Последний выпуск “Политбюро” (28 февраля) А.Политковского не был привычно бичующим и кого-либо обличающим. Его черты – информативность и объективность – вполне соответствовали финальному постановлению: “Неизменными остаются только высшая мудрость и низшая глупость”. Формулировка широкодиапазонная и обтекаемая. Как в учебнике – упражнение для самопроверки, на выработку собственного мнения, что называется, по факту. Наверняка большинство зрителей растрогалось, посмотрев эпизод о двукратном повешении и погребении маршала Ахромеева. Жалко, видать честный был человек, не выдержал… И уже как-то не удобно вспоминать о тысячах погибших в мирное время парней, о матерях, вдовах. Сюжет об экспорте партказны ставит задачу посложнее. Не вяжутся как-то совсем свежие даты миллионных отчислений братским коммунистическим партиям, с казалось бы всех уже успокоившим плавным (без этапа процесс-суд) переходом экс-президента в уютные апартаменты свежесозданного фонда.
Процесс перестановки акцентов, характерная тенденция сегодняшнего дня. И для каждого отдельно взятого человека он проходит так же незаметно, как мгновенная, неуловимая своей четкостью смена караула у Мавзолея в глазах удивленного школьника.
- Честно говоря, странно было видеть Татьяну* Карягину, поднимающую бокал шампанского за здоровье “томящихся в застенках” путчистов. Ведь любая идея (в данном случае – демократия) обычно ассоциируется с конкретными личностями. И вдруг такое разочарование…
- Свой последний “Взгляд” я начал словами о том, что мы живем в интересное время: те же мирные инициативы, дачи, черные ЗИЛы, кремлевские интриги. Не изменилось практически ничего. Поэтому не удивительно, что те, кто пришел работать в государственные структуры, пускай даже с супердемократическими целями, были этими же самыми структурами и проглочены. И речь здесь идет не о конкретных личностях, а о явлении как таковом.
Нам необходимо срочно переделать Систему. Тогда и люди будут другими. Тому же Ельцину, с его до сих пор чудом удерживающимся авторитетом, народ (слово, правда, довольно аморфное) простит любую ошибку. Просто человек всегда должен знать цену тому, что ему обещают. А сейчас он видит, идет дикое количество махинаций, государство обюрокрачивается с бешеной скоростью и никому до этого нет дела.
- Вы, как защитник Белого Дома, изменили свое отношение к августовским событиям?
- Только не надо причислять меня к героям. Я делал то, что должен был делать и как журналист и как депутат. Не более того. А что касается моего восприятия тех событий, оно осталось прежним. Но меня не все устраивает в том движении, которое мы называем демократическим. Это отнюдь не означает моей политической переориентации. Я такой же, изменились люди, которым я верил.
- Ваша программа изобиловала сюжетами, отснятыми, прямо скажем, в не совсем доступных местах. Вас везде беспрепятственно пускали?
- Никаких детективных историй по этому поводу я вам рассказать не могу. Обычная рутинная, больше даже режиссерская, чем журналистская, работа. Но, конечно, перед тем как снимать, надо было долго добиваться разрешения. А если говорить о “Матросской тишине”, то там нам поставили одно серьезное условие: не комментировать речи ни следователей ни подследственных. Для таких заведений это естественная вещь.
- Наверно, поэтому все получилось так объективно?
- Во всяком случае это совпало с нашей основной задачей – проинформировать зрителей, представить новые факты. Не случайно последняя фраза постановления “Политбюро” говорит о том, что существуют несколько пластов понимания нашей программы. Каждый человек должен сам все понять и прокомментировать. Я считаю, что телезрители гораздо умнее, нежели предполагают многие журналисты. И они имеют право иметь личное, никем не навязанное, мнение. Ведь мы, к счастью, уже достигли того, что не ощущаем себя быдлом в едином строю, готовым (только дай отмашку) стройными рядами пройти по Красной площади. Наконец, мы стали разными; и поэтому свою передачу я делал для разных людей.
Наталья КИЛЕССО
