Меньше всего он похож на министра. Скорее – альпинист-спасатель, когда сидит на земле в выгоревшей от солнца штормовке и задумчиво покусывает травинку. Или – офицер-афганец, когда отдает короткие точные команды в минуты общей растерянности и не пасует среди лампас и вельможных шляп. Похож на прораба с какой-нибудь стройки века, которому плевать на лозунги, потому что дело не ждет и бетон стынет. Или на твоего однокашника, с которым когда-то гонял на пустыре мяч, а теперь он стоит перед тобой, улыбается и ждет, пока ты вспомнишь его мальчишескую кликуху.
Мне приходилось видеть его в рабочем кабинете, отвечающем самому взыскательному вкусу современного дизайнера, в солдатской палатке, где он оставался вместе со своей командой, хотя мог бы ночевать и в резиденции для официальных делегаций. Видел на улицах Цхинвали, по которым он ходил не вздрагивая от выстрелов и не прячась под увесистый бронежилет. Правда, из маленькой кобуры на поясе торчала рукоятка пистолета (в таких условиях оружия скорее символического), но и эта ковбойская рукоятка выглядела у него не показушно.
Мы беседовали с ним несколько раз – в Москве, во Владикавказе, в Цхинвали, в Тбилиси, говорили на разные темы, в различных условиях, и это интервью – итог тех встреч и бесед.
– О комитете по чрезвычайным ситуациям известно пока не очень много, сообщения о нем мелькают в прессе лишь в связи с очередной крупной аварией, стихийным бедствием, транспортной катастрофой…
– В мае прошлого года нас было всего двое – я и Юрий Воробьев, мой заместитель. Мы пришли не за высоким креслом, кожаным портфелем или шляпой с галстуком. Была идея: создать службу быстрого реагирования по аналогии с уже давно существующими во многих странах мира для того, чтобы в кратчайший срок оказываться на месте трагедии, спасать людей и ликвидировать причины, способствующие развитию катастрофы. К нам потянулись энтузаиасты, люди с опытом, пришли профессионалы, знающие свое дело от и до. А мы в формированиии коллектива стремились к тому, чтобы в комитете работали те, кто проверен в деле, – это, во-первых, и во-вторых, – пришедшие к нам добровольно, а не по “комсомольской путевке” или “партийной разнарядке”. Может быть, поэтому под нашей “крышей” собралось много “афганцев”, тех, кто прошел Чернобыль, Армению…
Сейчас это мощная, мобильная серьезная служба. Мы, в частности, решаем и вопросы по переформированию гражданской обороны, чтобы она была нацелена на человека, на оказание ему помощи в нынешних чрезвычайных ситуациях, а не когда “начнется война и противник нанесет удар”.
– Почему именно вы занялись организацией такой службы?
– По образованию я инженер-строитель, строил крупные промышленные объекты – глиноземный комбинат, нефтеперерабатывающий завод, завод фтористого алюминия в Армении, Саянский алюминиевый завод…
А стройка и “чрезвычайка” – это вещи довольно близкие, если учитывать, что у нас строитель всегда находится в условиях чрезвычайной обстановки.
– Ваши родители тоже строители?
– Нет. Отец – журналист, потом партийный работник, мать – экономист в совхозе, русская, в Туву приехала в эпоху “великих переселений”.
– Успехи карьеры объясняются вашими способностями или тем, что где-то за спиной был отец – партийный работник и представитель исполнительной власти?
– Только восемь месяцев после института я работал в городе, где жили и работали мои родители. Потом понял, что все, чего я добьюсь, будет списано на авторитет и положение отца, поэтому уехал на первую попавшуюся сибирскую стройку – в город Ачинск. Домой работать уже не возвращался, и когда стал управляющим трестом, отец уже был на пенсии. Не хочу и не люблю говорить, что всего добивался исключительно благодаря собственному таланту и умению, но я знаю, что значит семь раз переехать из одного города в другой. Я знаю, как начинать новый город, завод с первого камня и первого колышка. Поверьте, все это не так просто.
– Есть в вашей биографии стройки, за которые если не стыдно, то по краней мере – гордиться нечем и появляться там совсем не хочется?
– Нет. Хотя я прекрасно понимаю, что многие стройки наносили и наносят вред экологии. Но понимаете, в чем суть? Есть проект, есть задача – и ее выполняешь. Завод фтористого алюминия мы строили вместе с французами, другой – с немцами, третий – с японцами, так что технология производства соблюдалась. Другое дело, что теперь требования экологического контроля возросли и не все прежние проекты им соответствуют.
Одним словом, такой стройки, на которую бы мне было стыдно приезжать, – нет.
– А какую бы вы назвали из тех, которыми гордитесь?
– Стройки – как дети или дни жизни – каждая хороша по-своему. Хотя, пожалуй, саянская была особенно сложной, начинали одновременно и завод, и город, все с нуля. Жилье себе сами строили.
– Карьера строителя у вас завершилась на уровне заместителя министра?
– Да, я стал заместителем председателя Государственного комитета по архитектуре и строительству и работал на этой должности до перехода в “чрезвычайку”. Особого удовлетворения, откровенно говоря, не испытывал, потому что я все-таки не администратор, а строитель-практик. Поэтому написал заявление и настроился уходить, но тут мне говорят: подожди, подумай, как бы ты организовал работу комитета по чрезвычайным ситуациям. Главное условие – он не должен заниматься межнациональными конфликтами, забастовками… Его функции и задачи – вне политики.
На новую должность я назначался несколько раз, дважды указами президента, дважды – указами Силаева. Это происходило потому, что изменялась сама структура власти, и комитет вначале был корпусом спасателей, затем ему переподчинили гражданскую оборону со всеми войсками и штабами, и в конечном итоге мы стали правительственной организацией с самым длинным названием – Государственный комитет по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий.
– Ваш комитет наделен особыми полномочиями, вы имеете право привлекать любое министерство и ведомство на разрешение чрезвычайной ситуации. Но тем не менее – постоянная критика правительства, требования его отставки, звучащие на различных уровнях, касаются и вас. Думаете ли вы в связи с этим о том, чем будете заниматься после отставки?
– О, я найду себе занятие, так что мысли об отставке мне спать не мешают. Во-первых, я умею и люблю строить, во-вторых, неплохо знаю экономику, а в-третьих, люблю и хочу работать.
– Но сейчас-то вы испытываете удовольствие от своей работы?
– Да, разочарований не возникает.
– А чем занимается ваша жена?
– Она преподает в институте химию, но сейчас находится в декретном отпуске с нашей маленькой дочуркой, которой всего полтора года. Старшей – уже пятнадцать, она закончила девятый класс, учиться ей было непросто, если учитывать, что у нее это уже седьмая школа.
– Она чувствует себя дочерью министра?
– Да нет, что вы! Скорее она привыкла к тому, что меня постоянно нет дома, спать ложится – я еще не приехал, утром встает – я уже уехал. Так что детско-министерских замашек у нее не появилось. ее не распирает от городости, что папа занимает очень высокий пост.
– Дома интересуются, чем вы занимаетесь в своих беспокойных командировках? Ведь почти каждая ваша поездка – это поездка к месту очередной трагедии, в зону риска.
– Я не всегда и не все рассказываю, дом есть дом, там должен быть свой уровень спокойствия. Но иногда родные сами узнают, где я побывал. Допустим, улетел я в Кабул с гуманитарной помощью, им сказал, что лечу в Ташкент. Чтобы не волновались. А пресса довольно подробно этот полет осветила и они обо всем узнали. Но ничего, особых обид не было, поняли меня правильно.
– На ваш взгляд, должность министра в нынешних, так называемых “демократических” условиях отличается от аналогичной должности в прежние годы?
– Как говорят в Одессе, это две большие разницы. Во-первых, сейчас это минимальная забота о себе и максимальная – о деле (говорю, естественно, о своих коллегах и себе). Во-вторых, изменилась законодательная власть, она сейчас действительно сильна, а не так символична, как раньше. Жутко много работы!
– При развертывании госпиталя для раненых из Цхинвали вы остановились на территории госпиталя и ночевали в солдатской палатке, обедали вместе со всеми у полевой кухни.., хотя имели возможность поселиться в роскошных представительских особняках и питаться “по-коммунистически”. Что это, игра в демократию, хождение в народ, наработка авторитета у подчиненных и прессы?
– Это традиции нашего комитета, которые я же и зачинал. С какой стати мне их нарушать? У меня даже мысли не возникало жить в гостинице, когда все мои люди, мои заместители разместились в палатках.
– Вероятно, все эти неудобства с лихвой компенсируются в Москве, где у вас существует немало льгот, как и у всех нынешних “демократических” начальников, которые успешно сделали себе карьеру на борьбе с привилегиями, а дорвались до них – наслаждаются и за себя, и за тех парней, которых скинули.
– Никаких особых привилегий у меня нет. Служебная “Волга”? Она необходима для работы. Квартира? У меня ее два года не было, получил недавно на Солянке, в обычном доме, где перегородки из сухой штукатурки. Для министра ждать квартиру два года, знаете ли…
– Для такой работы, как у вас, нужна и приличная физическая подготовка. Как-то специально поддерживаете форму? Отдых, спорт – теннис, плавание в проруби, футбол, как некоторые великие?
– Пока, в основном, обхожусь без отдыха, разве что с дочкой люблю погулять, почитать. Но по утрам не бегаю, в проруби не купаюсь, а выкраивать время на теннис – для нашей службы роскошь непозволительная.
– А с малышкой гуляете часто?
– В воскресенье, да и то часиков после трех, потому что до обеда, как правило, работаю.
– Жена не ворчит, не требует, чтобы вы хоть раз пеленки постирали?
– Ну, она у меня жена строителя, человек воспитанный. В доме все на ней держится. И так у нас с самого начала, поддержки со стороны нет: ни бабушек рядом, ни дедушек.
– Когда гостей приглашаете, кто готовит?
– И я тоже, ответим так, ладно?
– У вас есть какое-то любимое, фирменное блюдо?
– Да, есть такое, не знаю, правда, как назвать. Это когда берешь хороший кусок мяса и запекаешь его в духовке.
– По собственному рецепту?
– Конечно. Еще люблю чебуреки, жена их прекрасно готовит, вареники у нее отличные получаются, пельмени очень любим, как всякая сибирская семья.
– Из спиртных напитков что предпочитаете?
– Хорошие сухие вина, только их теперь так просто не найдешь, а искать специально – времени нет.
– От чего вы получаете больше всего удовольствия – от общения с дочуркой, от прекрасного вина, от хорошей книги?..
– От работы.
Беседу вел Валерий ЯКОВ.
Запись Н.МАКСИМОВОЙ.
Мой майор якупов зинитного дивизиона войска 02511каменьке 3-тем городке служит,говорит что вы армие служили и там полы мыли говорит, я так злился майор отом говорит