Но унитаз – его венец?

Немного найдется актеров, которые могут сравниться популярностью с Леонидом Ярмольником. Его узнают, встречи с ним ждут. Наверное, это и называется народной любовью?
-
Мы беседуем на вечере памяти Владимира Высоцкого. Что вас привело сюда?
-
Я не причисляю себя к близким друзьям Владимира Семеновича, хотя он многое для меня сделал. Он симпатизировал мне, когда я был еще пацаном в актерстве. Я даже играл по желанию Высоцкого вместо него роль Керенского. Играл, признаться, плохо.
А вообще жизнь моей семьи тесно переплетена с жизнью Высоцкого. Это связано с моей женой. Оксана очень хорошо знала Владимира Семеновича в его последние годы, они были близки. Между ними существовала нормальная человеческая связь. Как у мужчины и женщины. Это было не увлечение, а нечто более серьезное. Настолько серьезное, что не покинь нас Владимир Семенович столь скоропостижно, вполне вероятно, у меня была бы другая жена. А так мы с Оксаной с 82-го года вместе, нашей дочке Александре 9 лет. Теперь вы понимаете, почему Высоцкий дорог нам. Но каждому – по-своему.
- Еще вопрос, подсказанный сегодняшним вечером. Мы разговариваем в тот момент, когда гости толпятся в соседнем зале в ожидании шампанского, бутербродов и жульенов. Вы сказали, что не пойдете туда. Успели поужинать дома?
-
Я вообще не большой любитель всех этих фуршетов-банкетов, сторонник домашней пищи. Нет, я не ханжа, к застолью отношусь нормально, но у нас ведь ни в чем нет меры. Если бы я ходил на все презентации, на которые меня зовут, то просто не бывал бы дома. Это перегиб. Работаем мы СЛИШКОМ мало, зато пьем и отдыхаем СЛИШКОМ много. И потом я люблю чувствовать себя хозяином – стен, стола, дома. А застолье в общественном месте не более, чем общая еда. В этом есть что-то восточное.
- А дома вы себя ощущаете главой?
-
Да, конечно. Но под двумя каблуками – дочери и жены. Я-то в глубине души знаю, кто хозяин, но позволяю моим девчонкам чувствовать себя главными. Пусть. Лишь бы им было хорошо.
- Многие люди искусства – самые разные – называли вас своим другом.
-
Ничего удивительного. Живу я давно. В этом деле я сто лет. Сейчас это называется тусовка. Мне ближе слово “братство”. И даже не столько братство коллег, сколько единомышленников. Вроде как одна группа крови. Если совсем лаконично ответить, нас всегда расстраивали и радовали одни вещи. Но должен заметить, настоящих друзей у меня не так много. Товарищей, естественно, треть страны, как у всякого актера, которого в лицо знают. Я иногда попадаю в совершенно дурацкие ситуации, когда ко мне подходит человек и говорит: “О, Ленька, привет!” Я могу беседовать пять-семь минут, силясь вспомнить, кто же это. Оказывается, просто прохожий.
А истинных друзей я никогда не поменяю. Меня бы они не поменяли… Это в первую очередь Саша Абдулов, Олег Янковский, Андрюша Макаревич, Саша Градский.
Много приятелей. С Левой Лещенко меня, например, сблизила недельная поездка в Швейцарию по приглашению нашего посольства. Теперь периодически общаемся.
- Вы, знаю, предпочитаете жить на даче?
-
Так ведь лето! На даче я себя по-другому ощущаю. И дело не в том, что я там отдыхаю, может, я работаю даже намного больше (но не в смысле сельхозтруда, хотя что-то окучиваю, поливаю). Просто я, как выяснилось в последние годы, очень люблю пространство. Устаю от городских рамок, четырех стен, от суеты. А на даче чувствую небо и землю. Другое мироощущение. И потом, может, это чисто возрастное – мне нравится следить за хозяйством, чтобы все работало, функционировало, мне доставляет удовольствие заниматься домом. У меня было много радостей в жизни, много огорчений. Возможно, увлечение домом и дачей – это следствие накопления жизненного опыта. Быть может, через год это пройдет, но сегодня хочется покоя, уюта.
- Вы так настойчиво подчеркиваете свой возраст, что нельзя не спросить: сколько же вам?
-
Скоро 39. Я не кокетничаю, считая, что сорокалетний рубеж – серьезный момент для мужчины. У нас страна инфантильная. Можно оставаться мальчиком и в 25, и в 30. Смешно слушать, как хотят женить 29-летнего ребенка…
Убежден, если до 40 человеком не стал, то уже не станешь. Все, что накопил в смысле эмоций, знаний, привычек, в дальнейшем может только углубляться или пропадать. Восприимчивость мозгов, здоровье, интерес к жизни – все это позволяет человеку работать в этом возрасте с наибольшим КПД.
- Возвращаясь к даче, она на актерские гонорары приобретена?
-
У меня никакого наследства не было. Я выходец из совершенно заурядной в социальном плане семьи. Отец военнослужащий, мать врач. Подарки, лотереи на мою долю тоже не выпадали. Все, что имею, заработал сам. В какой-то момент мне стало хватать не только на штаны и колбасу. У каждого свой способ тратить деньги. Кто-то кутит, кто-то позволяет себе играть в лотерею, а я строю.
- Из-за формы собственного носа вы никогда не комплексовали?
-
Абсолютно. Может, это даже главное мое достоинство.
- Извините, но судя по его конфигурации, у вас было трудное детство. Нос, вероятно, вам не раз ломали?
-
Трижды. С лицом у меня вообще… Еще немножко и Фернандель с Альберто Сорди были бы мне не соперники.
- И Сирано можно без грима играть…
-
Это точно! Дважды нос ломал в детстве – падал с велосипеда и мотороллера. Один раз – в студенческие годы. А недавно мне сломали в двух местах челюсть.
- Ого! Каким образом?
-
Скажем так: это был несчастный случай. Абсолютная глупость. Чтобы не было кривотолков и таинственности, поясню: дело происходило не по пьянке, это не мордобой и не рэкет. Дальше углубляться не хочу, люди, причастные к этому ЧП, и без того сильно переживают.
Лучше продолжу о носе. Последняя горбинка появилась на втором курсе института. Мы репетировали учебный спектакль в театральном училище имени Щукина. Мой близкий друг, прекрасный парень Стас Жданько готовился к выходу на сцену, а я чего-то крутился за кулисами. Попал под горячую руку, и Стас легонько толкнул меня ладошкой. Но Стас-то вдвое меня выше, сибиряк. Трещина… Может быть, Господь Бог делает какие-то отметины. Стаса сегодня уже нет, а память о нем я ношу на лице.
- Ваши знаменитые импровизации, от которых балдела страна, – цыпленок табака, закипающий чайник – это вы для дочери?
-
Нет, еще раньше родилось. С 75-го года, с училища. К этим работам я отношусь очень легкомысленно. Это актерское хулиганство. Тут не требуется большого труда. Если и есть какая-то уникальность, так в том, что я не стесняюсь все это скрючить.
Был период, когда меня иначе, как цыпленка, не воспринимали. Все остальное забылось. Какое-то время комплексовал, это нужно было пережить.
- А тут еще Гафт с эпиграммой: “Был даже чайником Ярмольник, но унитаз – его венец”.
-
Гафт понимает, что человек любим и популярен, и старается подойти к предмету популярности с другой стороны. У него во всех эпиграммах так. Он, когда написал, позвонил мне, прочитал. Я говорю: “Замечательно, я теперь увековечен самим Гафтом”.
А вообще я научился свою популярность – любую – воспринимать отстраненно.
- Актеры любят рассказывать, какие роли они мечтают сыграть. О чем мечтаете вы?
-
Я не отказался бы сыграть серьезного героя, как принято у нас говорить, своего современника. Но мне нужен современник с проблемами, с головной болью, с пустым кошельком, с любовницей. Нашего современника в совковом определении играть не хочу. Однобоких и ущербных хватает. Дайте нормального человека!

Андрей ВАНДЕНКО.

 


Андрей Ванденко

Победитель премии рунета

Один комментарий

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

ХИТ-ПАРАД БЫВШЕГО ШЕФА КГБ ВАДИМА БАКАТИНА
БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ НАДОЕЛА СЫТОМУ. ПОСЛЕДУЙТЕ ПРИМЕРУ, ГОСПОДА…
АЛЛАН ВЛАДИМИРОВИЧ
ЗЕРКАЛО ДУШИ
ГОРБИ НЕ ПРОДАЕТСЯ ПО ДЕШЕВКЕ
ХОТИТЕ – ВЕРЬТЕ, ХОТИТЕ – НЕТ. В МОСКВЕ ГРЯДЕТ АПОКАЛИПСИС
НА АЛЕКСАНДРА ЛЮБИМОВА
АЛЕКСАНДР ГУРНОВ: ОТ ТЕЛЕВИЗОРА – ОДНО РАССТРОЙСТВО
ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ ЧЕТВЕРТОЙ ВЛАСТИ
ТЕЛЕРЕЙТИНГ ГАЛИНЫ ВОЛЧЕК
КОМПЛЕКСНЫЙ ОБЕД ИЗ ГАЗЕТЫ


««« »»»