причинах грабежей и разбоев, пришла к заключению, что причина кроется в бесправии и в тяжелом экономическом положении горцев, в частности, ингушей…”
“В 1910 году 58 членов Государственной Думы внесли следующий запрос наместнику на Кавказе: “Борьба, принятая терской администрацией с пресловутым абреком Зелимханом, чеченцем по происхождению, оперирующем в настоящее время в пределах Назрановского округа, вылилась в настоящее время в нетерпимые ни в одном правовом государстве меры, направленные не столько к поимке Зелимхана и его шайки, с которыми местная администрация борется безуспешно в течение многих лет, сколько против мирного, ни в чем не повинного ингушского населения… Терская областная администрация, желая прикрыть полную свою несостоятельность в смысле успешной борьбы с Зелимханом, решила применить ко всему ингушскому населению ряд репрессивных мер, в корне подрывающих всякое представление о законности и выразившихся в уничтожении аулов Нелх и Ерш, в предстоящем выселении нескольких тысяч душ населения, долженствующих остаться без крова, пристанища и пропитания… И если все это известно наместнику Его Императорского Величества, то какие им приняты меры к ограждению законных интересов, личной неприкосновенности и имущественных прав мирного населения, не причастного к разбоям и грабежам, чинимым шайкой Зелимхана…”
(Все материалы цитируются по работе: Г.К.Мартиросиан, “Нагорная Ингушетия. Социально-экономический очерк” из сборника “Ингуши”, Саратов, Приволжское издательство “Детская книга”, 1996 год.)
2. МЕДВЕДЬ – БАБУШКА – БЕТОНОМЕШАЛКА
Явных свидетельств того, что Назрань вот уж два года как – прифронтовой город, мы не встретили, хотя в поисках пленки для фотоаппарата объехали несколько центральных улиц. Напротив: обстановка тут удивительно напоминает нынешнюю московскую строительную лихорадку. Повсюду снуют заляпанные раствором самосвалы, ползают бульдозеры, громоздятся кирпичные горки и вырастают вполне приличные особняки. В магазинах и на рынках – скучное изобилие всего, чего душа пожелает. Есть даже учебник “Физическая география СССР для восьмого класса”. Важное отличие: цены на еду здесь раза в полтора ниже московских, зато на промтовары – заметно выше. В одном из магазинчиков к нам обратился старик-ингуш, просил порекомендовать телевизор, “который не взрывается”. Ну, мы с ходу и порекомендовали ему “соньку” 21 дюйм. А потом пожалели: к “соньке” был приклеен тысячедолларовый ценник. Старик окаменел.
Назрановские женщины кажутся более деловитыми и собранными, чем их мужья и братья. На наших глазах бригада чернооких ударниц бойко оштукатуривала торец пятиэтажки, а древняя бабуля старательно белила деревья в сквере. При том, что в двух шагах от нее джигиты, собравшись широким кругом, потешались над ручным медведем. Мишка добродушно ворчал и отмахивался обеими лапами.
Здание администрации президента укрыто строительными лесами. Над ними развевается флаг Ингушетии, а внизу рокочет бетономешалка. У входа – охранники в новой, с иголочки, форме российского МВД. Вице-президент республики – Агапов Борис Николаевич, генерал-лейтенант, бывший зам.главкома пограничных войск СССР – встречает нас радостным “Салям алейкум!”. И мы тут же переходим к делу.
“Сколько вас, бойцы? Троих не хватает? Ну, мы вам своих подкинем, с телевидения. Тоже журналисты, не инопланетяне… А хотите, позовем иностранцев? Только тогда уж получится не сборная Москвы, а – мира… Вообще, готовьтесь. У президента отношение к футболу бескомпромиссное. Каждое утро, в семь ноль-ноль, вся администрация на тренировке, как штык. Себя не жалеем. Месяца три назад Руслана зацепили и подбросили так, что он до сих пор восстанавливается. Мне вот лично глаз подбили. Поэтому теперь, когда до крутизны доходит, я – пас. Ссылаюсь на возраст и сердечную недостаточность…”.
По распоряжению Аушева нас поселили в новеньком гостевом особняке, выстроенном на главном проспекте Назрани. Проспект этот носит имя Идриса Базоркина.
Информация к размышлению. Физкультпривет от товарища Сталина.
Из воспоминаний Азы Базоркиной: “Это случилось двадцать третьего февраля 1944 года… В селениях собрали всех мужчин, начиная с четырнадцати лет, на митинг в честь Дня Красной Армии… По приказу солдаты окружали собравшихся и под прицелом вынуждали садиться в подъехавшие студебеккеры. В то же время под дулами автоматов “гостей” растерянные женщины и старухи неумело собирались “через пятнадцать минут” в дорогу… Со всех сторон их свозили к оцепленной железнодорожной станции, к товарным вагонам с надписями “Враги народа”, “Людоеды” и грузили в них. Немощных старух и больных, которых некому было нести, расстреливали на месте или попросту сбрасывали в пропасть. Существовала личная инструкция Берии: остающихся на местах уничтожать…
В горном селении Хайбах в колхозную конюшню согнали всех стариков, слепых и беременных – всего семьсот человек – под предлогом формирования колонны. Закрыли двери, обложили конюшню соломой и подожгли. Когда же под натиском обезумевших людей двери рухнули – выбегавших косили из автоматов… За пять дней на древней земле Ингушетии и Чечни не осталось ни одного ингуша и чеченца.
Интеллигенцию выселяли напоследок, двадцать восьмого февраля. В последнем эшелоне в числе 207 руководящих работников республики и творческой интеллигенции ехала я с мамой, Тамарой Саговой, и папой, писателем Идрисом Базоркиным… Мне стало страшно, я заплакала. И помню жесткий, властный голос папы: “Не сметь плакать! Они не должны видеть наших слез!”
Помню, как неторопливо катился наш вагон, как глаза отверженных, обреченных людей жадно цеплялись за каждый кустик, за каждую родную кочку. Вдруг кто-то воскликнул: “Смотрите, смотрите, Сорокин! Проститься пришел!” Под насыпью, лицом к проходящему поезду, стоял простоволосый мужчина с фуражкой в руке. Голова его с развевающимися на ветру седыми волосами была низко опущена. Сорокин, председатель горисполкома, хороший человек, провожал нас. Позже мы узнали – за сочувствие к “врагам народа” его расстреляли…
Остановки использовались для очищения вагонов от покойников. Узники прятали своих умерших родственников: самое страшное для ингушей и чеченцев не предать труп земле. Прятали их, надеясь похоронить на месте. Но солдаты автоматами заставляли вытаскивать из вагонов умерших, иногда за колечко или сережки позволяли присыпать покойника снегом. Вагоны трогались – умершие матери, отцы, братья, сестры, дети оставались на снегу…”.
“Государственный Комитет Обороны. Тов. Сталину. По 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 человек, в том числе 91 250 ингушей… Операция производится организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов… Л. Берия. 1.03.1944″.
“Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями работников Наркомата Внутренних дел и Наркомата Государственной безопасности от 8 марта 1944 года. За образцовое выполнение специальных заданий Правительства… награждены: орденом Суворова 1-ой степени – генеральный Комиссар госбезопасности Л.П.Берия, Комиссары госбезопасности 2-го ранга Б.З.Кобулов, С.Н.Круглов, И.А.Серов… Орденом Кутузова 2-ой степени – 17 человек, орденом Красного Знамени – 79 человек, орденом Отечественной войны 2-ой степени – 61 человек, орденом Красной Звезды – 120 человек, медалью “За отвагу” – 258 человек, медалью “За боевые заслуги” – 111 человек”.(“Грозненский рабочий”, 10 марта 1944 года).
Из обращения бывшего военкома гражданской войны, писателя Костерина Алексея Евграфовича к Первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву, 1957 год: “Дорогой Никита Сергеевич!.. Как же шло и идет возвращение изгнанников, реабилитация оскорбленных народов? Надо было подготовить русское население к предстоящему возвращению чеченцев и ингушей в свои родные селения. Эту подготовку под непосредственным руководством секретаря Грозненского обкома КПСС тов. Яковлева начали с передвижения воинских частей в те районы, куда приезжали изгнанники… Обком выполняет решения ХХ съезда партии и ЦК КПСС таким образом, чтобы создать базу для дальнейшего национального конфликта. Так, ряд исконных ингушских селений – Базоркино, Ангушта и др. – остались в границах Осетии. Зная о давней осетино-ингушской вражде, почти погасшей в 20-е годы – это значит провоцировать новый взрыв межнациональной розни. Чеченцев пытаются расселить на территории Ингушетии – это значит посеять рознь там, где ее не было во времена царизма. Чеченцев также пытаются подселить к казакам Сунженской и Терской линии – то есть опять-таки разжигается полузабытая вражда казаков и чеченцев. То же самое происходит на границах с Дагестаном. Там ряд чеченских селений заняты аварцами. Чеченцы поселились семьями около своих домов на снегу, а затем за собственные деньги покупали у аварцев свои же дома… Все велось и ведется так, чтобы вызвать эксцессы со стороны изгнанников против тех, кто заселил их селения – осетин, грузин, аварцев, русских… Я же должен отметить, что возвращающиеся чеченцы и ингуши у всякого непредубежденного человека вызывают чувство глубокого уважения к ним. Их любовь к родным местам – землям, долинам и ущельям – может служить прекрасным образцом любви к своей родине, к истории своего народа, к своим памятникам и могилам. Многие везут кости умерших в изгнании родственников, чтобы похоронить их в родной земле. Мужчины и женщины становятся на колени и целуют родную землю, вознося молитвы… Так как большая часть домов была разрушена, то чеченцы и ингуши принялись за новое строительство. Количество новых домов и качество постройки, учитывая, что со дня приезда семей прошло полгода, вызывает восхищение… Чеченский и ингушский народы – вольнолюбивые и смелые, трудолюбивые и одаренные – при умном и чутком руководстве быстро залечат свои раны и внесут драгоценный вклад в культурный фонд народов страны…”.
(Все материалы цитируются по сборнику “Так это было”, Российский международный фонд культуры, Москва, “Инсан”, 1993)
3. МАГАС – КАДЕТЫ– БЕЖЕНЦЫ
Наши соседи по гостевому особняку – чета врачей из Питера, Михаил и Зухра. Только что приехали из Грозного, где занимались организацией приюта для детей, оставшихся сиротами. Михаил представляет Санкт-Петербургский фонд защиты детей. Мы с ним проговорили до ночи.
– Я – профессиональный хирург, в основном оперировал тяжелые травмы, ранения. До Грозного много чего успел повидать. Но когда увидел эти руины… Знаете, когда служил в армии, у нашего командира было любимое выражение: отутюжить. Он так и приказы отдавал: “А ну-ка, ребята, отутюжьте мне вон ту сопочку!” Грозный именно отутюжили. Там среди развалин бродят сотни грязных и никому не нужных детишек. На девяносто девять процентов – русских, потому что чеченцы своих сирот давным-давно разобрали по родственникам. Кое-кого нам удалось отловить и отправить в Питер, на реабилитацию. Живут в семьях, потихоньку приходят в себя… А с остальными что делать? Решили построить приют прямо в Грозном. Был у Аушева, он готов помочь, готовы помочь Яндарбиев с Масхадовым…
Наутро отправляемся к Аушеву, чтобы согласовать программу. Он по-военному краток.
– Так. До отлета у вас – сутки. Что вы хотите увидеть? Я предлагаю: все, что уже построено и строится по линии свободной экономической зоны…(Аушев раскрывает огромный альбом с фотографиями, его палец летает по страницам, словно по карте боевых действий). Вот новые: железнодорожный вокзал, мост через Сунжу (декоративные решетки отливали в Питере), коттеджный городок, отель, лицей (такого в России нет!), аэродром (швейцарцы строят), торговый центр, мелькомбинат (пятьдесят тонн хлеба в сутки), городок аттракционов, оздоровительный комплекс (бассейн, спортзалы), кондитерская фабрика (шотландцы строили), ДСК на две тысячи коттеджей в год, кирпичный завод (югославы строили), кадетский корпус на триста пятьдесят курсантов… Начали строить административный центр Магас на пятьдесят тысяч жителей. Запускаем типографию (немецкое оборудование, мировой уровень)…
– Вы с немцами тоже дружите?
– А мы со всеми дружим!
Аушев смеется. Потом захлопывает альбом и смотрит на часы.
– Ну, хорошо. В шестнадцать ноль-ноль – игра. В час – легкий обед: фрукты, чай… Чтоб вы не думали, будто мы вас специально перекармливаем!
Первый Горский кадетский корпус учрежден Аушевым в мае девяносто четвертого, на месте бывшей ракетной части. Сейчас он выстроил там мраморный дворец, куда к новому году заселятся курсанты. По территории корпуса нас сопровождает подполковник Цуров.
– Возраст воспитанников – с одиннадцати до семнадцати лет. Кроме ингушей, есть и русские. В каждом классе обучается не больше пятнадцати ребят. У каждого кадета – отдельная парта, что развивает большую самостоятельность. Дисциплины: общеобразовательные плюс углубленное изучение иностранных языков, горская этика, строевая и физическая подготовка, компьютер… По окончании первого курса ученики получают право ношения кинжала. Самым серьезным наказанием считается лишение этого права. Исключить курсанта из заведения можно только с личного согласия президента. За два года был лишь один такой случай: мальчишки поссорились в столовой, и виновный пустил в ход вилку. Удар кулаком бы ему простили, но вот удар вилкой признали бесчестным… Непросто было говорить с курсантами о чести офицера, когда российская авиация бомбила Бамут, а у нас стекла вылетали. Как объяснишь мальчишкам, что тебе стыдно за армию, в которой прослужил всю жизнь?
Заглядываем в аудиторию. “Встать! Смирно!” Кадеты дружно вскакивают и вытягиваются “по струнке”. Над доской плакат: “Нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный русский язык. К.Паустовский.” Вдоль стен – портреты Пушкина, Лермонтова, Толстого…
Спустя полчаса мы въезжаем в лагерь беженцев под Майским – печальный памятник событиям на осетино-ингушской границе четырехлетней давности. Лагерь – это сотни фанерных времянок и бытовок, вытянувшихся вдоль железнодорожного полотна. Над ними нелепо торчат шесты с электропроводкой и антенны, напоминающие мачты затонувше
