Современная политическая элита, следуя лучшим традициям старороссийского и советского времени, продолжает формировать у рядовых граждан представление о политическом процессе как некой технологии выстраивания интриг во властных коридорах. Такая традиция вполне закономерна для обществ, где публичная политика не оказывает заметного влияния на содержание политики реальной, которая формируется в результате постоянной череды тонкой или грубой, в зависимости от способностей политических игроков, подковерной игры.
То, что российский политический менталитет практически мало изменился за последнее десятилетие перестройки и либеральных реформ достаточно красноречиво иллюстрируют и последние перипетии политической жизни.
Противостояние Думы и Правительства анализируется, прежде всего, с точки зрения развития политический интриги. Первопричины вотума недоверия остаются как бы за кадром, что в сложившихся условиях гораздо выгоднее правительству. Разговоры о коррупции в ГАИ и прочих подробностях трагедии в Буденновске гораздо безопаснее для действующей власти, чем анализ коренных причин чеченской войны или грядущих осложнений экономической ситуации, на что, собственно, и хотели обратить внимание инициаторы постановки вопроса о недоверии правительству. В результате, страна может оказаться с новыми руководителями отдельных силовых ведомств, что вряд ли скажется на повышение эффективности их работы, но зато удастся на короткое время замять вопрос о перестановках в экономическом блоке Правительства. На самом же деле последнее гораздо важнее для достижения взаимопонимания различных ветвей власти, чем очередные перетряски силовиков. Аналогичным примером увлечения политической интригой может служить и реакция на формирование на думской площадке группы “Народная политика” воплощающей некую интеллектуальную альтернативу действующему кабинету. Вошедшие в объединение С.Глазьев, С.Бурков, С.Калашников и В.Полеванов договорились выступать в роли коллективного оппонента проводимого Правительством экономического курса. Само по себе такое объединение является вполне обычным делом для парламента любой демократической страны. В известных своей близостью к администрации Президента “Российских вестях” появляется интересная заметка под интригующим названием “Левые формируют теневой кабинет” и не менее интригующим псевдонимом. Сам факт публикации заметки мог бы считаться обыденным делом и не представлять серьезного интереса, если бы не ряд расставляемых акцентов, раскрывающих некоторые интересные тонкости в складывающемся раскладе политических сил.
Оставим за рамками рассмотрения политические банальности о соотношении шансов С.Глазьева, Ю.Скокова, и В.Щербакова на возможное будущее премьерство, поскольку эти фигуры вряд ли могут рассматриваться как конкуренты на соискание столь высокого поста на ближайшие годы. Это, скорее, дань политическому жанру. Гораздо больший интерес представляет негативное отношение автора к возможности и целесообразности формирования левоцентристского блока в принципе. Затянувшаяся пауза с формированием левоцентристского блока говорит о многом и, прежде всего, о незаинтересованности в нем действующей власти. В этой связи далеко не случайным представляется тот факт, что объявление о создании такого блока произошло из уст Кремля, а не представителей самих объединяющихся сил. Не случайно так же, что такое объединение пытались представить левым крылом существующей “партии власти”, хотя потенциальные участники левоцентристского блока в течение практически всех трех лет радикально-либеральных реформ выступали с серьезной критикой проводимой экономической и социальной политики. Реализация этих взглядов, близких к альтернативной программе С.Глазьева, предусматривает достаточно кардинальную смену вектора социально-экономической политики, что трудно сделать без серьезных изменений в исполнительной ветви существующей власти и в чем не может быть заинтересована значительная часть правящей политической элиты. Ключевой вопрос заключается не в соотношении личных амбиций отдельных политических фигур, а в угрозе очередного передела собственности, в возможности ревизии номенклатурной приватизации. Именно по этой причине сильный левый центр не может устраивать действующую власть , именно поэтому она будет прилагать максимум усилий для торпедирования возможности объединения в единой левоцентристской оппозиции аграриев, товаропроизводителей Ю.Скокова, ДПР С.Глазьева, промышленников А. Вольского.
Сильный левый блок не будет устраивать действующую власть до тех пор, пока не появится приемлемая для Кремля кандидатура, способная удерживать деятельность левоцентристских сил в устраивающих новую элиту рамках, надежно гарантируя от нового передела собственности. Ее, действующую власть, вполне устроил бы сценарий юридического обозначения левого центра на основе нескольких столичных интеллектуальных “тусовок”, представители которых могли бы выступать в роли штатных критиков и даже впускаться во властные структуры на третьестепенные роли.
Весьма вероятным представляется и сценарий, когда роль главного оппонента “газпромовского дома” будет возложена на “Яблоко” Г.Явлинского, который по красноречию и критическому запалу не уступит любому из лидеров левого спектра, однако, в отличие от политиков левоцентристского направления, не имеет даже наметок серьезной альтернативы проводимому курсу и в последнее время начинает активно перехватывать идеи и фразеологию альтернативных левоцентристских программ. Однако, трудно рассчитывать, что сторонник массовой приватизации всего и вся за 500 дней, в отличие от реальных оппонентов экономическому курсу правительства, отважится ревизовать итоги чубайсовского передела собственности.
Пока же, судя по всему, правящая элита прочно связала свое политическое будущее с “нашим домом” В.Черномырдина, который будет выстраивать предвыборную кампанию под лозунгом стабильности и предсказуемости, чего, по мнению автора статьи в “Российских вестях”, не могут гарантировать приверженцы левоцентристской идеи. О предсказуемости и политической стабильности действующей власти в свете новой Кавказской войны и захвата заложников в Буденновске и говорить просто неуместно. А вот тема экономической стабильности, которую грозятся обеспечить в “нашем доме”, может представлять интерес, поскольку скорее всего станет одной из основных тем в предстоящей предвыборной борьбе. Непонятно, правда, что же мешало действующей власти обеспечить эту пресловутую стабильность до сих пор, за три с лишним года упорно проводимой финансовой стабилизации. То, что она не получается в очередной раз, становится уже очевидным, если придерживаться общепринятых профессиональных представлений о экономической стабильности. За прошедшие пять месяцев текущего года инфляция весьма значительно превысила годовые наметки правительства. Бюджетное же послание Президента, судя по всему, отодвигает достижение финансовой стабилизации еще как минимум на год. Правительственная программа “Реформы и развитие российской экономики в 1995-1997 годах” и подготовленный на ее основе прогноз основных показателей социально-экономического развития в 1996 году никаких новых подходов, по сравнению с тем, что уже неоднократно предпринималось и так и не принесло ожидаемых результатов, не предлагает. Не хочется думать, что достижение финансовой стабилизации, без которой действительно невозможно оживление инвестиционной активности, начинает восприниматься действующим руководством как эпохальная задача, сравнимая разве что со строительством коммунизма в отдельно взятой стране. В противном случае, эта задача могла бы быть решена за месяцев девять – тринадцать, как в других странах, которые решали эту сложную проблему без идеологических шор.
На этом фоне довольно странным выглядит обвинение левоцентристской оппозиции в отсутствии конструктивной экономической программы, в неспособности сделать что-либо, кроме разрушения экономики. Можно подумать, что после такой политики стабилизации, которая практикуется уже четвертый год подряд и даже по правительственным прогнозам может продолжаться еще года два, хоть что-нибудь еще останется для разрушения оппозиционным правительствам левой ориентации.
Под лозунгом борьбы за конкурентоспособность российской экономики уже разрушена почти вся обрабатывающая промышленность, которая и могла бы составить основу будущего экономического роста и возрождения страны. А что, как не продолжающееся разрушение экономики, представляет из себя прогнозируемое Правительством 17 процентное снижение объемов производства в отечественной легкой промышленности в 1996 году – в добавлении к 30-40 процентному снижению текущего года. Да и какую стабилизацию может иллюстрировать продолжающаяся деградация отечественного сельскохозяйственного производства. Правда, это все сферы далекие от интересов “Газпрома”, но нетрудно оценить, что всего добываемого им газа не хватит для того, чтобы обеспечить даже треть того скудного дохода, на который обрекает среднего россиянина “радикальное реформирование” по А.Чубайсу. Душевое удвоение доходов от нефти и газа, в условиях полной деградации отечественного машиностроения, потребует увеличить объемы экспорта в четыре-пять раз, что просто невозможно осуществить физически. Поэтому, если оставить в стороне риторику, не может быть и не будет в “нашем доме” стабильности для подавляющей части общества при пятидесятидолларовом месячном доходе. Чудес, как говорится, не бывает. Продолжение проводимого курса на “стабилизацию” ведет к деградации национального производства, а, следовательно, и свертыванию внутреннего рынка.
Запуск механизма самоликвидации национальной экономики под прикрытием некоторых околонаучных терминов о ее недостаточной конкурентоспособности представляется действительно уникальным экспериментом в современной истории. Другие государства пытаются наращивать экспортный потенциал в современных сферах производства, обладая для этого несравненно меньшими предпосылками и условиями, чем Россия с ее якобы “мифическим сверхвысоким научно-технологическим потенциалом нескольких изживающих себя отраслей”. Но наращивание конкурентоспособности национальных производителей предполагает абсолютно отличный от практикуемого “номенклатурного либерализма” вектор экономической политики. Содержание такой политики хорошо известно, она успешно опробовалась в целом ряде стран, где во главу угла ставились цели реального экономического возрождения, а не вбивания в умы беднеющего населения новых идеологических постулатов. Поэтому не следует приписывать экономическим программам левоцентристской оппозиции того, чего там нет – восстановления социалистических методов хозяйствования. Не понимать это могут только “специалисты”, все представления которых об экономических системах исчерпываются советским администрированием и свободным рынком восемнадцатого столетия.
Восстановление управляемости в альтернативных программах левоцентристской ориентации, к которым, кроме известных докладов С. Глазьева, могут быть отнесены проработки ведущих экономических институтов Академии наук России, Фонда “Реформа”, рассматривается прежде всего как активное влияние на экономические процессы, а не прямое управление хозяйствующими субъектами. В этом, кстати, ее принципиальное отличие от практикуемой политики, когда, не совладав с негативными процессами в экономике, сторонники экономического либерализма по-российски все более и более скатываются к своеобразному административному управлению денежными потоками через дотации и льготное кредитование, всевозможные налоговые и тарифные льготы. Такое регулирование осуществляется в интересах особо любимых экономических субъектов, наиболее одиозным из которых, конечно, является “Газпром”, получающий “автоматически” все возможные и невозможные льготы.
Подобное управление является гораздо более изощренным и менее эффективным, чем даже старая административная система, поскольку не нацелено ни на увеличение пресловутого “вала”, ни на выполнение заданий по научно-техническому прогрессу или экономии сырья и энергоресурсов, ни на что-то еще, отдаленно напоминающее созидательные цели. В основе сформировавшейся в “нашем доме” административной системы управления денежными средствами лежит лишь один частный интерес распределяющих и берущих. И большой иллюзией является представление о том, что на таком интересе возможно построение нормальной современной экономики. При такой системе денег на созидание никогда не будет хватать ни в бюджете, ни у отдельного хозяина.
Похоже, что адвокаты “нашего дома” не смогли сделать главного вывода из отечественной и мировой экономической истории. Экономическая политика не должна формироваться ради достижения идеологических целей. В этом случае, как показывает советский и постсоветский исторический опыт, она быстро теряет созидательные начала, вне зависимости о того, в марксистские или монетаристские одежды пытаются ее нарядить. В этой связи бесполезно спорить с литературно-идеологических позиций о том, какая экономическая модель более подходит российским реформаторам. Экономическим оппонентам С.Глазьева из “нашего дома” следовало бы сначала объяснить себе и людям, как они собираются осуществить инвестиционный разогрев экономики в условиях снижающихся реальных доходов и крайне деформированной структуры цен, отсекающей денежные потоки от производственной сферы, как они собираются в этих условиях сформировать инвестиционный приоритет по сравнению с потребительским и кто, наконец, будет осуществлять эффективный инвестиционный процесс, если из него исключить коррумпированного российского чиновника. Ответ на эти вопросы и позволит определиться позже с тем, к какой модели может быть отнесена та или иная политика. И совсем уж странным выглядит упрек левым центристам в том, что у них появились “собственные карманные американские профессора неокейнсианского толка”, рассказывающие сказки о смешанной социально-ориентированной экономике и предлагающие действовать так же, как Рузвельт в пору “Великой депрессии.”
Во-первых, социально-ориентированная экономика не сказка, а реальность современной экономической жизни ведущих держав мира.
Во-вторых, “новый курс” Рузвельта реализовывался в условиях, гораздо более сопоставимых с нынешними российскими, чем сегодняшняя ситуация в любой из семи ведущих экономических держав мира, проявляющих трогательную заботу о либеральных российских реформах.
И что самое главное, программы, альтернативные гайдаровской, включая программу С.Глазьева, появились на свет гораздо раньше, чем заокеанские визитеры проявили определенный интерес к ее автору. К слову нужно сказать, что западная экономическая мысль представлена отнюдь не только профессором Дж.Саксом и даже в научных кругах Соединенных Штатов, не говоря о Западной Европе или Японии, экономические эксперименты отечественных радикальных либералов далеко не у всех вызывали понимание и одобрение в течение всех последних лет.
В заключение хотелось бы обратить внимание критиков левоцентристских взглядов на перспективы решения российских проблем. Реформирование системы по своей сути является ничем иным, как социальным конструктивизмом. В противном случае это будут не реформы, а развал или погром, чего меньше всего хотят центристы всех политических окрасов. Если же в “нашем доме” считают, что социальный конструктивизм перестал быть актуальной проблемой для России, возникает вопрос, ради каких целей они так упорно стараются удержать в своих руках исполнительную власть, не выполняя ни одного из ранее дававшихся обещаний? Действительно, смешной вопрос.
Владимир ФИЛАТОВ
