С подачи кого-то из склонных к метафорам кинокритиков пошла в народе гулять мулька о наступлении эпохи “ММММ”: Маковецкого – Машкова – Меньшикова – Миронова. Евгений МИРОНОВ – самый молодой из этого квартета. Но молодо – не всегда зелено.
– Женя, можно я буду так к вам обращаться? Евгений в вашем случае звучит как-то уж очень официально.
– Нет проблем. Меня все близкие люди Женей зовут. Если вы хотите задать доверительный тон беседе, то – пожалуйста.
– Судя по биографии, вы, Женя, можете служить подтверждением поговорки, что рыжим везет.
– Я не рыжий, а крашеный. Так нужно было для роли, которую я играл в кино. А что касается везения, то… Да, мне везет, но везет… дорогой ценой. Платить приходится сполна. Все в нашей жизни уравновешено, не бывает счастья без горя, удачи без слез. Поскольку вы знаете число моих удач, то можете представить и количество пролитых слез. Иван Карамазов, герой романа Федора Михайловича Достоевского, говорит, что Бог неправильно все придумал. Поэтому Иван берет на себя Божьи функции. У меня же иной взгляд на порядок вещей. Я считаю, что Создатель сделал все гениально, хотя жизнь порой и больно бьет. Впрочем, против судьбы мне переть сложно. Я по гороскопу Стрелец, рожденный в год Огненной Лошади. Такое сочетание случается раз в 60 лет, и японские женщины, говорят, в этот год стараются вообще не рожать. Потому что невозможно предсказать будущее ребенка – его либо вознесет высоко, либо…
Ко всему я отношусь как к знаку судьбы. Сначала был мой родной Саратов, потом Москва, театр-студия Табакова, отец и сын Тодоровские, введшие в мир кино, Петер Штайн, позвавший играть Ореста Эсхила…
– Слышал, вас приглашал сниматься даже Брайан де Палма.
– Да, на киностудии “Баррандов” он делает новый фильм с Томом Крузом в главной роли. Поначалу я загорелся, а потом выяснилось, что де Палме понадобился актер на крохотную роль русского эмигранта. Буквально на два эпизода. Я даже обиделся: не самый сильный актер Том Круз играет главного героя, а я пару раз появлюсь в кадре?
– Неужели отказались или все умерло на стадии переговоров?
– Все умерло на ранней стадии, но я бы все равно отказался.
Не верите? Был момент, французы звали меня в большой кинопроект. Четырехмесячный съемочный период во Франции и Португалии, очень приличный гонорар. Я даже съездил в Париж, начал учить французский язык, а потом поймал себя на мысли: зачем мне это нужно? Сценарий средненький, язык я нормально освоить все равно не успею, значит, остаются деньги? А тут еще из России подоспело интересное предложение – не денежное, а творческое, и я бросил все и понесся в Москву. Видите, какой я хороший получаюсь, прямо хочется плюнуть на меня, верно?
– И все-таки, несмотря на пример с французами, строчка в контракте “сумма прописью” может повлиять на ваше решение сниматься в картине или нет?
– К счастью, я теперь волен не заниматься техническими сторонами проектов, это все отдано на откуп моему агенту, он следит, чтобы мне платили не меньше того минимума, который я сам для себя когда-то определил. Я же сегодня могу оценивать предложение не по сумме гонорара, а с профессиональной точки зрения – интересна мне эта работа или нет. Конечно, если роль покажется мне любопытной, а достаточных денег у съемочной группы не будет, я соглашусь и на меньший гонорар. Деньги не станут для меня препятствием в работе.
– О вас заговорили после “Любви” Валерия Тодоровского. Потом был “Анкор, еще анкор!” Тодоровского-старшего. Тогда, вы охапками собирали призы, а потом волна причмокиваний вокруг имени Миронова пошла на спад. Переживали?
– Я никогда особенно не заблуждался насчет своей популярности. Да, в метро или на рынке в Саратове на меня пальцами показывают, но разве это популярность? Сегодня достичь прежних масштабов народной любви невозможно. Звезды были раньше, а сейчас есть просто известные артисты. Эра повсеместного узнавания актеров закончилась с Александром Абдуловым и Димой Харатьяном. Это последние народные герои. Может, еще Олег Меньшиков, благодаря повторяемым телевидением 35 раз на протяжении одного месяца “Покровским воротам”, примелькался зрителям. Все! Как заставить узнавать тебя? В кино люди сейчас ходят мало, про театры, у которых своя избранная тусовка, я и не говорю. Что еще? Телереклама? Это не для меня.
– Почему? Брезгуете?
– Деньги заканчиваются, а позор остается. Это Раневская сказала, не я. Только ради денег делать ничего не стану. И известности ради. Например, все знают актера Богдана Хмельницкого.
– Вероятно, все-таки Бориса Хмельницкого.
– Извините, Бориса… Он присутствует на всех тусовках! Это, как подушка, которая всегда под головой. Какую телепрограмму не включишь – везде Хмельницкий. Но попробуйте вспомнить хоть одну его роль после Таганки.
– Каждый выбирает свой путь.
– Я не осуждаю, нет! Но это не моя дорога. У меня были классные педагоги: Ермакова – в Саратове, Табаков и Леонтьев – в Москве. Они научили меня не размениваться по мелочам. Я постоянно себя одергиваю: ой, что же я делаю, совсем с ума сошел, что ли? Поддержание имиджа, искусственного интереса к себе – это пустота. Может, у меня такое детское представление, но… не детское. Я знаю, что говорю. К чему суетиться? Все само придет.
– Уверены?
– Конечно. Посмотрите, Валерий Фокин долго пропадал в бездне и вдруг поставил “Номер в гостинице NN”. И больше никто не задает ему вопросов, чем он занимался все время. Его не теребят. Ждут. И я не тороплюсь. Мое от меня не уйдет.
Я, кстати, и интервью суетой считаю, поэтому и даю их крайне редко: врать я не люблю, не могу, а говорить правду не всегда нужно. Лучше промолчать… Блин, если и перед собой лукавить, то зачем тогда жить?
А то, что даже по сравнению с 91-м, 92-м годами, когда, как вы выразились, мне охапками вручали награды лучшего молодого актера, внимание к моей персоне ослабло, объяснимо. Я заявил о себе, надеюсь, киномир узнал, что есть такой артист. Теперь мне не нужно ничего доказывать. Конечно, в юности я мечтал, что меня будут разрывать на части поклонники. Сейчас я удовлетворяюсь тем количеством любящих меня людей, какое есть, и не жалуюсь на то, что мы, мол, забытое поколение. Глупо это. Надо работать – ничто зря не проходит. Убежден, хороших не так много, не стоит беспокоиться, что тебя забудут, что другие заслонят. Места талантливым людям всегда хватит. Поэтому и пресловутое “ММММ” кажется мне во многом надуманным. Мол, сейчас наше время. Но я могу сочинить аббревиатуру “АААА” и доказать, что есть актеры с фамилией на эту букву, имеющие право называться символом поколения. Все это относительно.
Хотя, конечно, мне уже 30 лет и пора задуматься о сделанном.
– Вы говорите так обреченно-кокетливо, словно вам не 30, а, как минимум, вдвое больше.
– Кокетливо? Но я уже перестал быть молодым да ранним. Снизу подпирает новое поколение, а мне уже предложили в кино роль отца десятилетней девочки.
– И все равно: какие ваши годы? Возраст Христа – и тот впереди. К слову, вы верите в Бога?
– Хорошо, что вы спросили. Верю.
– Это врожденное или приобретенное?
– У меня в семье никто не верил во Всевышнего. Молились на Владимира Ильича Ленина. Помню, дома у тети висел портрет дедушки Ленина, и я любил смотреть в добрые и лучистые глаза Ильича.
…А к Богу я пришел постепенно и не могу даже рассказать волшебного случая прозрения. Крестился в 19 лет. Мама и сестра приняли православие вместе со мной. Получается, и к новой вере мы пришли семьей.
– Вы соблюдаете посты, регулярно ходите в церковь?
– Нет. Когда я играл главного героя в картине Владимира Хотиненко “Мусульманин”, то в процессе работы над ролью вдруг понял, какой же я неверующий человек. Как бы это объяснить? Конечно, вера – материя тонкая, особенно если речь заходит о православии. Когда я читаю молитву, мне хорошо наедине с Богом, но… Я очень люблю свою профессию, и тут сразу сплетается клубок противоречий с верой. Как это оправдать перед церковью? Уйти в монастырь и там замаливать грехи? Но я не чувствую себя религиозным фанатиком. Нет, я артист.
Мне действительно постоянно хочется проверять себя на новом, неизведанном. Многим ли современным актерам довелось сыграть в трагедии Эсхила? А у меня это было. Безусловно, можно беречь себя, по сантиметрику расширяя диапазон возможностей. Но на меня потолок пока не давит, наоборот – я задираю голову и вижу над собой огромное небо.
– Знаю, что вы домосед. По-прежнему живете с родителями, как и раньше привязаны к ним?
– Мы все связаны одной ниточкой. Вместе нам лучше. Времена сейчас больно тяжелые. Когда меня спрашивают, чего я боюсь больше всего, отвечаю: боюсь за родных и близких. Живем мы все… как бы это сказать по-русски?
– А по-каковски можете?
– Долбанутое – через букву “е” в начале слова время сейчас. Можно убить человека и спокойно пойти поставить свечку Николаю-чудотворцу. Я с ужасом думаю: не приведи Господь, какая-нибудь случайность… Сестра моя по вечерам поздно домой возвращается… Поэтому мы все стараемся держаться вместе. Иллюзия защиты.
…Кстати, вы знаете, что у моего папы фамилия Миронов, а у мамы – Доронина? При этом родители отношения к театру не имеют, а меня все долго принимали за внебрачного сына Андрея Миронова. И на съемках моего первого фильма “Перед рассветом” у меня брали автографы именно как у сына Андрея Александровича, а потом еще просили передать приветы папе. Мне стыдно было признаться, что я однофамилец… Потом я поступил в школу-студию МХАТа, и все вахтерши меня обожали – по той же самой причине. За моей спиной шептались, а в глаза делали поблажки, разрешали звонить по служебному телефону, и я этим бессовестным образом пользовался. Тогда я не понимал, что эксплуатирую чужую любовь и славу.
Позже, когда не стало Андрея Александровича, мне начали приносить соболезнования, и тут я уже не мог ни в чем признаться по другим причинам, молчал…
– А с названым отцом вы не встречались?
– Однажды. В первый раз в своей жизни я пришел на “Мосфильм” и попал в павильон, где шли съемки картины “Победа”. Там играл и Андрей Александрович. Я, саратовский мальчишка, увидел живую звезду! И тоже Миронова! Я притаился в углу и, чтобы стать еще незаметнее, по команде “Мотор!” решил присесть на стоявший рядом стул. Сиденье провалилось, и я с диким грохотом упал. Естественно, все оглянулись в мою сторону, Миронов захохотал, а меня немедленно выгнали со съемочной площадки…
Потом еще мама Андрея Александровича работала в нашем театре.
– Вы ей все рассказали?
– Нет. Мария Владимировна ко мне очень строго отнеслась. Она сказала: “Миронов может быть только один”. После, правда, Миронова посмотрела фильм “Любовь” с моим участием и, ничего не говоря, подошла ко мне и поцеловала. Я воспринял это как благословение.
– А зависть вам знакома?
– Совру, если скажу, что нет. Но я умею радоваться за других. И на своей спине косых взглядов не чувствую. У меня ведь и врагов нет.
– Может, вы их не замечаете?
– Наверное. Такой я человек. Сомнамбула. Живу сам по себе. Это плохо?
