Есть в российском СМИ-сообществе особые люди. Такие, которых «аршином общим не измерить», потому что от ума им одно горе. Тут требуется особый подход. Не в отношениях, а в оценке. Ибо понять, что скрыто под железной маской имиджа не так просто, как кажется – нужно потратить уйму времени, извести немало душевных сил и проявить недюжинную смекалку, чтобы отделить провокацию от сути. К породе людей-мистификаторов относится и самый неординарный представитель нашего медийного Олимпа – РОДИОНОВ, основавший издательский дом имени себя (ИДР = Издательский дом Родионова). Заметки медиаидеолога Марины Леско о медиамагнате Сергее Родионове – в сегодняшнем выпуске «МП».
Среди знакомых с миром прессы едва ли найдется хоть один человек, который не слышал о журнале “Профиль”. Но лишь немногие знают, кто именно дал жизнь сему весьма успешному проекту и создал впоследствии один из крупнейших в России медиа-холдингов с суммарным оборотом в десятки миллионов долларов. Сергей Сергеевич Родионов – первое лицо ИД Родионова – любит держаться в тени. Не то чтобы в силу особой скромности. Скорее по причине аллергии на представителей мира СМИ, которых в силу обстоятельств хорошо знает, адекватно оценивает, а следовательно – избегает.
Журналисты же им активно интересуются, поэтому, несмотря на отсутствие физических контактов, РСС постоянно читает про себя в интернете всевозможные небылицы, которые неизбежно появляются там, где персонаж вызывает любопытство, а информации о нем практически нет. Достоверно о медиа-магнате Родионове известно лишь то, что по образованию он финансист, работал в Госбанке и банке “Империал”, ныне владеет “Славянским банком” и ИД Родионова (вместе с партнерами, его старыми друзьями, превратившимися в олигархов – Махмудовым, Бокаревым, а в одном из проектов – Олегом Бойко). Все остальные факты биографии Сергея плотно окутаны паутиной домыслов. Одни считают его убежденным мусульманином, другие рьяным коммунистом, третьи – одним из самых оригинальных представителей отечественной элиты.
Так who is mister Родионов?
Жизнеописание вернее всего было бы начать со слов “вначале была книга”. Отец мальчика (тоже Сергей Родионов) был весьма известной в мире полиграфии фигурой. Всю свою жизнь он строил типографии, закупал полиграфическое оборудование и покинул госслужбу уже при министре Полторанине. Таким образом в доме Родионовых основной ценностью были именно печатные издания, и Сергей-младший, с раннего возраста отличавшийся недюжинными интеллектуальными способностями, уже в четыре года читал самостоятельно. Общение с текстом быстро стало его основным развлечением – мальчику оказалась ведома радость печатного слова. Поначалу он потреблял, разумеется, сказки, а когда все они были выучены наизусть, перешел к спецлитературе, с увлечением осваивал мифологические истории, которые специалисты собирали по разным диковинным уголкам планеты. Но самыми любимыми так и остались авторские сказки: “Малыш и Карлсон” Астрид Линдгрен и “Винни-Пух” Алана Александра Милна. О “Винни-Пухе” Родионов прочитал и практически всю исследовательскую литературу.
Может, поэтому Сергей и сам получился персонажем воистину сказочным. В разговоре он с первой фразы завораживает необычным отношением к жизни: часто ли услышишь в наше время от представителя мужского пола тексты типа: “женщина – не человек, а прилагательное к мужчине” и “надо пытаться ее поднять, создавая ей жизнь” или “в моем понимании женщина – это еще один ребенок”! После фразы “каждый Пигмалион должен вылепить свою Галатею” приходишь к выводу, что находишься в Зазеркалье, а вовсе не объективной реальности, данной нам в ощущениях. Короче, совсем не там, где смекалистые барышни стоически изображают статуи, дабы потом “чудесным образом” обернуться живыми девушками и внушить своим задроченным Пигмалионам хотя бы уверенность в собственных силах…
В контексте давно воцарившегося матриархата увидеть живьем человека, который без дураков позиционирует себя как настоящего (в хрестоматийном понимании) мужчину, равносильно культурному шоку. А если добавить к этому высокий IQ, способность к скорочтению, великолепную память и весьма впечатляющий культурный багаж (в том числе и исторически-гуманитарный), то явь и вовсе становится похожей на сон. Кому расскажешь, никто не верит, что с владельцем банка можно обсуждать труды Кьеркегора, Аристотеля или Ницше. Ведь по логике мира реального ему и имен-то этих знать не положено…
Сам же Сергей довольно скромно оценивает свои способности: “Я всегда жалел, что Господь не сделал из меня талантливого человека. По молодости я, как и многие, пытался писать стихи, сочинять музыку, рисовать, Но у меня хватило ума понять, что я это делаю плохо. В результате мне пришлось заниматься зарабатыванием денег”. Вот так судьба играет человеком…
Итак, в конце семидесятых, когда Сергей заканчивал школу с математическим уклоном, тропок его карьерного развития было не то чтобы целый сад. Да и красота жизненного пейзажа ничем не напоминала эстетику Борхеса. Можно было двигаться либо по линии партийно-государственной работы, либо по линии научной работы, либо по милитаристской линии, но самым привлекательным казался путь загранпоездок. Карьеристы всех мастей рвались в МГИМО, хотя люди с высоким культурным уровнем знали, что хорошего образования там не получить. Понимал это и Родионов-младший, а потому его выбор пал на другое учебное заведение. “У финансового института был факультет международно экономических отношений, выпускники которого теоретически должны были работать во Внешторгбанке и совзагранбанках, – рассказывает РСС. – Профессия казалась мне интересной, перспективы заработать хорошие, а МГИМО в том мире, где я жил, популярностью не пользовался. Считалось, что образования там не дают, что это не вуз, а ярмарка тщеславия, да и работа дипломата представлялась мне и не конкретной, и не понятной”. Так Сергея занесло в мир финансов, где ему с самого начала все претило и который его не принимал: “Меня называли белой вороной и считали не то изгоем, не то городским сумасшедшим. А все потому, что я не вписывался в “генеральную линию”, и передвигался как бы “поперек”.
После института была аспирантура, диссертация, парадоксально пригодившаяся при работе в Госбанке – работа была посвящена критике американской банковской системы, а юмор заключался в том, что принципы именно этой системы Родионову пришлось использовать, когда полубезумным российским Парламентом Госбанку РФ было дано задание создать новую банковскую систему за два месяца.
Затем была работа в разных финансовых структурах, пока в один прекрасный день не состоялся уход из мира чистых денег в мир СМИ, где РСС ныне является одним из самых крупных игроков. “Пресса всегда была мне ментально близка, – говорит Сергей. – Я знал, благодаря работе отца, как она создается, поэтому когда ко мне в “Империал” пришли в разное время два журналиста, которые когда-то брали у меня интервью и сказали “давай попробуем”, я ответил “давайте”. И дал денег обоим. “Профиль” получился, а журнал, который сделал Андрей Григорьев (это была еще не “Компания”, а журнал “29″) не получился, и его пришлось закрыть. Люди тогда ушли, наговорив гадостей. Но я к этому привык. У нас ведь как: “не делай добра – не получишь зла”.
С тех пор жизнь Сергея неразрывно связана со СМИ, хотя он открыто декларирует: “пребывание в медийном мире для меня как нахождение в окопах”.
Постепенно Родионов стал сам увлекаться процессом медийного креатива и начал один за другим запускать проекты, в успех которых верил. Но судьба их не была безоблачной: “Журналы живут за счет рекламодателей, а рекламодателям нужно сами знаете что: с кем Филипп Киркоров начал новую жизнь, кого Алла Борисовна привела в ресторан, какой крем от морщин надо втирать в лицо, чтобы грудь выросла до седьмого размера и никогда не падала”.
И правда, российский медийный мир – это вещь в себе. При огромном количестве изданий суммарная аудитория печатной прессы ничтожно мала, и главная ее составляющая – именно “рекламодатель”. Коий, являясь апофеозом мещанской ограниченности, читать не умеет вовсе, зато увлеченно разглядывает картинки и, зажимая в кулачке немалые рекламные бюджеты, принимает судьбоносные решения касательно того, кому и сколько денег пожаловать. Точь-в-точь как тупые и необразованные советские чиновники решали, какие проекты финансировать, а какие – закрывать. Это к вопросу о мире реальном. Который совсем не так хорош, как хотелось бы. Поэтому в силу неодолимой сказочности своей природы Родионов решил отойти и от медийных дел. Собирался он это сделать, когда ему исполнится 45 лет, но не успел. “Уход” должен ознаменовать собой начало нового этапа – бизнес будет продан, суетное & мирское, соответственно, отодвинуто на второй план и появится наконец время написать книгу. Ту, которая закольцует жизненный путь, может оказаться откровением и уж точно станет увлекательнейшим чтением. О чем можно судить не только по лукавой улыбке и таинственному блеску в глазах ее будущего автора, но и по весьма любопытным его рассуждениям.
Also sprach Родионов
Установка
Я с детства болел за проигрывающую команду. Когда был секретарем парткома института и членом парткома Госбанка, – ходил на митинги Новодворской. Когда “мочили” Бориса Николаевича, я его поддерживал. Когда стреляли по Белому дому – был с другой стороны. Когда победили демократы, я стал поддерживать коммунистов. Когда началась приватизация – стал писать письма генпрокурору о том, что это воровство. Когда начали воровать внешние долги, тоже писал до тех пор, пока люди, занимавшиеся этим, не стали министрами, премьерами и олигархами. Тогда бросил писать, потому что понял, что это бессмысленно. В наших реалиях законным путем ничего не добьешься.
Учения
Для меня коммунистическая идея – сродни религии, со всеми вытекающими отсюда нюансами: ибо с одной стороны есть мысли, записанные в “Книге”, а с другой – то, как их воплощают люди. С одной стороны существуют идеологические проекты, которые человечество многие тысячи лет пытается реализовать, с другой – люди которые стремятся использовать, эксплуатировать благородные идеи в своих корыстных, а зачастую просто низменных целях.
Между теорией и практикой вообще дистанция огромного размера. Взять, к примеру христианство с его “непротивлением злу насилием”, ударили по левой щеке – подставь правую… Эти тезисы материализовались в инквизицию, крестовые походы, ненависть, погромы, домострой… Как это случилось? Ведь Господь, если он есть, такому не учил. Но нашлись люди, которые воспользовались текстом для реализации своей кровожадности.
Сейчас мы наблюдаем тот же процесс на примере Ислама, учения, которое основано на любви к людям книги, то есть евреям, христианам и мусульманам.
Я считаю, что во всех идеологических учениях, религиозных ли, чисто философских ли, заложен некий позитив, который заключался в стремлении спасти человечество от тупикового пути развития. Другое дело, что разные люди понимали идею спасения по-разному. Платон придумал государство мудрецов, Ницше – сверхчеловека. А на мой взгляд, именно коммунизм ближе всего к тому, что будет в будущем. Ибо коммунистическая идея – это попытка создания коллективного разума. Стремление примирить всех людей и заставить их приподняться над “низменным” – едой и сексом, которым в сущности подчинено все наше поведение. Мы ведь хотим как можно больше съесть и размножиться. Причем за счет соседа. Нужно ведь именно свое племя плодить, а остальные, по определению, должны “чистить ботинки”. На самом деле, единственный доказуемый смысл человеческого бытия – это само сохранение этого бытия, которое неизбежно достигается только коллективно.
Коммунистическое учение содержит некий идеал, который ныне все пинают ногами. Но ведь Библию при этом никто не воспринимает буквально! Ее воспринимают как метафору. Иисус, идущий по воде, – это образ. Потому что если бы он был материален, он не мог бы идти по воде. Коммунистическую теорию тоже нельзя воспринимать как до конца продуманный бизнес-план с расчетом cash flow на двадцать лет вперед. Это идеальный концепт, который пришел в голову мечтателю: крещеному еврею, коротавшему свои дни в маленьком городке с женой-дворянкой, которая была его старше. Бедняга должен был кормить ее и детей, которых нарожал, возможно, лишь потому, что в те времена контрацепции нормальной не было. Ему надо было жить. И он думал, мечтал и придумал! За что же его теперь судить? Ну давайте бить Карло Коллоди ногами за то, что Пиноккио на самом деле не мог разговаривать, потому что был деревянненький! Автор ведь просто написал историю о том, что бывает с нехорошими мальчиками, которые не хотят ходить в школу, а хотят ехать на остров дураков.
Евангелие, Коран или, хотя это и несопоставимые вещи – “Так говорил Заратустра”, – не что иное, как попытки изменить направление движения, показать человечеству альтернативные общепринятому пути. Пути чего? А того же самого – сохранения человеческого рода. Отсюда рождаются заповеди, скрижали, моральные кодексы, коллективная безопасность, экологические движения, фундаментальная наука и пр., и пр. Просто удобнее, когда очевидные вещи даются как бы свыше и авторитетом неоспоримого уровня.
Откуда берутся великие люди? Ведь великие и хорошие – это разные вещи. Великие те, кто, как сказано у Высоцкого, пытаются “изменить колею”. И уже не важно, хорошие они или плохие. Потому что они указывают путь.
Власть
Ленин всегда был мне симпатичен, я никогда его не идеализировал, но и не осуждал. Кстати, вовсе не считаю его великим теоретиком. Он был великолепным тактиком и принимал правильные решения, причем довольно быстро. Взять хотя бы НЭП: ведь это был тотальный отход от политики военного коммунизма, но человек на это пошел, и ему было все равно, что на эту тему написал Маркс. Он брал у Маркса лишь то, что ему было нужно в данный конкретный момент времени, и дописывал то, чего ему не хватало. Так появились “Государство и революция”, все эти “по потребностям”, “по возможностям”, “по способностям”, и так далее.
Я думаю, если бы Ленин прожил дольше, мы не имели бы того кошмара, который случился после, ибо он был прагматиком. И нужна ему была только власть. Что же касается его методов, то он поступал жестоко, потому что с ним поступали жестоко. С таким же успехом мы можем осуждать Наполеона и Кромвеля. Они тоже отрубали головы. Но и Карл Первый отрубал головы. И Людовик отрубал головы. В войне не бывает правой стороны: убийство есть убийство. Это преступление против человека, следовательно его нельзя оправдать. Ни один руководитель ни одной страны по определению не может быть хорошим человеком. Потому что ему надо пройти через кучу низостей, чтобы возвыситься над остальными людьми.
Самое неприятное свойство нашей страны – пренебрежение человеческой личностью. Мне нравится сравнение героев у русских и французов. Кто самый известный французский литературный герой? Образец храбрости, ума, благородства и галантности? Д’Артаньян. Но посмотрим на него с русской точки зрения: это офицер, враждующий с собственным военным министром, помогающий главнокомандующему врага обмануть собственного монарха, убивающего то тут, то там сотрудников правоохранительных органов. Он враг народа, предатель, этакий князь Курбский! Почему такая разница? А потому, что для европейцев высшей ценностью является человеческая личность, ее интересы и права, а в России всегда культивировались надстроечные, абстрактные понятия – государство, партия, вождь. Европеец сражается за свой дом, своих детей, свою любовь, а мы – за Партию, за Сталина, за коммунизм.
Родина – это твой дом, твоя семья, твои соседи. Веди себя честно в своем маленьком миру, тогда в большом мире тоже все будет хорошо.
Лидер
Это он захотел возвыситься, а не его выдвинул народ. Это он сказал: “Я самый достойный!”. А почему? Ты что самый умный? Нет. Самый сильный? Нет. Самый храбрый? Нет. Самый добрый? Нет. Так почему? Потому что “я хочу”. А нормальный человек не хочет власти. Нормальный человек захочет воспитать своих детей и создать что-нибудь, чтобы осталось на века. Например, написать книгу, посадить дерево.
Думающий человек понимает, что смертен и стремится оставить после себя что-нибудь хорошее. А руководитель ничего хорошего после себя оставить не может. Потому что он вынужден заниматься насилием.
Гусинский и Ходорковский
Будут еще переделы собственности. Я на эту тему спорил с господином Гусинским еще в 1996 году. Мы как-то встретились с ним в школе, где учился его сын от первого брака. В той школе учатся дети весьма обеспеченных родителей, но лишь один прилетал туда на трех членовозах, шестисотых меринах, в окружении свиты. Это был Вова Гусинский. И вот тогда он шел мимо, глядя поверх голов и бросил мне: “Мы победили!”. А я спросил: “Кого?” и добавил: “Вова, я что-то не припомню ни одного окончательного решения в нашей стране, которое не переигрывалось бы спустя некоторое время после его принятия. Не было такого, чтобы чья-то победа стала окончательной”.
Через три месяца началась олигархическая война, и последний раз мы с ним виделись за семь дней до его ареста. Он проявил чрезвычайное радушие, хотя до того едва меня замечал. Я не стал злорадствовать на предмет его “победы” в 96-м. Иное дело – Ходорковский. Мы с ним в последний раз спорили, когда он убеждал меня, что несмотря на то, что мы начинали нечестно (мы вспоминали приватизацию, коррупцию ельцинского режима, фаворитизм и так далее), теперь можно все сделать правильно. Написать правильные законы, воспитать честных людей, дать им хорошее образование. Что необходимо, в том числе и для того, чтобы то, что сделано, признали легитимным. А я ему ответил: “То, что единожды украдено, люди всегда будут считать возможным “переукрасть”. Нельзя хорошее дело начинать с плохого”.
Так, к сожалению, и вышло. Просто вместо старых олигархов пришли новые, более крупные и опасные, просто их научили вести себя тихо. Однако и они не защищены. У них тоже можно без труда все отобрать, причем ровно тем же способом, который они сами использовали. И примеров тому все больше.
Знак качества
Думающие и “качественные” люди в стране, конечно, есть. Но умный человек – индивид, а не общественное существо. А когда индивид начинает мыслить, он мыслит таким образом: “Да, мне это не нравится, это надо поменять. Я бы это сделал так и так, но все же сомневаюсь”. В этом заключается принципиальное отличие политиков от нормальных людей: они никогда не сомневаются. Политик убежден в собственной правоте, а если начнет сомневаться – ему конец. Он должен переть вперед, как танк, не замечая ничего. А просто умный человек будет думать: “А вдруг я неправ? А нравственно ли это?”. И неизбежно придет к выводу, что, если ему не нравится этот мир, то проще его покинуть, чем поменять.
Интеллектуалы возглавляли разве что революцию 1825 года. Если же брать Октябрьскую, то все, кто что-либо собой представлял, в критический момент отошли в сторону и как бы “воздержались”. В результате многие философы и ученые были высланы из страны или уехали сами, когда увидели, что породили. Думали про ананасы в шампанском, а получили кровь с дерьмом. В реальную драку вступили вовсе не интеллектуалы. Ибо профессор Преображенский органически не приемлет “вмешательства”. Чтобы вмешиваться, надо быть личностью, готовой к насилию.
Homo sapiens
Путь развития человечества предопределен нашей биологической природой. И, к сожалению, – мы обезьяны. Отсюда все наши социальные конфликты, убогая система государственного устройства, бесконечная трата времени на всякую ерунду.
Человечеству, если оно хочет выжить, рано или поздно придется менять свою биологическую природу. Хотя бы потому, что уже совсем скоро оно не сможет себе позволить так глупо тратить время. Ведь двадцать пять самых плодотворных лет человеческой жизни тратится на подготовку к ней, потом лет пятнадцать мы работаем, и остается лишь лет пятнадцать на то, чтобы что-нибудь создать. То есть у человека эффективность ниже, чем у паровоза.
Все это надо менять или мы погибнем. Просто потому, что не сможем прокормить такую ораву людей, нечем будет дышать, планета окончательно загадится. Мы должны хотя бы научиться самоограничению, а это, увы, противоречит человеческой природе.
К тому же требуются все новые рабочие руки, в силу того, что эффективность Homo sapiens – смотри пункт первый – меньше чем у паровоза, и нужно, чтобы все созданное его руками кто-нибудь обслуживал. Соответственно путь один: уменьшать численность, увеличивать эффективность. Иначе лет сто – и человечеству хана.
Человек должен жить дольше, в идеале вечно. Глупо ведь просто потерять личность, на которую было потрачено столько времени. Я материалист и воспринимаю концепцию Всевышнего только в одном смысле: никто пока не объяснил процесс создания Вселенной, в которой мы живем. Соответственно мы не можем отрицать того, чего не знаем. То есть нельзя утверждать, что мы не являемся результатом эксперимента, микробами на шарике, как в фильме “Люди в черном”. Мы знаем, что принципы построения микро-мира и макро-мира совпадают, но мы не знаем, кто эту реальность создал и куда она денется. Но я полагаю, что у человечества есть некая микро-задача. Даже если мы возникли в результате эксперимента. И заключается она в том, чтобы выжить и достойно обустроить свой мир. Едва ли наша цель – самоуничтожение. В таком эксперименте не было бы смысла.
Кодекс
Я никогда не помогаю мужчинам. Я считаю, что мы одной породы и по жизни должны пробиваться сами.
Мужчина – крыса и должен погибнуть в бою.
В открытой войне я могу быть жесток, и меня ничто не сдерживает.
Мужчина не имеет права бросать тех, кого он приручил.
