Часто в жизни человек бывает не таким, каким он выглядит с экрана. Александр Гурнов, ведущий информационной программы “Вести”, на мой взгляд, отличается от многих коллег тем, что, несмотря на сдержанность в комментариях, придает своим материалам эмоциональную окраску. Таков он и в жизни: энергичный, очень общительный, эмоциональный.
- Телевидение оказывает огромное влияние на людей. Вы можете сказать, что наряду с политиками вы и ваши коллеги ведете наше общество, страну к чему-то (к чему мы уже пришли или только придем)?
- Я не политик. Занимаюсь телевизионными новостями. Мне это нравится, поэтому я не делаю какую-то свою программу в отличие от многих моих коллег, которые считают, что новости – это только этап. Если я и вставляю свои даже не комментарии, а короткие реплики, то просто, как человек, призываю людей к разумности, спокойствию, миру, доброте. Простые библейские заповеди, которые понятны даже неверующим. Но я никого никуда никогда не веду, упаси Бог!
- Но и реплики, и форма подачи материала, ваше отношение – все это воздействует на телезрителя.
- Наверное, воздействует. Но я стараюсь подбирать информацию не по принципу, кого куда надо вести, а по принципу ее важности для людей. В чем секрет успеха передачи новостей? Она должна угадать, на какой вопрос люди ищут ответа, и дать ответ в новостях. Почему обязательно должны быть погода или счет матча по футболу? Люди хотят это знать. И в числе всех других: политических, экономических, криминальных событий – нужно чувствовать, что люди хотят слышать.
- Почему в передачах так мало позитивных сюжетов?
- Ну, а в жизни много позитивного? К тому же то, что есть в жизни положительного, не всегда является новостью. Когда я спрашиваю у людей, что хорошего осталось в жизни, многие говорят, что единственная радость – дети. Но наличие у нас детей не является темой для передачи новостей. Если есть какие-то положительные моменты, мы о них говорим. А о чем вы предлагаете говорить? Что, несмотря ни на что, зелень распустилась?
И потом, очень много внимания приходится уделять событиям в горячих точках – Карабахе, Южной Осетии, Молдове, и это естественно. Там убивают людей. И когда на митингах упрекают нас в том, что мы говорим про Грузию и Карабах, а не про Россию, я этих упреков не принимаю. Во-первых, это напрямую касается России. Если, не дай Бог, начнется с кем-нибудь война, это затронет нас гораздо больше, чем наличие хлебных карточек в Хабаровске. Хотя все это действительно связано. Или меня обвиняют, что две минуты говорю про Осетию и не сообщаю, что в Петрозаводске напрочь исчез гуталин. Я считаю, что это события несопоставимые и такое обвинение – абсурд.
- Согласны ли вы с утверждением, что профессия журналиста – вторая древнейшая в мире?..
- Самые древние – это строитель, воин, проститутка. Если не вторая, а четвертая – согласен.
- …и не изменилось ли что-либо в этом смысле при “демократическом режиме правления”?
- Про “демократический режим правления” это вы хорошо сказали, давайте считать, что я с вами согласен. А что касается профессии, то… А что изменилось-то? Было государственное телевидение и осталось государственное телевидение. Другое дело, что мы три месяца прошлым летом были вроде как оппозиционным, но потом опять стали государственным.
- Но вы имеете возможность говорить только то, что не расходится с вашими убеждениями?
- А при чем здесь убеждения? Это не политическая программа, я не занимаюсь политикой, не делаю ее.
- Но большая часть программы состоит из политических новостей…
- Ну и что? Ельцин поехал в Америку. Он подписал… и т.д.
- Самая нейтральная информация?
- Ну, мы к этому стремимся. Конечно, мы испытываем давление властных структур, которым необходимо, чтобы информация подавалась в том виде, в каком это им нужно для своих политических целей. Но мы стараемся этому противостоять и стремимся к наиболее объективной подаче информации. Радикально что-то может измениться в нашей работе лишь в том случае, если появится независимое от государственной власти телевидение: коммерческое, частное, общественное. Конечно, сейчас нет такого диктата, как при Кравченко. С ним совершенно невозможно было работать. Это был какой-то беспредел.
- А у вас самого трудный характер?
- Черт его знает. В принципе, я со всеми нормальными людьми нормально общаюсь. Меня раздражают бестолковость, ханжество, только в прямом, в далевском понимании слова – как лицемерие.
- Иногда при подаче серьезного материала у вас бывают смеющиеся глаза…
- Ну, знаете, это уже такие изыскания… Это мне напоминает, когда говорят о произведениях “великих”. (Это не я себе льщу, а вы мне льстите.) Человек сто лет назад с похмелья что-то написал, а теперь критики говорят: а вот этим штрихом он хотел показать свое отношение к тому-то. Если у меня веселое настроение, то и глаза веселые, а если у меня ограбили машину…
- Ведь у вас действительно недавно ограбили машину?
- Да, украли дипломат с документами, а вечером позвонили, вернули.
- Положительный момент популярности.
- Да. Но, продолжая разговор… Каждый человек видит то, что он хочет видеть. Когда коммунисты пикетировали Останкино, я пошел с ними общаться и целый час беседовал. Они говорят: “Почему вы в прошлый раз, когда говорили, что митинг разогнали, то аж просияли от радости и даже на стуле подпрыгнули?” Но это же смешно…
- Саша, а зачем вы пошли общаться с пикетчиками?
- Потому что мне сказали: “Если ты пойдешь туда, тебя сразу убьют”. Мне стало интересно, убьют меня или нет. Никто, конечно, меня не убил и даже не плевал. Правда, кричали, что мне срочно нужно уезжать в Израиль, поскольку я жид. У них там был замечательный лозунг: “Русское телевидение – это ТВ без евреев”. Значит, по этой логике получается, что и русская революция – это революция без евреев. Но так же не бывает. Я им это сказал, им стало очень смешно. Если революцию коммунистов, которых они защищают, делали на 90 процентов евреи, то почему на телевидении евреи не могут работать? И уж если они хотят, чтобы телевидение по национальному составу соответствовало тому, что задумывали коммунисты, то число евреев на ТВ нужно увеличить.
- И часто вам вот так хочется проверить, убьют вас или не убьют?
- Дело не в этом. Просто это своеобразный вызов. Когда там кричат, что все телеведущие сволочи, когда говорят, что меня там разорвут, наплюют в рожу, – если я не пойду, то вроде боюсь и косвенно признаю, что так это и должно быть. Я считаю, что в меня плевать не за что. Работаю я на ТВ давно и считаю, что работаю хорошо. И потом это нужно мне было для комментария. Я вечером так и сказал, что видел там не красных, коричневых и каких угодно, а просто измученных людей, уставших от проблем, от бесконечной борьбы. Просто раньше они собирались под бело-сине-красными флагами, а теперь – под этими. Бело-сине-красные теперь над Кремлем, чего под ними собираться?
- То есть то, что происходит, – нормально?
- Я не считаю, что это нормально. Когда говорят, что это чудовище или зародыш чумы, в этом есть определенная доля истины, но это касается не людей, а организаторов этих акций. Ведь это попытка сыграть на трудностях, скинуть законно избранную власть.
- Вы считаете, что работа у вас нервная?
- Это не работа, а стиль жизни. Мне трудно представить себе, что человек с 9 до 18 работает ассенизатором и копается в дерьме, а в 6 вечера переодевается в белую рубаху и играет на виолончели. Наверное, такие люди есть, но им либо очень не повезло в жизни, либо они слабовольные. В идеале человек должен находить такую сферу приложения себя, чтобы приносить наибольшую пользу обществу и самому находить удовольствие в труде. Конечно, если мне сейчас дадут много денег, я поеду отдыхать на Гавайи, но куплю себе видеокамеру и обязательно буду что-то там снимать. Вот, скажем, я в Таиланд ездил отдыхать. Приехали на побережье, поселились в гостинице. На второй же день, как только началась революция, я сразу поехал в Бангкок на автобусе, 3 дня снимал эту революцию, стрельбу, кровь.
- Как это вы подгадали прямо к революции?
- А мне вообще не везет. Как только куда поеду, так начинается…
- По-журналистски это, наоборот, везет. Скажите, а были крупные “проколы” в вашей работе, когда вы давали дезинформацию?
- Пожалуй, можно вспомнить случай, когда я Ленина из Мавзолея “вынес”. Но здесь не я виноват. У меня была абсолютно достоверная информация из солидных источников, что сегодня собираются его выносить. Уже после того, как мы вышли в эфир, стало известно, что отказались от этого дела. Но источники информации не выдают и тем более не закладывают. Прокололся, так прокололся.
- Вы чем-то снимаете стрессы (я говорю не о рюмке коньяка, а может быть о каком-то хобби) или умеете их избегать?
- Нет, коньяк – это на самом деле хорошо, только дорого. А вообще, когда работаешь на ТВ, нужно привыкнуть и ни на что не обращать внимания. Вот, режиссеры бегают, говорят: “Мы не можем найти фото Гамсахурдиа”. Тут мне нужно не нервничать, а сказать: “Не найдете – останетесь без оплаты.” То, что в моей компетенции. До сих пор, правда, этого делать не приходилось, меня как ведущего не подводили. Или вот переживают, что сорвался перегон из Америки: “Ельцина не будет”. Ну, не будет – и не будет. От того, что ты нервничаешь, он не появится. Позвонит начальство, спросит, почему не было перегона. Тут, как в армии, главное – дать правильный ответ. Скажешь – потому, что спутник не завис на геосинклинарной орбите – и начальство замолчит.
Конечно, стресс – он есть. После 11-часового выпуска я часам к 12 приезжаю домой, но до трех не могу уснуть.
- И все-таки об увлечениях. Я слышала, что вы заядлый автолюбитель.
- При советских машинах, дорогах и сервисе можно быть только автоненавистником. Я, правда, сам неплохо разбираюсь в машине, могу что-то починить, когда это не требует много времени, но чаще приходится обращаться…
- Вы можете себе представить, что когда-нибудь уедете из России за рубеж?
- У меня с детства был миф, что единственная страна, кроме нашей, где я смог бы жить – это Америка. Русский человек привык себя чувствовать гражданином великой страны. Но когда я съездил в Штаты, понял, что и там жить бы не смог. Там ты абсолютно никому не нужен. Знаете, в чем феномен Брайтон-Бич? Они там живут не в Америке, а в России. Просто в Америку в отличие от нас, которые летают туда на самолете, они ездят на метро.
Так что меня уехать из нашей страны может заставить только ситуация, если будет стоять вопрос о выживании меня или моих родных. Точно так же, как это заставляло уезжать русских людей в 17-м году. Но нелепо называть их эмигрантами, они были беженцами.
- Избави Бог от такой ситуации…
Саша, несмотря на то, что вы известны всей стране, вы говорите, что звездой себя не чувствуете…
- Да, конечно, живу как все. Денег нет.
- И у вас тоже?
- А что, нам платят? Смешно! Только прибавят, месяц пройдет – опять цены подскочили. Кто ворует, тот больше получает. А я не привык, боюсь, что посадят. А относительно телезвезды… Этот комплекс может развиться у юного, неокрепшего человека, на которого известность свалилась внезапно. А если все это нарастало постепенно, и вдруг ты сам с удивлением обнаруживаешь, что тебя знает вся страна, то никакого комплекса нет. Скорее комплекс у других относительно тебя. Приходится быть в сто раз корректнее с людьми. Нельзя, например, опаздывать, скажут: конечно, такой “крутой” стал, чувствует, что ему все можно. Вот когда мы с ним в детстве в футбол играли, совсем другим был.
- У вас сохранились друзья детства?
- Очень мало, я ведь много ездил: и в Москве 3 квартиры сменили, и много с родителями путешествовал – у меня отец тоже был журналистом. Поэтому такого закадычного друга с самого детства у меня нет.
- Друзья не только в детстве приобретаются. В зрелом возрасте тоже…
- Да, но в зрелом возрасте они гораздо легче теряются, чем приобретаются. Потому как настоящих друзей нельзя купить, но можно продать. А вообще у меня есть, конечно, друзья и достаточно близкие люди, с кем я общаюсь.
- Ваше семейное положение не изменилось?
- Нет. Раньше я был женат, но этот опыт не убедил меня в том, что это так уж необходимо.
- Как у Владимира Санина, помните? “Зачем мне жена, у меня есть стиральная машина.”
- Стиральная машина у меня тоже есть. А еще у меня есть мама, которая очень сильно облегчает мне жизнь. Кстати, это и есть тот главный для меня человек, который с детства – и на всю жизнь.
- Недавно вы в конце выпуска накануне выходного дня пожелали зрителям поменьше смотреть телевизор. Почему?
- Потому что в выходные нужно отдыхать. А от телевизора – одно расстройство.
- Многим понравилось ваше пожелание.
- Но они ему не последовали…
Светлана КАШЛЯЕВА.
